Врата Мертвого Дома - Стивен Эриксон

А над всем роились бабочки, словно миллион жёлтых лепестков, которые несутся по воле ветра.

Громыхнула ещё одна вспышка чар, и Дукер инстинктивно обернулся на звук. Он увидел в самой гуще толпы Сормо на коне. Волна силы покатилась от колдуна к мосту ниже по течению, врезалась в мятежных солдат искрами, которые рассекали плоть не хуже колючей проволоки. Кровь брызнула в воздух, а над мостом бабочки стали из жёлтых красными, и окровавленная туча опустилась на реку, словно трепещущее одеяло.

На глазах у Дукера четыре стрелы вонзились в колдуна, одна пробила шею. Конь Сормо замотал головой, заржал, когда полдюжины стрел впились ему в тело. Животное пошатнулось, неуверенно отступило к краю брода, после — в глубокую воду. Сормо покачнулся, затем медленно соскользнул с седла и скрылся под водой. Конь упал на него сверху.

Дукер не мог вздохнуть. А потом увидел тонкую худую руку, которая вынырнула из воды в дюжине ярдов вниз по течению.

Бабочки потянулись к этому слабому, призывному жесту, хотя рука медленно опустилась и снова скрылась под водой. Насекомые собирались тысячами, затем сотнями тысяч. Со всех сторон битва, казалось, замерла, все смотрели на реку.

Худов дух! Они пришли за ним. За его душой. Не воро́ны, как должно быть. Ох, нижние боги!

Дрожащий голос послышался откуда-то снизу.

— Что случилось? Мы победили?

Дукер судорожно вздохнул. Огромная масса бабочек превратилась в кишащий, бешеный холм на месте, где в последний раз показался Сормо, — высокий, точно курган, набухающий с каждым мгновением, с каждым неверным ударом сердца историка.

— Мы победили? Ты видишь Колтейна? Позови его… я должен с ним поговорить…

Мгновение покоя разлетелось вдребезги, когда густая туча виканских стрел обрушилась на солдат на нижнем мосту. То, что начал Сормо, теперь закончили его родичи: последние лучники и пикинёры погибли.

Дукер увидел, как три взвода пехоты трусцой спустились с северного склона — их отозвали из битвы в тылу, чтобы навести порядок на переправе. Из леса выехали всадники клана Куницы и разразились улюлюкающими победными криками.

Дукер резко развернулся. Он увидел, как малазанские солдаты отступают, перебегая из укрытия в укрытие — горстка морпехов и менее тридцати сапёров. Стрелы полетели ближе и интенсивнее. Боги, они уже совершили невозможное — не требуйте же от них большего…

Историк глубоко вздохнул, затем забрался на высокие козлы фургона.

— Эй, вы все! — закричал он толпящимся на берегу беженцам. — Все, кто может стоять! Найдите оружие — и в лес! Иначе снова начнётся бойня! Лучники возвра…

Договорить он не успел, потому что воздух задрожал от дикого, животного рёва. Дукер смотрел, как сотни беженцев ринулись вперёд, не думая об оружии, стремясь лишь сойтись с лучниками, чтобы за кровавую расправу этого дня отплатить местью ничуть не менее ужасной.

Всех нас одолело безумие. Никогда такого не видел, не слышал даже — о боги, во что же мы превратились?..

Волны беженцев прокатились по позициям малазанцев и, не устрашившись отчаянного обстрела из-за деревьев, ринулись в лес. В воздухе звенели жуткие крики и вопли.

Рядом замаячил Нэттпара.

— Где Колтейн? Я требую…

Дукер протянул руку и схватил шёлковый шарф, обвивавший шею аристократа. Подтянул Нэттпару ближе. Тот взвизгнул, вцепился ногтями в руку историка.

— Нэттпара. Он мог тебя отпустить. Одного. На переправу. Под защиту достославного милосердия Корболо Дома. Сколько людей погибло сегодня? Сколько солдат, сколько виканцев умерло, чтобы спасти твою шкуру?

— О-отпусти меня, рабское отродье!

Красная пелена застила взор Дукеру. Он перехватил аристократа обеими руками за шею и начал сдавливать. Увидел, как Нэттпара выпучил глаза.

Кто-то ударил его по голове. Кто-то схватил за запястья. Кто-то захватил его самого за горло предплечьем и сдавил глотку железными мускулами. Красная пелена потемнела, будто опустилась ночь. Историк ещё успел увидеть, как его руки оторвали от шеи Нэттпары, как тот, задыхаясь, упал на землю.

А затем окончательно наступила тьма.

Глава семнадцатая

Один, бывший многими,

По кровавому следу

Шёл на охоту за собственным голосом,

Духи жестокого

Убийства жужжали под солнцем,

Шли на охоту за собственным голосом,

Но услышал он только

Музыку Худа, песню сирены,

Имя которой — беззвучие.

Сеглора. Рассказ Сеглоры

Капитан начал пошатываться, но не в лад с корабельной качкой. Вино он разлил по всему столу, а не только в четыре кубка перед собой.

— Командовать тупоголовыми матросами — тяжкий труд, вызывающий жажду. Думаю, скоро принесут еду.

Казначей Пормкваля, который не счёл собравшихся достойными узнать его имя, приподнял подкрашенную бровь.

— Но, капитан, мы ведь уже отобедали.

— Правда? Ну, это объясняет беспорядок, хотя, конечно, беспорядку ещё стоит объясниться, потому что он ужасен. Эй, ты, — обратился он к Каламу, — ты у нас крепкий, как феннский медведь, есть это можно было? Ладно, забудь, что ты вообще понимаешь? Говорят, семигородцы фрукты выращивают только для того, чтобы выедать из них потом червяков. Жри червя, а яблоко выбрось, да? Если хочешь узнать, как твой народ видит мир, одного этого обычая довольно. Ладно, раз уж мы все теперь друзья не разлей вода, о чём бишь мы там говорили?

Салк Элан поднял свой кубок и осторожно понюхал, прежде чем пригубить.

— Любезный казначей удивлял нас жалобой, капитан.

— Вот как? — Капитан опёрся о стол, чтобы посмотреть на казначея. — Жалоба? На борту моего корабля? С этим обращайтесь ко мне, сударь.

— Я это уже сделал, — язвительно заметил тот.

— И я с ней разберусь, как подобает капитану. — С удовлетворённым видом он выпрямился. — Так, о чём ещё нам нужно поговорить?

Салк Элан перехватил взгляд Калама и подмигнул.

— Что, если мы коснёмся темы двух каперов, которые сейчас гонятся за нами?

— Они не гонятся, — заявил капитан. Он осушил кубок, причмокнул, затем вновь наполнил его из оплетённого кувшина. — Они идут с нами вровень, сударь, и это уж вам должно быть понятно, — совсем другое дело.

— Что ж, должен признаться, мне это различие не столь ясно, капитан.

— Как печально.

— А не сочтёте за труд, — проскрежетал казначей, — просветить нас?

— Как-как? Сочтезад Пруд? Великолепно, друг мой! — Капитан откинулся на спинку стула, на лице его застыло довольное выражение.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});