Полгода — и вся жизнь - Элизабет Хауэр

На улице моросило, на деревья опускался туман. Под окном на стене образовалось мокрое пятно, которое заметно увеличивалось. Нужно срочно вызвать рабочего. Когда это можно будет сделать? Придется на следующей неделе отпроситься часа на два с работы. Я хотела, собственно говоря, чуть продлить выходные, чтобы поехать к Матиасу. Как мне псе успеть? Вдруг зазвонил телефон. Мои пальцы, скользившие по мокрой стене, замерли…

— Ты подойдешь? — спросил Грегор.

— Да, — сказала я, не в силах пошевелиться. Телефон звонил дальше.

— Рената, что случилось? — крикнул Грегор.

— Сейчас, — сказала я. Я медленно прошла через кухню в прихожую. Звонки, казалось, стали сильнее. Я медленно протянула руку и взяла трубку.

— Алло, — сказала я.

— Кто говорит? — спросил женский голос.

Я буквально выдавила из себя свое имя. Что-то щелкнуло, и на том конце положили трубку.

Из комнаты вышел Грегор, за ним Инга.

— Ты можешь мне все объяснить? — спросил Грегор. Только теперь я заметила, что мое поведение неприятно ему. Инга сразу же поняла, в чем дело.

— У нее на работе был неприятный телефонный разговор, — сказала она и, обратившись ко мне, попросила: — Пожалуйста, расскажи ему все, а мне уже пора домой.

Грегор в самых милых выражениях выразил сожаление по этому поводу.

— Скажи спасибо, что у тебя есть он, — успела шепнуть мне Инга, прежде чем выйти.

— Рассказывай, — сказал Грегор, — я слушаю.

Он развалился в кресле.

— Хочешь вина? — спросила я.

Он пожал плечами. В этот момент его, казалось, ничто не могло обрадовать. Я все же принесла бутылку вина, штопор и рюмку. Грегор не пошевелился. Только когда ему стало ясно, что мне не справиться с бутылкой, он поднялся и, вздохнув, открыл ее.

— Ты выпьешь? — спросил он, взглянув на меня.

— Мне не до этого, — ответила я, сразу же вызвав в нем желание противоречить.

— Я вижу, тебя что-то угнетает. Я заметил это вчера вечером, когда рассказал тебе о звонке. Выпей вина, может, станет легче. Пойди возьми рюмку.

В другом случае я бы так и сделала, даже против своей воли, подчиняясь лишь его желанию. Теперь я отказалась во второй раз. Почувствовав мою непреклонность, Грегор рассердился:

— Ну если все это связано с господином сыном, то я не намерен ничего выслушивать.

— Да, это связано с ним, — ответила я, — с ним связано вообще все, что касается меня. Ты знаешь об этом.

— О Боже, — сказал Грегор, поглубже устраиваясь на зеленых велюровых подушках. Несколько недель назад он бросил курить, и это делало его поведение еще более невыносимым, чем раньше.

— Это опять была фрау Эрг или Эрб? — спросил он, помолчав. — Или она еще вчера дозвонилась до тебя?

— Нет, — сказала я. — Может быть, сейчас это тоже была она, я не уверена. Голос по телефону звучал так, как будто его изменили.

— Она положила трубку, когда ты сказала свое имя?

Я кивнула.

— Ну тогда просто ошиблись номером, — сказал Грегор и зевнул.

Я ничего не ответила на это. Я сидела и наблюдала, как Грегор пьет.

Он смотрел в потолок и молчал. Возле меня лежала газета. Я взяла ее и стала перелистывать. Я знала, что он не сможет долго молчать.

— Что же случилось с Матиасом? — спросил он вдруг.

— Судя по всему, его хотят у меня отобрать, — ответила я.

— Ерунда, — сказал Грегор.

Я рассказала ему о мамином звонке. Как я и ожидала, Грегор не захотел воспринять все всерьез или хотя бы как-то разобраться во всем.

— Это или интрига, или просто злость, — сказал он равнодушно. — Разберемся. В конце концов, у тебя есть мой адвокат. Но почему ты думаешь, что эта Эрб как-то связана со всем? Ты никогда о ней не упоминала.

— Я не думала, что мне придется опять услышать о ней, — ответила я.

— Эта женщина раньше что-то значила для тебя?

— Всю мою жизнь она что-то значила для меня.

— Не драматизируй, — сказал Грегор раздраженно. — С тех пор как мы познакомились, она не имела к тебе никакого отношения. Или я ошибаюсь?

— Ты ошибаешься, — сказала я и положила на кровать второе одеяло. — Ты останешься?

— Как хочешь, — сказал Грегор и начал раздеваться.

* * *

На следующее утро я получила телеграмму из травматологической клиники. В ней говорилось, что моя свекровь поступила к ним с переломом шейки бедра. Я тотчас же позвонила туда. Мне очень любезно ответила медсестра, которая знала, как все произошло.

— Это случилось вчера поздно вечером, — сказала она, — в ее квартире. К счастью, ваша свекровь была не одна. Ее навещала дама, которая позвонила нам и привезла ее сюда на машине.

— Вы знаете ее имя? — спросила я.

— Один момент, — попросила сестра. — Это, должно быть, отмечено в карточке. Вот, нашла. Это была фрау Эрб, Камилла Эрб.

Ученик раздавал тетради, громко швырял их на парты. Шум в классе постепенно затихал. От разговоров с соседом всех отвлекло любопытство: каждый хотел знать оценки за последнюю работу по латинскому языку. Учитель ни на кого не смотрел, занявшись записями в журнале. В ситуации, когда ученики, несмотря на внешнее безразличие, уже ожидали успеха или провала, он предоставил мальчиков самим себе. Матиас, который сидел с Толстым, был настроен оптимистически, так как последняя работа по математике, от которой он не ожидал ничего хорошего, была оценена положительно. Когда перед ним положили тетрадь, ему нужно было лишь взглянуть на обложку, по верхнему краю которой учитель красными чернилами писал оценки. Последней была тройка. Матиас испытал чувство глубокого удовлетворения. За все время учебы это была лучшая его оценка по латыни. Он даже знал почему, но не хотел себе в этом признаваться. С тех пор как он получил письмо от отца, он стал прилежнее учиться. Наконец-то после долгого отсутствия приедет тот, кого ты так упорно не принимал, но так и не смог быть в этой борьбе до конца последовательным. Отец был олицетворением успеха, и Матиас не хотел больше противостоять ему в качестве незрелого противника, который прячется за спину матери и свои плохие отметки оправдывает происшедшим в семье: «Вот, посмотри, что случается, когда бросают жену и ребенка». Сейчас Матиас был уже слишком взрослым для таких утверждений и не мог больше заглушать в себе честолюбие, жаждущее удовлетворения.

— Ты карьерист, — сказал Толстый, увидев оценку Матиаса, и с кривой усмешкой указал на свою двойку. — Я сразу заметил, чего ты добиваешься. Ты даже перестал мне подсказывать. Ну, теперь твоя мамаша может вздохнуть с облегчением. Это из-за нее, да?

Матиас промычал в ответ что-то невразумительное. Он совсем не собирался оправдываться перед Толстым. Потом, когда делали работу над ошибками, он много раз вызывался отвечать, чем неприятно поразил своих соучеников. Учитель тоже был удивлен. После последнего урока Толстый куда-то исчез, а во время обеда сел есть с другими ребятами. Матиаса, казалось, это не очень задело, но когда Толстый после обеда хотел уйти, он задержал его.