Империя Рюриковичей (V-XVI вв.). Русская экспансия - Сергей Владимирович Максимов

безногие, которых сажали и снимали с лошадей, они без устали опустошали земли Вик, Гервен, Вирланд, весь дерптский округ и вообще все эстонские земли, они уводили страшно много скота, несколько тысяч голов, привозили в Ревель очень много всякого движимого имущества и продавали его за ничтожную сумму денег; все лето в Ревель пригоняли столько скота, что никто больше не мог, да и не хотел покупать его»2309.

Это сообщение Бальтазара Рюссова недвусмысленно дает понять, что тяготы войны негативно сказались на состоянии ливонского общества. Мирные соседи вдруг стали врагами. Ревельцы из добрых ремесленников и крестьян сами превратились в захватчиков и разорителей эстонской земли, ведь они грабили в основном эстонцев, а не русских, которых в Ливонии практически не осталось.

Впрочем, у Н.М. Карамзина на сей счет иное мнение. Он пишет, что ремесленник Иван Шенкенберг, о котором упоминалось выше, прозванный Ганнибалом за свою смелость, с толпами вооруженных земледельцев бесчинствовал около Дерпта. Он «злодейски мучил, убивал наших (т. е. русских. – С.М.) пленников, и тем, – пишет Н.М. Карамзин, – возбудил жестокую месть, которая скоро пала на Ливонию: ибо войско, столь неудачно осаждавшее Ревель, было только нашим передовым отрядом»2310.

Если довериться Н.М. Карамзину, то причиной следующего похода Ивана на Ливонию, который начнется в 1577 г., следует считать разбойные действия Ивана Шенкенберга и ревельских ремесленников, а не давний план по превращению Балтии в московскую колонию.

Странно, что Н.М. Карамзин не захотел увидеть, в чем состояла истинная причина Ивановой настойчивости. Не должность ли придворного историографа помешала ему высказать правду?

Большой поход Ивана Грозного на Ливонию. Теперь наш враг Баторий

Летом 1577 г. под Новгородом была сформирована самая большая по численности армия, какую только мог собрать в своей империи Иван Грозный. Практически не было сомнений, куда поведет ее уязвленный ревельским провалом самодержец.

Но, вопреки всеобщему ожиданию, он двинул свои силы не в северную, а в южную Ливонию: к изумлению поляков, которые там господствовали и находились с царской Россией в мире. Так началась русско-польская война 1577–1582 гг., ставшая частью большой Ливонской войны.

Наместник польской Ливонии – Иван Ходкевич – не располагал силами для сопротивления и поспешил удалиться с театра военных действий. Города начали сдаваться Ивану и его воеводам; другие сдавались Магнусу, надеясь под его подданством спастись от лютости московского царя.

Лифляндцам было от чего приходить в уныние. Мало того, что они уже знали о недавних злодействах Ивана, но вот 30 июля до них долетели новые вести. В тот день капитулировал замок Люцен, и хотя царь обещал милость его жителям, он не сдержал данного слова: дворяне и лифляндцы других сословий были схвачены и увезены в Псков вместе с женами и детьми2311.

Упования на Магнуса не оправдывались. Он начал было просить Ивана, чтобы тот закрепил за ним управление сдавшимися ему городами, но в ответ получил полную презрения реплику, что негоже ему, Магнусу, претендовать на чужие земли. А «если тебе нечем на Кеси жить, – писал Магнусу московский царь, – то ступай в свою землю за море», мы же «свою отчину, лифляндскую землю, и без тебя очистим»2312.

Перед Иваном лежало широкое поле деятельности. В августе по его приказу москвичи сожгли замок Кирцборг. С 18 по 21 августа капитулировали крепости Лаудон и Засвеген. Но насколько разной оказалась судьба их населения. Жителям Лаудона был дан свободный выход из крепости, с Засвегеном Иван поступил иначе: «он жестоко обошелся с бедными людьми: некоторых велел повесить, других разрубить на куски, сажать на кол, сжечь и умертвить еще другими жестокими способами, а большую часть увел в плен с женами и детьми»2313.

В Кокенгузене Иван увидел, что замок еще до него был занят Магнусом, и страшно рассвирепел из-за этого. Несмотря на то, что начальник крепости добровольно открыл перед ним ворота, «он так разгневался, что бесчеловечно велел умертвить людей герцога Магнуса, числом более пятидесяти человек, а тамошних бюргеров вместе с женами и девушками, а также пасторов и церковных служителей и нескольких рижских кнехтов, бывших при осаде, увел в плен»2314.

В тот же день царь послал своих воевод в Ашераде и Ланневарден, занял эти замки и также жестоко обошелся с его обитателями; старому ландмаршалу он велел выколоть глаза, а затем засечь его до смерти; остальных людей московиты забрали в плен2315.

Той же участи подверглись жители захваченных замков Шваненборг, Тирзон и Пебалг. Из Кокенгузена Иван перешел в город Эрле, ранее занятый Магнусом, и, несмотря на добровольную сдачу, приказал изрубить саблями и казнить двенадцать дворян вместе с их людьми; остальных жителей города с семьями Иван повелел увести в плен. Русскую неволю также пришлось вынести жителям замков Ариес, Юргенсборг и многих других2316.

Хозяин Ливонии

Третьего сентября 1578 г. трехтысячный отряд Богдана Бельского прибыл в Вольмар, где находились уже люди Магнуса, и попросил их выехать к нему за город. Слуги герцога, будучи уверены, что все они служат одному великому государю и не думая об опасности, выехали из ворот. Их было семьдесят человек. Москвичи «окружили их, принудили сойти с коней, снять оружие, а после того изрубили их саблями на куски»2317.

Иван, не задумываясь, отправлял на тот свет союзников, если вдруг начинал их в чем-то подозревать. Вольмарцы доверчиво сдались Бельскому, и он увел все население города в Венден, «где их встретили совсем не по-христиански и безмилосердно угостили, как и других»2318.

Разорение городов и земель бывшего Рижского архиепископства сопровождалось сбором и накоплением награбленного имущества, золота и серебра. Как пишет Бальтазар Рюссов, «сокровищ, взятых московитом в Вендене, Вольмаре и других землях деньгами, драгоценностями и золотыми вещами … было больше, чем может поверить кто-нибудь»2319.

После столь тяжких трудов во славу русского оружия Иван Грозный, не рискуя осаждать неприступную Ригу, помиловал несколько литовских городов и двинулся к Дерпту. Отдохнув несколько дней в этом городе, где он ранее никогда не бывал, Иван перебрался в Псков и здесь на Михайлов день повелел собрать на площади всех пленных ливонцев.

Он «сам осмотрел их, тех, кто еще не был продан, велел продать, как неразумный скот, и увести в Москву и Татарию, но отпустил розитцев, числом в три с половиной тысячи, молодых и старых». Когда другие пленники услышали, что отпускают только некоторых из них, «то между ними поднялись такие жалобные стоны, вой и плач, что могли бы умилосердить даже камень»2320.

Грозный выехал из Лифляндии победителем, но уже в следующем