Проклятие рода - Шкваров Алексей Геннадьевич

- Он меня ждет в церкви. Надо идти!

Ризница – маленькая выбеленная известью комната, где сидели отец с сыном, казалось, вся была наполнена страданием.

- Отец, отвлекись от этого… - Андерс сделал неопределенный жест рукой, имея в виду дела семейные. – Поговорим о другом. Хочешь, я расскажу о себе?

- Конечно, сынок. Рассказывай, с радостью послушаю тебя. – Устало кивнул пастор и попробовал улыбнуться. Вышло кривовато.

- Хорошо! – Андерс в нескольких словах поведал о своей жизни, обязанностях, передал поклон от Микаэля Агриколы. При упоминании имени бывшего подопечного по Виттенбергу, отец оживился:

- Как он? Уже епископ?

- Нет. По-прежнему ректор кафедральной школы и секретарь капитула. Все говорят, что старый Скютте на пороге смерти, но король Густав не спешит сменить его. Магистр Агрикола ведет себя довольно независимо и не скрывает этого. Король одобряет его просветительскую деятельность, но не более. Права церкви ущемляются, а ее доходы забираются в казну. Густав считает, что получаемого от нищих финских приходов слишком много для диоцеза, ловкий Нортон изобретает все новые способы забрать то одно, то другое. Оставшегося, по их мнению, должно хватать и на клир и на храмы и на печатание книг, так нужных финнам, ибо они на их родном языке. Мало того, Агриколе приходится преодолевать сопротивление собственного капитула, настаивающего на использовании в переводах лишь одного абосского диалекта, а Финляндия намного шире, разноязычнее. Саволоты – восточные финны иногда не понимают уроженцев запада или юга провинции. Агрикола мечтает создать единую финскую письменность, одинаково понятную всем финнам, но ему пришлось согласиться на компромисс с капитулом, иначе бы и это не прошло. Нашлись люди, которые помогли деньгами… Конечно, ему бы стать епископом, это облегчило бы его отношения с капитулом. Да, наверно, и с самим королем. Хотя ты же знаешь Густава…

- Ты так восхищенно говоришь об Агриколе, что я заслушался.

- Для финского народа, для его просвещения, это поистине государственный муж. Последнее, что ему удалось издать - это «Книга молитв», в которую вошли почти семьсот молитвенных текстов на девятистах страницах! Какой изумительный и тяжкий труд он исполнил!

- А много ли учеников в кафедральной школе?

- С этим тоже сейчас плохо. Престиж богослова или священника упал из-за общего обнищания диоцеза. Миряне, что простолюдины, что иные сословия, не горят ныне отправлять своих отпрысков на учебу, поэтому школа вынуждена набирать учеников из самых глухих и бедных уголков провинции. Школяры голодают, а это не способствует их прилежанию.

- Тяжело тебе с финнами?

- Не легко, отец. Дремучий народ, порой грубый чрезмерно, упрямый до глупости, до полного абсурда, но за всем этим я вижу душу, чистую, как слеза ребенка, плачущего от обиды на весь мир, который его не понимает, ибо он не умеет говорить. Они во многом похожи на новгородцев, только угрюмее и невежественнее. И как им вырваться из объятий духовной темноты, коль живут они в лесной озерной глуши, обособленно, не видя неделями и месяцами никого, кроме своей семьи, ни друзей, ни священника? Деревень мало, да и внутри общины каждый сам по себе, каждый сам себе хозяин. Надоело – снялся с места, пошел дальше, никого не спрашивая, туда, куда глаза глядят. Раз в год до них добирается сборщик налогов, еще один раз они выбираются сами на ярмарку сбыть урожай скудных полей, да улов лесов и озер. Кто живет в прибрежных районах себя и этим не утруждает. Несмотря на все королевские указы, предпочитают самостоятельно сплавать в Швецию или Ливонию и сдать там товар, избежав пошлин в казну Густава. Оттого так значительна деятельность Агриколы, несущего светоч знания и любви Христовой в это дремучий финский лес.

- Так ты прибыл сюда…

- Да, с поручением короля Густава к тебе.

- Ко мне? – Вновь, как и при встрече, удивился пастор. – Значит, все-таки Густав меня помнит…

- Ты же знаешь его поразительную память.

- Что же хочет от меня король Швеции?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

- Его интересует все, что связано с Ливонией и с вашим епископством. Расскажи, что тебе известно…

- Я писал тебе…

- Я помню, но хотелось бы поподробнее.

Иоганн посмотрел в окно, куда злой ветер швырял горсти дождя, потер лоб, то ли раздумывая над словами сына, то ли отгоняя собственные тяжелые мысли.

- Ливония…, рваное одеяло из Ордена, архиепископства Рижского и трех епископств - Курляндского, Эзель- Викского и нашего, Дерптского… - Начал медленно отец. – Преосвященный Иоганн Бей, по просьбе которого, меня направил сюда доктор Лютер, скончался через три года, как мы приехали в Дерпт и я занял кафедру этого прекрасного храма. Сейчас наш правитель епископ Иодукус фон дер Рекке.

- Они все сторонники учения доктора Лютера?

- Сторонники… - Пастор повторил за Андерсом. – Хороший вопрос, сынок! Только боюсь, что я не смогу дать тебе на него однозначный ответ…

- Но… ведь тебя пригласил дерптский епископ, и он сам просил об этом доктора Лютера.

- Это так, сынок. Наше учение пришло сюда более двадцати лет назад. Его начал проповедовать Мельхиор Хоффманн .

- Анабаптист? – Удивился Андерс.

- Тогда он им не был. – Иоганн усмехнулся. – Со смертью епископа Бея многое изменилось. Нет, меня не трогают и ничего не навязывают. Но все епископства формально вассалы Ордена, а Орден, в лице его магистра Германа фон Брюггеней, смотрит в сторону императора Священной Римской империи Карла V, который сейчас удачно воюет со Шмалькаденской лигой. Со смертью Лютера чаша весов здорово качнулась в пользу приверженцев папы. Но и так все наши епископства враждуют между собой и смотрят в разные стороны, предчувствуя развал. Вильгельм Гогенцолерн – архипископ Рижский торгуется с Польшей, Христофер Мюнгаузен, Курляндский и Эзельский – с Данией, магистрат Ревеля заглядывается на Швецию.

- На Швецию? Но король с такой ненавистью говорил о Ревеле! Он даже хочет на финском берегу построить свой город, который бы отобрал торговлю от Ревеля.

- Густав хитер… Пугает. Зачем стоить новый город, если ревельцы сами попросятся в подданство. Правда, учитывая интересы Ганзы и вражду короля с купеческим союзом, это будет нелегко.

- А ваш епископ?

- А наш… Коадъютор Ордена и правая рука магистра Иоганн фон Рекке и наш епископ фон Рекке. Думаю, здесь все ясно. Тем более, что нынешний магистр не может похвалиться отменным здоровьем. Вполне возможно, что его сменит коадъютор.

- То есть, к императору Карлу?

Отец кивнул.

- К нему. Но наш епископ, кажется, собрался вовсе бежать.

- Куда? И как? – Не понял Андерс.

- Чувствует, что скоро все зашатается, закладывает все свои имения и, по слухам, подыскивает земли в Вестфалии. Мало того, опять же, говорят, хочет повыгоднее продать и собственное место.

- Кому? – Изумился Андерс.

- Да есть тут два претендента… Один - богач, рыцарь Петр фон Тизенгаузен, владелец десятка замков по всей Ливонии. Другой - аббат Фалькенауского монастыря отец Герман.

- Рыцарь и аббат?

- Не удивляйся, сынок. Это же орден. Он состоит из братьев-рыцарей, то есть воинов, братьев-священников, они же духовенство и братьев-слуг – ремесленников и прочих. Рыцари и священники легко меняются местами. Кстати, тот самый аббат Герман Везель больше походит на рыцаря, чем на смиренного служителя Господа. Ливония не монархия, но и на римскую или греческую республику не похожа. Скорее просто земля, занятая переселенцами из Германии, которые заботятся только о собственном благе, но не государстве, ибо его нет. За триста лет существования Ордена они не создали ничего прочного, никакого фундамента, на который можно было бы опереться в дни невзгод. Епископы и магистр это верхушка, враждующая между собой, а им всем вместе противостоят бюргеры – магистрат и две гильдии – большая купеческая и малая ремесленная, которые успели овладеть всеми выгодами торговли и не в последнюю очередь с Московией. Но есть еще и третьи – туземцы – курши, ливы, латыши, эсты, живущие в крайней нищете и безбожии. Мы даже не знаем их языка!