Соседи (СИ) - Коруд

потребность немедленно загрести в охапку и потушить полетевшие во все стороны искры. Ссориться с ней не хочется.

— Представь себе! — прошипела Ульяна, продолжая обжигать огненным взглядом. — Сюрприз, Егор! Люди умеют волноваться за других! Думаешь, я не помню, что ты мне на мосту сказал?! Всё я помню, чтоб ты знал! Дословно!

«Зачем вообще хранить такую херню в черепной коробке?..»

Он стоял и удивлялся, нафига держать в памяти всякий вздор, но душа будто оживала после недельной пытки изоляцией и одиночеством. Кто-то переживал, пока его хрен знает где носило. И не просто кто-то, а важный кто-то. Она! Странные ощущения меж собой мешались: смятение, вселенская благодарность за небезразличие и чувство вины, что заставил волноваться.

— Ладно, малая, прости, что так вышло, — поднял Егор руки в примирительном жесте. — Я в тот момент не думал, что кому-то дело будет. И… я же тебя предупредил… ведь.

В глазах напротив взметнулся ядерный гриб. Два.

— Всё, прости-прости! — на всякий случай делая шаг назад, воскликнул он. Чёрт! Хочется в охапку её, хочется смеяться от осознания, какой дурак всё-таки, что есть ей дело, есть! И, может быть, не так уж всё и плохо, может, оставит она и для него местечко в своем сердце. Рвать отсюда когти сию же секунду хочется, потому что каждое мгновение рядом лишает последних сил к сопротивлению. Дурка по нему плачет. Какой там номер? Интересно, если набрать 112, они примут заявку на вызов бригады санитаров?

Сложив руки на груди, Уля высоко вздернула подбородок, и выразительные синяки под глазами будто чуть выцвели. Молча уставилась на него, но взгляд сообщал: простым «прости» тут не отделаться. И ведь, пожалуй, права. Справедливо. Влип так влип. Как-то придется исправляться, да… Ладно, подумает об этом позже, не сейчас. Сейчас он здесь с насущной проблемой: ему необходима помощь в решении задачки, с которой он оказался не способен справиться самостоятельно. Вариантов ответа всего два, и Егор не уверен ни в одном. Еще один такой денёк, и если бригаду не вышлют, он своими ножками пойдёт сдаваться в психушку.

— Ты одна? Войти можно? — выдох вышел раненым каким-то. Накрывало так, словно предвещающая погибель агония уже началась, хотя первоначально ожидалась чуть попозже. — У меня к тебе вопрос жизни и смерти. Без шуток.

Ульяна мгновенно стушевалась, такое впечатление, что тут же забыв про устроенный минутой ранее разнос. Сощуренные глаза распахнулись, а на лице яркой краской проступила озадаченность. Хотя, может, она, опешив от такой наглости, просто задумалась, менять ли гнев на милость, пускать ли его после всего учиненного на порог или он наказан. О чём бы она там ни думала, ему эти секунды ожидания вязкой вечностью показались! С полминуты спустя Уля всё-таки посторонилась, освобождая проход. Егор, пройдя в тесную прихожую, прислонился к холодной стене и в растерянности уставился на виновницу своей поехавшей крыши. А она прикрыла дверь и устало опёрлась плечом о стену напротив. Компанию им составлял Корж, который продолжал яростно отирать ноги и тарахтеть. В общем, старательно показывал, что пусть «Независимость» и его второе имя, но всё-таки за неделю он успел соскучиться. Не до Коржа Егору сейчас.

— Всё-таки случилось что-то, — хмуро поглядывая на него исподлобья, тихо констатировала Уля.

«Угу. Приблизительно апокалипсис…»

Да уж, стоит ветерку сменить направление, боевой настрой этой удивительной девушки улетучивается, она переключается между состояниями, как по щелчку пальцев. Так было, так есть и, видимо, так будет. Если двумя минутами ранее её весьма недвусмысленный взгляд обещал напомнить ему, как выглядит Кузькина мать, то теперь в глазах читалось совсем иное. «Я так и знала! Не тяни!».

— Так я и думала. Может, лучше на кухню? — упавшим голосом предложила Ульяна.

Егор мотнул головой: нет. Легко говорить: «Не тяни». А язык к нёбу прирос, губы отказывались озвучивать вопрос, что изводил его днями и ночами и продолжает изводить. Но перед смертью, говорят, не надышишься. Собрав в кулак всю свою волю, набрав в грудь больше воздуха, выдохнул:

— Что должен испытывать любящий человек? Какие это чувства? Что у него внутри? Ты знаешь?

Он долго не понимал, к кому с подобным идти. И в конце концов осознал, что кроме самой Ули говорить и не с кем: если чьим словам он и поверит, то её. Если кому и доверится, то только ей. Не Ане, которая измором возьмет, не баб Нюре, которая тут же начнет вздыхать, причитать сочувствовать и пускаться в пространные рассуждения. Не ораве шапочных знакомых и не абсолютно незнакомым людям, вроде Элис. Да и… Раз сердце Ульяны занято, значит, она точно в курсе, как именно это должно ощущаться. Логично.

«Что?..» — считалось в оторопелом встречном взгляде.

— Почему ты спрашиваешь? — прошелестела Уля, всё шире и шире распахивая ресницы, всё чаще и чаще моргая. Вид у неё был такой, словно он ей сейчас признался, что котят ест на завтрак. Ошарашенный. Она будто по-новому на него посмотрела. Возможно, и плохая это оказалась идея. Ну да: тридцатилетний мужик задается вопросами, на которые нормальные люди годикам к пятнадцати ответы находят. А то и раньше. Тут что угодно можно успеть подумать.

Егор прикрыл глаза, пытаясь абстрагироваться от идиотизма ситуации, в которую сам себя поставил. Сердце выполнило петлю, ушло в штопор и тут же — в пике. Ну точно, одно из двух: или сбрендил, или влюблён. Иные варианты вычеркнуты методом анализа и последовательного исключения. В горле пересохло.

— Можешь просто ответить? — с трудом разлепив губы, пробормотал он. Неужели обязательно вести диалог? Он спросил, пусть просто ответит и всё! Каждое слово из себя выдавливать приходится.

— Я… Не знаю… Знаю… Наверное… — послышалось совсем уж тихое и очень растерянное.

«Что?.. В смысле?»

Ничего не понял! В башке вместо мозга ваты комок.

— Малая, перестань, — простонал Егор, распахивая глаза, чтобы воочию убедиться, что она уловила суть вопроса. Откуда такая неуверенность? А кто ему тогда расскажет? К кому идти? — Так «да», «нет» или «наверное»?

Она застыла там, у своей стены, словно изваяние. Впрочем, проблеск осознания в этих красивых круглых глазах постепенно проявлялся. А ещё в них читалось:

«За что мне это?.. Это ты перестань!»

— Да… То есть я… — Уля запнулась, уронила голову, явно пытаясь скрыть собственное смущение, — я могу рассказать тебе, что может чувствовать влюбленный человек. Говорят, что любовь — это более глубокое и спокойное чувство, вырастающее из влюбленности… О ней мне пока судить, наверное, рано.

Егор мрачно уставился на Ульяну, пытаясь переварить жалкие крохи поступившей информации. Вот так новости: оказывается, это