Война мага. Том 4: Конец игры - Ник Перумов

Сеамни молча плакала и зло кусала губы, Сежес воздевала руки и закатывала глаза, Клавдий ругался шёпотом. Кер-Тинор красноречиво молчал.

Император торопился. После приснопамятной речи левая рука закровила сильнее; теперь он всё чаще ощупывал белую перчатку, вновь и вновь представляя, как надевает ее, целится — и огненный кулак таранит стену, в пролом устремляются легионеры…

Так ты готов оставить Империю наедине с козлоногими? Ну да, набросал горячих слов и теперь готов сгореть сам, лишь бы исполнить обещанное? Это нетрудно. А что с Разломом? Кто его закроет и как? Клавдий? Сежес? Или, может, сам пристыженный Нерг? На чьем месте я бы уже начал тревожить легионы магическими атаками. При умении нергианцев шастать по дольменам…

А ночью плечо становилось влажным от слёз Сеамни. Она плакала беззвучно, замирая с раскрытыми глазами, не всхлипывая, вообще не издавая ни звука. Не спрашивала «почему?!», не рыдала «на кого ж ты меня оставляешь?!». Молчала.

Потому что знала — иначе Гвин перестанет быть Императором для самого себя. Знала — он пойдёт на штурм первым и будет искать победы. И если победить возможно будет только пожертвовав собой — он пожертвует. В конце концов, все распоряжения даны, а большая императорская печать самолично распилена натрое тонкой гномьей пилкой, с немалым трудом отысканной Баламутом.

Где-то за их спинами, знал Император, из Мельина вырвались бароны, наконец-то разобравшись, с кем имеют дело. Скаррон всё сделал наилучшим образом — выстроив легион в несколько квадратов, стал отступать к Арсинуму, чьи жители прислали гонцов: мол, готовы сидеть в осаде вместе с вами, но баронов не впустим.

Конгрегация заглотила приманку, но лишь частично. Девятый Железный слыл слишком серьёзным противником, чтобы беспечно оставлять его в собственном тылу. Большая часть конницы ринулась по следу Императора.

— Пусть себе скачут, — только и бросил правитель Мельина, когда всё тот же Марий Аастер принёс вести о баронских сотнях.

Оправдалось и другое предчувствие Императора — Радуга оправилась от потрясения после небывало-лёгкого падения Гунберга и прибегла к новой тактике. Вернее, к ново-старой — так воевали Дану в последние годы открытой войны, когда сил для настоящего сражения с имперскими легионами у них уже не осталось.

Нападения из засад, внезапные налёты небольших конных отрядов, сразу же бросавшихся наутёк. Легионы по-прежнему останавливались на ночлег в укреплённых лагерях — отличная мишень для огнешара, какой сумеет запустить даже паренёк из приготовишек. Сейчас из безопасного, как казалось ещё совсем недавно, Ежелина вылезли отнюдь не приготовишки, и в когортах начались потери. В ответ, не дожидаясь команд, легаты окружали места ночёвок тройными кольцами секретов, вынесенных далеко в окрестные леса.

Сработало — первая же ночь принесла полтора десятка трупов и дюжину пленных — чародеев Радуги, далеко не самых слабых, но всё ж не из Всебесцветного Ордена.

Нерг по-прежнему чего-то ждал.

Вскоре за Гунбергом войско пересекло старую границу полосы Смертного Ливня; потянулись длинные каменные сараи ныне позаброшенных убежищ, возведённых для запоздавших странников, хутора и починки щеголяли могучими стенами и толстенными крышами, окна закрывали ставни, что сошли бы и за крепостные ворота.

Здесь Радуга показала, что её арсеналы ещё не опустели: появились оборотни и вампиры. Специально выведенные, натасканные на кровь, не знающие, что такое «выживание». Собственно, выживать им и не полагалось.

В полном соответствии с традицией, каждый укушенный легионер обращался в точное подобие укусившего. Оборотни умирали, лишь когда им удавалось снести голову или изрубить в куски; вампиров простая сталь не брала вовсе. Пришлось вмешиваться Сежес; небо полыхало всю ночь, мрак хлестали длинные плети молний, и вернулась чародейка только под утро.

— Повелитель, прикажите двум когортам сжечь трупы, — только и проговорила она, без сил повалившись на ложе.

…Больше до самого Ежелина имперскую армию никто не беспокоил. Баронская кавалерия висела на плечах, однако арьергардные легионы знали своё дело: после двух успешных засад мятежники сделались куда осторожнее.

Сежес призналась Императору, что каждый день чувствует «попытки магического нападения», однако пирамида не прошла даром — ей удаётся отражать все удары, правда, сколько ещё продержится у неё эта сила, она не знает.

Император кивнул. Он сам думал о том же — пламень разрушенного им камня впитался им в сердцевину костей, такое не проходит бесследно.

— Нам бы дотянуть до Нерга, Сежес…

— Нет, — возражала чародейка. — Нам бы дотянуть до Разлома, повелитель.

Она права, думал Император. Он заставлял себя думать о войне, только о ней — лишь бы не о том живом комочке, что с каждым днём рос внутри его Тайде. Нельзя его ждать, нельзя, твердил себе Император. Нельзя привыкать к этой мысли, нельзя представлять, как станешь носить его на руках, ерошить мягкие волосики, слушать его смех и чувствовать на шее пару обнимающих её маленьких ручек. Нельзя. Потому что иначе дрогнешь и там, в Нерге (или же около Разлома) не сделаешь то, что требует от тебя Мельин.

Клавдий и командиры легионов всё настойчивее предлагали остановиться и дать сражение обнаглевшей баронской коннице. Когорты выдержат удар, а кавалерийские турмы, сдавив рыцарей с боков и тыла, довершат разгром — однако Император лишь качал головой.

Это уже ничего не решит. Конгрегация — всего лишь марионетки в руках Радуги, а она, в свою очередь, пляшет под дудку всемогущего Нерга. Раньше он тоже думал, что главное — сломать хребет мятежу. Пока не осознал, что есть враг пострашнее мятежных нобилей.

По нему, этому врагу, и следует бить.

Марширующие по тракту легионы, словно поршень, сдавливали отступавших магов и рыцарские отряды, те без боя откатывались дальше к Ежелину. Холодало, ледяные осенние дожди секли землю, палатки провисали, с трудом удерживая влагу.

Перед Ежелином баронская конница ночным броском попыталась опередить Императора и преградить ему путь. В дело вновь пошли вампиры и оборотни, донесли о появлении авларов — Сежес с помощниками не спала до утра, стараясь понадёжнее прикрыть легионы.

Сражение вспыхнуло сразу в десятке мест — на ночлег имперская армия встала не разбросанно, но перекрыв широкую дугу, так, что баронам для обхода пришлось лезть в холодные топи к западу от Ежелина. Многие нобили предпочли испытать прочность легионерских щитов и остроту их же мечей.

Первый удар принял на себя Третий легион, спешенные рыцари навалились, не щадя себя, сумели ворваться за частокол, не успевшие выстроиться манипулы вырезались почти полностью. На подмогу ринулись когорты Пятого, бой грозил превратиться в беспорядочную свалку, выгодную сильным в одиночном бою рыцарям и их дружинникам.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});