Царские дети и их наставники - Борис Борисович Глинский

опасалась их, вследствие чего держала Елизавету под неустанным надзором и вспоминала о существовании голштинского наследника с неудовольствием и озлоблением, называя его даже заочно не иначе, как «чёртушка в Голштинии».

До семилетнего возраста внук Петра I находился на попечении женщин, а потом к нему были приставлены придворные чины из военных — Адлерфельд, Вольф, Бремзен, которые поспешили посвятить маленького принца во все тайны военного искусства, доступные и даже недоступные его уму. Он был произведен в унтер-офицеры; учился ружейным приёмам и маршировке, ходил в караулы и дежурства наравне с другими придворными молодыми людьми и разговаривал с ними только о внешних формах военной службы, отчего с малолетства так к этому пристрастился, что ни о чём другом и слушать не желал.

Парады и разводы войск были его настоящим праздником, поэтому, когда его наказывали, то, в виде высшего лишения, закрывали нижнюю часть окна, откуда можно было видеть происходивший парад. С ним вообще грубые голштинские офицеры, подражавшие во всем внешнем шведскому королю Карлу XII, обращались без церемоний и подчас жестоко, ставя, например, коленями на горох; от такого получасового стояния ноги ребёнка распухали и краснели. Впрочем, к таким наказаниям прибегали лишь после смерти его отца, когда он находился на попечении дяди, епископа Эйтенского.

Мальчик, воспитываемый односторонне, рано огрубел в голштинской военной среде и вместе с тем совершенно проникся исключительными интересами этой службы. Он на всю жизнь, например, сохранил воспоминание о том дне, как наисчастливейшем, когда его произвели из унтер-офицеров в секунд-лейтенанты, считая этот день самым радостным и знаменательным из всего, что ему даже впоследствии пришлось испытать. После этого производства он еще более стал сближаться со старшими товарищами по оружию, требуя от них даже, чтоб они говорили ему ты.

Герцог Голштинский, копируя во всех мелочах Карла XII, являвшегося в глазах разных немецких принцев идеалом воина, желал, чтоб и сын его обладал теми же знаниями, что и шведский король. Поэтому его усиленно обучали богословию и латинскому языку; но что легко далось некогда талантливому Карлу XII, то с трудом усваивал нерасположенный к умственным занятиям Пётр-Ульрих. Богословие ему преподавал пастор Хоземан, а латинский язык ректор кильской латинской школы, господин Юль. Этот Юль вызывал глубочайшую ненависть принца и служил для него предметом постоянных заочных насмешек.

Латинский язык, под руководством нелюбимого сухого педанта-преподавателя, опротивел Петру на всю жизнь, так что даже впоследствии, будучи уже объявлен наследником русского престола и достигнув совершеннолетия, он не выносил в своей библиотеке книг на латинском языке и решительно запрещал их покупать себе.

По смерти отца в1738 году десятилетний принц был взят под опеку дядей, принцем Адольфом, епископом Эйтенским, возведённым впоследствии на шведский престол. В доме дяди воспитание сироты было поставлено в еще худшие условия для его умственного развития, причём носило на себе усиленно-грубый солдатский характер, каковым отличались в то время все маленькие немецкие дворы. Но здесь ему пришлось прожить недолго.

В 1741 году, когда Елизавета Петровна заняла родительский престол, она немедленно вызвала к себе из-за границы родного племянника, которого решила подготовить к обязанностям будущего правителя русского государства и возвести его на престол Петра Великого. Благодаря этому событию четырнадцатилетний Пётр стал одновременно кандидатом на два престола: по родственным связям и договорам отца он считался кандидатом на шведский трон, а по крови матери и желаниям родной тётки он был объявлен наследником русского престола.

VI

Встреча царственной тётки с племянником была очень трогательной. Елизавета Петровна, как женщина доброго и нежного сердца, была несказанно рада видеть около себя сына сестры и единственного представителя рода ее незабвенного родителя. Ее огорчал только болезненный, хилый вид прибывшего принца, а также поразило то обстоятельство, что мальчик до сих пор ничему серьёзно не научился. Поэтому она с первого же раза поручила своим посланникам при иностранных дворах доставить ей несколько новейших планов европейского воспитания. Один из таких планов, составленный академиком Штелиным, был ею одобрен, и она поручила этому учёному заняться образованием племянника. Представляя Штелина Петру, государыня сказала:

— Я вижу, что его высочество часто скучает и должен еще научиться многому хорошему: и потому приставляю к нему человека, который займёт его полезно и приятно.

На первых порах было обращено особенное внимание на изучение русского и французского языков. Заметив в воспитаннике особенное пристрастие ко всему военному, Штелин, чтобы приучить его в первое время к процессу занятий, поступал так. Он прочитывал с ним книги с картинами, в особенности, с изображением крепостей, осадных и инженерных орудий; делал разные математические модели в малом виде и на большом столе устраивал из них полные опыты. На урок, по временам, он приносил старинные русские монеты, причём наставник объяснял ученику древнюю русскую историю, а по медалям Петра I — новейшую историю государства.

Два раза в неделю Штелин читал ему иностранные газеты и незаметно знакомил его с историей европейских держав; при этом занимал его ландкартами (географическими картами) иностранных государств и показывал положение стран на глобусе; знакомил с планами, чертежами и прочее, рассматривал план комнат наследника и всего двора с прочими строениями, далее план Москвы вообще и Кремля в особенности. Когда Пётр уставал, Штелин разгуливал с ним по комнатам, стараясь в то же время наполнить время какими-нибудь полезными разговорами.

Метод и приёмы воспитания, выбранные для будущего наследника профессором, могли принести несомненную пользу, если бы он встречал в своих задачах поддержку со стороны окружающих. К сожалению, этого не было. Слишком шумная, наполненная весельем и забавами жизнь тогдашнего двора постоянно разлучала воспитателя с воспитанником, который, по желанию тётки, обязательно должен был принимать участие во всех балах, маскарадах и празднествах.

Кроме Елизаветы Петровны, не умевшей стоять на высоте воспитательной