Империя Рюриковичей (V-XVI вв.). Русская экспансия - Сергей Владимирович Максимов

следовало беречься»2361.

Когда весь Гарриен был опустошен самым жестоким образом, «татары» переместились в Вик; и там свирепствовали по своему обыкновению, уводя в неволю людей, хотя Вик в то время был землей их господина московского царя2362.

Некоторое время спустя разбойники подались из Гариена и Вика в Рижский округ. Вопреки ожиданию, – ведь эта территория была подконтрольна Ивану, – мародеры снова стали «самым прискорбным образом» нападать на поселенцев. Они приходили как минимум дважды, захватывали врасплох и уводили с собой множество крестьян с их женами и детьми2363, чтобы продать их в рабство с выгодой для кошелька.

Параллельно с русскими и татарами жители Рижского округа, курляндцы, поляки и литовцы организовывали походы мести в бывшую московскую часть Ливонии. Они грабили и унижали местных крестьян не хуже любых захватчиков, доходя до Мариенбурга, Феллина и других ливонских областей.

По словам Бальтазара Рюссова: «Невозможно описать, как часто эти крестьяне из Гарриена и Вика, иногда с ведома шведского начальства, иногда же и без их ведома, несколько лет сряду и летом, и зимой, по месяцам и неделям, беспрерывно грабили и опустошали всю Эстонию до Пейпуса и Мариенбурга. И поистине Ливония в то время была так часто опустошаема собственными крестьянами … что во многих местах не осталось ни скота, ни людей, чего даже не делали русские и татары в продолжении всей войны»2364. Но самым злейшим врагом ливонцев оказались их собственные батраки. Многие из них разбогатели тогда, занимаясь разбоем и грабежом.

Так заканчивался для эстонцев и всей Ливонии скорбный 1579 г. Бессмысленная Ливонская война принесла несчастья десяткам тысяч людей и превратила в нищую пустыню богатый цветущий край.

Завершение Ливонской войны (1580–1582 гг.)

Между тем Стефан Баторий оказался перед новой проблемой. На военную кампанию 1579 г. король потратил более 320 тысяч злотых, из которых только 200 тысяч он получил от Речи Посполитой. Разницу, как уже говорилось, Баторию пришлось покрывать займами и деньгами из собственной казны. Теперь он решил созвать сейм, чтобы обсудить, как и на какие средства продолжать боевые действия. Король торопился, зная, что Иван Грозный имел обыкновение ходить в походы зимой. Если бы он (Иван) решил вернуть потерянные крепости, Баторию пришлось бы несладко, ибо ему нечем было платить жалованье солдатам2365.

«Шляхта поспешила ответить на призыв короля и на сеймиках едва ли не единогласно согласилась дать средства на дальнейшее ведение войны. Лишь немногие выступили против продолжения войны, да и то их аргументы сводились к тому, что нет смысла завоевывать всю Московию, поскольку трудно будет управлять таким громадным государством»2366.

По поводу сейма 1579 г. и его решения напасть на Московское царство отечественные историки обычно высказывают сходное мнение: они видят в нем проявление агрессивной сущности Речи Посполитой и захватнических настроений польской шляхты.

Можно ли найти подтверждения этой точки зрения? На первый взгляд, да. Влиятельный сановник времен правления Стефана Батория – Ян Замойский – выступил на сейме с обстоятельной речью. По интересующему нас вопросу он, в частности, сказал: «Есть немало таких, которые опасаются трудностей управления при слишком большой обширности владений и думают, что не следует более увеличивать пределов владычества Речи Посполитой, ибо приобретение потребует издержек и большого труда, а пользы от этого республике не будет никакой. Но может показаться удивительным, отчего в своих частных делах никто не рассуждает так, как по отношению к государству. Существует ли хоть один человек, который не предпочел бы десяти имений одному? Тяжелы заботы, налагаемые обширным имением, но они вознаграждаются большими выгодами и удобствами. Положение нашего государства, мне кажется, таково, что если мы только хотим иметь средства и если желаем сохранить настоящее состояние республики, то совершенно необходимо присоединить к ней какое-нибудь новое владение. Все подчиненные области, присоединявшиеся к нашему государству, получили полное гражданство на равных совершенно правах; нет ни одной, которая обращена была бы в зависимую провинцию или поставлена в условия данничества; таким образом, при одинаковой для всех свободе для всех уравнены и податные тягости. Если бы мы захотели облегчить их для себя, то какое могли бы иметь к тому средство, кроме присоединения к государству нового владения, по образцу всех бывших великих империй? Установив в нем подати и пошлины, мы могли бы освободить себя от некоторой значительной доли общих тягостей»2367.

Даже такой объективный историк прошлого, как В.В. Новодворский, делает из слов Замойского неправильный вывод: «Таким образом, Речи Посполитой, – пишет он, – предлагалась политика порабощения других стран и народов, шедшая вразрез с основами ее государственного строя, покоившегося на федеративных началах»2368.

Но где, позвольте, у Замойского хотя бы намек на будущее порабощение России?! Напротив, он говорит о необходимости распределить на завоеванные московские земли общую тягость государственных податей и пошлин! То есть Ян Замойский предлагал интегрировать русские земли в состав Речи Посполитой на общих основаниях, с теми же свободами и привилегиями, какими обладали остальные земли Польши и Литвы.

Мне можно возразить, что при всем при том Я. Замойский все-таки предлагал Россию завоевать, а уже потом решать вопросы ее политического статуса и налогообложения.

Однако и на это возражение у польского гетмана есть вразумительный ответ. В той же речи он объяснял: «Перед нами враг очень могущественный; всякий из нас знает, каковы и сколь велики его силы, о них свидетельствует огромное множество побежденных им народов. Можно ли думать, что он равнодушно перенесет обиду, нанесенную ему отнятием провинций, или что он останется в покое? Он уже в ярости и, как какой-нибудь дикий зверь, запертый в клетке, ищет всевозможных средств и способов возвратить себе потерянное и отомстить за нанесенные ему оскорбления. Неужели мы дадим ему своею медленностью, своей готовностью заключить с ним мир, – время собраться с силами, поправить причиненный вред, залечить домашние раны, восполнить недостаток знаний, все то, что обнаружила эта война? Будет ли кто из нас столь беззаботен, чтобы не предвидеть с его стороны нападения на нас с гораздо большими силами, с целью загладить свои потери? Власть его столь сильна, что его не может отклонить от войны никакая трудность, и вероломство его столь велико, что его не может удержать в мире никакая святость договора. Поздно тогда будет искать средств для борьбы; тогда как теперь, если бы мы и не легко могли вполне совладеть со врагом напуганным и устрашенным, все-таки легче могли бы победить его. О, если бы Бог дал нам уверенность, что нам не следует его опасаться, и что он, потерпев урон, успокоится совершенно,