Полгода — и вся жизнь - Элизабет Хауэр

В восемнадцатом веке к востоку от деревни на возвышенности, царящей над низкой долиной, возле готического замка был построен бенедиктинский монастырь, упоминаемый во всех искусствоведческих справочниках. Теперь в нем разместился госпиталь. Из двенадцати священнослужителей здесь остались только трое. Других отослали в дальние приходы или призвали на военную службу.

Ганс Ахтерер родился в крестьянской семье. Когда он окончил сельскую школу, учитель сказал отцу, что мальчик обладает исключительными способностями, и посоветовал отослать его учиться дальше, тем более что у Ганса был старший брат, который мог перенять у отца управление хозяйством. Отец не имел ничего против такого решения, чего нельзя было сказать о его младшем сыне. Уже тогда тот не мог представить себе жизни без деревни, полей, лесов и зверей, без шума работающих сельских орудий, без крестьянского труда. Но его мнением никто не интересовался.

В один из сентябрьских дней Ганса усадили в штирийскую повозку, запряженную легчайшими лошадьми, упаковали в коричневый полотняный чемодан обувь, костюмы и рубашки, которые Ганс до сих пор никогда не надевал, и отвезли его на железнодорожную станцию, расположенную в нескольких километрах от деревни. Отец усадил его в поезд, на жесткую желтую лакированную скамью, и еще раз строго наказал, где он должен сделать пересадку. Мать протянула ему оладьи, завернутые в голубую салфетку. Она пекла их только по большим праздникам. Потом родители немного постояли перед окном вагона. Ни они, ни их сын не знали, что нужно говорить в таких случаях. Только доехав до третьей станции, Ганс заплакал и продолжал плакать, пока не пересел на другой поезд.

Вокзал, где он делал пересадку, был гораздо больше их станции. Ганс приехал сюда впервые. Шум и множество снующих людей отвлекли его от боли, которую он испытывал. Через два часа, за которые он раз десять потел, завязывая скользкие шнурки на ботинках, а потом смотрел в замешательстве на мелькающие за окном вагона незнакомые ландшафты, он наконец прибыл в Вену. Его встречала сестра отца. Она была не замужем и работала кассиршей в каком-то заведении. Ему предстояло жить у нее. Она была незаметной, немногословной женщиной. Обязанности, которые выпали на ее долю с приездом племянника, казалось, не доставляли ей никакой радости. Для Ганса это были первые горестные дни в его жизни. Соученики высмеивали его или не замечали совсем. Его самая красивая куртка, подаренная крестной матерью в день отъезда, была сшита совсем не так, как у его сверстников. Особенно все потешались над длиной его брюк. Тетя, которая возвращалась домой усталой, не спрашивала его ни о чем, кроме учебы. Она совсем забыла, что такое крестьянская еда. То, чем она кормила Ганса в кухне, единственное окно которой выходило в коридор, было для него абсолютно новым, и уже одно это служило причиной, чтобы отказываться от еды. Ночами он долго не спал, обдумывая, как ему вернуться домой. Однажды, когда его соученики особенно сильно обидели его, один из них, самый незаметный с виду, подошел к нему.

— Я буду играть с тобой на переменах, — сказал он и встал на его сторону.

Его защитник не отличался особой силой и не был драчуном, но после короткого периода стычек все смирились с их дружбой. С тех пор Ганса оставили в покое. Одноклассником, который предложил ему свою помощь и постепенно стал другом, был Густав Бухэбнер. Впоследствии он стал инженером и отцом Ренаты.

В тот год, когда Ганс Ахтерер «на отлично» закончил первый класс гимназии, разразилась первая мировая война. В это лето Густав гостил у Ганса на хуторе. Для них обоих это было счастливейшим временем, и они не имели ни малейшего представления о том, что принесет с собой война. Осенью они вернулись в школу и, как и все остальные, завидев на улице марширующих перед отправкой на фронт солдат, кричали «ура», бежали за ними и пели патриотические песни. На уроках географии профессор расставлял на карте пестрые флажки по линии, которая проходила далеко за пределами монархии, а на уроках физики читались интересные доклады по баллистике и устройству ружей и пушек. Когда на второй год войны стало плохо с продуктами, родители Ганса по его просьбе присылали посылки с продовольствием не только тетке, но и семье Густава.

Их дружба крепла, не проходило и дня, чтобы они не виделись после школы. Родители Густава все чаще приглашали Ганса провести у них выходные. Это гостеприимство не было до конца бескорыстным. Все помнили о полученных посылках, но тем не менее к тихому, умному деревенскому мальчику питали искреннюю симпатию. На третий год войны флажки на уроках географии уже не передвигали так оживленно, как раньше, некоторые из них переместились в пределы монархии, а на южной границе вообще не было никаких перестановок. Ганс не понимал, почему вдруг призвали отца Густава, и совсем непостижимым оказалось то, что уже через шесть недель тот был убит. Его родители пригласили безутешную вдову погостить у них несколько недель, о чем ни она, ни ее сын никогда не забывали. На четвертый год войны старшему брату Ганса исполнилось восемнадцать лет. Отец просил оставить его дома как единственного помощника по хозяйству, но эту просьбу не учли, ссылаясь на то, что в их семье есть еще один сын. Брат ушел на фронт и провоевал там лишь на одну неделю дольше, чем отец Густава. Родители дали Гансу закончить четвертый класс, а потом забрали его домой. Несмотря на грустный повод, он был счастлив, однако не показывал этого. С тех пор жизненные пути Ганса и Густава разошлись, но дружить они продолжали и дальше.

* * *

Хутор Ахтереров лежал на краю деревни, напротив монастыря, от которого его отделял небольшой парк и садоводство. Монахи отгородили свои владения от окружающего мира невысокой стеной, выкрашенной желтой, нежного тона, краской. К хутору от главной деревенской улицы вела небольшая дорожка. У них был двухэтажный дом с мансардой, не похожий ни на один другой в округе. Его построил в восемнадцатом веке какой-то своенравный предок в соответствии со своими архитектурными пристрастиями, не пожалев при этом, вопреки крестьянской экономности, ни материалов, ни средств. Пропорции дома были тщательно выверены, и он производил впечатление скорее легкой, чем крепкой и тяжелой постройки. По фасаду шли два ряда высоких окон с привлекающими взгляд наличниками из тонких досок, окрашенных в белую краску. Между окнами первого и второго этажей протянулась декоративная планка. Два окна мансарды под крутой крышей, маленькие и темные, походили на два недремлющих глаза. Ворота находились сбоку от дома и соединялись с ним сводчатой пристройкой, которая опиралась на две мощные колонны. Хлев, складские помещения, гаражи протянулись по всей длине двора, который заканчивался амбаром. За ним был фруктовый сад. Траву там косили редко, за цветочными клумбами давно никто не ухаживал, и цветы буйно разрослись. Под яблоней, широко раскинувшей свои ветви, стояла скамейка.