Ванька-ротный - Александр Шумилин

— Вы что? Подвинуться не могли? Вас ногами нужно расталкивать!

— Что смотришь? Солдат сидевший рядом смотрел на меня вполоборота и держал в руках винтовку.

— Чего молчишь? Сообразить не можешь?

— Ему кричат подвинься!

— Снаряды летят! А он шевельнуться не может! Я взглянул на него и тут только заметил, что сидевший рядом со мной солдат как-то странно смотрит. Он уставился на меня не моргая глазами. Я пригляделся, толкнул его плечом и увидел — в открытых глазах его была смерть. Слева тоже сидел паренек с открытыми глазами. Он смотрел перед собой не мигающим взглядом. Дальше еще и еще. Лица их были землистого цвета.

— Кто тут живой? — крикнул я и поднялся на ноги.

Траншея на шевелилась. Солдаты сидели в траншеи привалившись спиной к задней стенке траншеи. Они были мертвы. Плечом к плечу была набита немецкая траншея нашими русскими мертвыми солдатами. Какое военное преимущество получили мы, заняв высоту? Отвлекли на себя часть немецких сил с большим количеством артиллерии? Меня спросили в полку, где сидят батальоны и какой участок занимает пулеметная рота. Есть ли в роте потери? На все вопросы я ответил и добавил в конце, что потерь в роте нет. О батальоне ничего сказать не могу. Он сидит сзади и контакта я с ним не имею. По представлению штаба полка сражение за высоту шло согласно утвержденному плану. А где же наша авиация и артиллерия? — спросите Вы. Этого я сказать не могу, это не в моей компетенции. Мы знали только одно, что войну мы вели людьми, винтовками и пулеметами. В штабах не думали, что мы несем напрасные потери. Главное нужно было выстоять! Выделенная для поддержки артиллерия не стреляла, причин было много. Одна из них — мощный ответный огонь противника по их огневым позициям. Немцы перепахали всю высоту, но атаковать ее пока не решались.

На другой день после короткого и очень мощного обстрела немцы совсем прекратили огонь. Войска не могут вести бой не имея отдыха. Единственно достоверными данными были цифры о количестве поступивших с высоты раненых. Фельдшер считал их тыча пальцем и записывал в свою книгу. С комбата требовали сведения об убитых, а он не мог ответить на этот вопрос. Полковое начальство грозилось и кричало, в полку торопились и отправляли своих связных на высоту. Солдатам сулили награды. Они шли и не доходя высоты погибали, за весь день один из посланных добежал до траншеи и вернулся назад. Ему удалось проскочить под огнем, он спрыгнул в траншею и онемел от ужаса. В траншее сидели убитые солдаты. Связной короткими перебежками пробежал вдоль траншеи и снова спрыгнул в неё.

Он опять лицом к лицу оказался с убитыми. На фронт он только что прибыл и первый раз увидел подобное зрелище. Похолодев от ужаса, что он один оказался среди покойников, он кинулся бежать обратно. Страх и ужас придали ему силы и скорости. Он падал и бежал, кругом не замечая ничего. Ему казалось, что и в лесу повсюду и кругом одни мертвые. Благополучно добежав до полка, он увидел живых и обессиленный свалился на землю. Его подхватили под руки и поволокли в блиндаж. Все замерли от страха и онемели, когда он объявил, что в траншее сидят только убитые. Слезы застилали ему глаза. Его подняли на ноги и подвели к столу командира полка. Он вдруг захрипел, заикал и его вырвало прямо на стол, где лежала разрисованная красными стрелами карта полка. Стрелы исчезли, его подхватили и потащили из блиндажа. Эта страшная весть с быстротой молнии облетела все службы полка. Она поползла по проводам. Два полка солдат, молодых ребят, — как поется в песне, отдали свои жизни.

— Кто же там держит оборону — спросил командир полка. Ответа не последовало. К вечеру после короткого мощного обстрела немцы прекратили стрельбу и отправились на ужин. День для немцев был не легкий. Еще бы после такого напряженного дня стволам орудии нужно дать остыть. Солдатам положен отдых. В лесу тем временем в спешном порядке готовили новую роту. Ее пополнили солдатами с поджившими ранами, почистили санроту и сотня серых, замшелых, потертых шинелей, потолкавшись в лесу, тронулась на высоту. Ее повел младший лейтенант только что прибывший из тыла с офицерских курсов. На фронте он раньше не был. Мало что понимал в войне и поэтому держался спокойно и пошел на высоту уверенно. Когда последние залпы артиллерии стихли на высоте, я вылез из воронки и перебежал в пулеметную ячейку Парамошкина.

— Как немцы? — спросил я его.

— Все тихо, товарищ лейтенант!

— Это хорошо! Я крикнул ординарца, который с политруком Соковым сидел в щели на двоих и велел ему привести связного для отправки в тыл.

— Пойдешь в полк! — оказал я связному.

— Доложишь что рота держит оборону, потерь в роте нет. Немец пока не атакует. В стрелковых ротах большие потери. Пусть мне дадут телефонную связь. Найди нашего старшину. Пусть берет хлеб и кормежку. С ним и вернешься назад, — Все понял?

— Ясно, товарищ лейтенант!

— Ну давай, вали!

Вскоре в пулеметную роту дали связь. Телефонист устроился в воронке около трупа. Я ушел проверять пулеметы. Я переходил от одного пулемета к другому, говорил с солдатами, с кем шутил, на кого рычал и одергивал и солдаты на обижались. Солдаты знали что это за дело и что я рычу без злобы. Я осмотрел все пулеметы и предупредил солдат.

— Из пулеметов не стрелять! Себя не обнаруживать! Если немцы пойдут в атаку начнет Парамошкин! После него начнете вести огонь! Вернувшись назад, я увидел своего политрука. Он сидел на краю своего окопа. — Где ты пропадал?

— Я здесь в щели с ординарцем сидел! Как там у ребят на точках?

— Раненые нет! Все живы здоровы!

— А где будет наше КП?

— Какое КП?

— Ну, где будем строить землянку! Я видел вон там у сарая готовые бревна.

— Ты толкуешь дело! Только за одну ночь нам ее не осилить. Так что наберись пока терпения, пару дней придется посидеть в открытой щели. Сегодня же под землянку начнем копать котлован. Вон там в воронке, где сидит телефонист. Вот ты этим делом и займись!

— Пусть труп уберут! А то он завтра на солнце пустит дух!

— И вот еще что! Я пойду к пулеметчикам на правый фланг, пусть мне сначала отроют щель!

— Где рыть?

— Вон там около пулеметного окопа Парамошкина.

— Будут звонить из полка, скажи потерь нет. Где мы сидим, по телефону не рассказывай. Разговаривай потише. Немцы могут рядом быть, во ржи.

— Я скоро вернусь.

— Да передай старшине пусть в роту доставит воды. Вода нужна для пулеметов и для людей. День будет жаркий. Видел сегодня как пекло. Только что проверял пулеметы во взводе старшего лейтенанта, из кожухов вылили воду. Спрашиваю его: — Почему в пулеметах нет воды? Как будешь стрелять? Если кожуха пустые. Молчит. Спрашиваю Балашова. Он вроде толковый и серьезный парень.