Нарисованные шрамы - Нева Алтай

подъездной дорожки. Сбоку выстроены в ряд четырнадцать прямоугольных коробок, каждая обвязана широкой золотой лентой. Во всех находятся одинаковые светильники – самые уродливые из всех, что я когда-либовидел.

Нина выбегает из дома, устремляется вниз по ступенькам и останавливается у собачьей переноски, которую поставили на одну из коробок. Она открывает ее, достает тощего пса размером с маленькую кошку и начинает ворковать с ним.

– Что это? – спрашивает Дмитрий.

– Чихуахуа.

Мы наблюдаем за тем, как Нина роется в нескольких коробках, держа собаку на локте левой руки. Она достает из одной коробки поводок, пристегивает его к ошейнику и опускает собаку. Она начинает бегать вокруг ног Нины, издавая странный лай, похожий на писк хомяка.

– Скажи Варе о собаке. Она очень… обрадуется. Отправь кого-нибудь купить собачий корм, – говорю я и направляюсь обратно в кабинет.

Нина

Я час гуляю с Брандо по дому и саду, чтобы он смог разведать территорию. Он немного взволнован из-за всех этих новых людей, но в конце концов устраивается на своей лежанке в углу моей комнаты и засыпает.

Проходя через кухню, я хватаю яблоко из глубокой тарелки и направляюсь к своему рабочему месту у библиотеки. Остается еще несколько часов естественного света, и я планирую использовать их для работы над оставшимися пятью картинами для моей выставки. Наверное, надо позвонить моему менеджеру, чтобы прислал курьера для законченных картин. Марку хочется получить их как можно больше за несколько дней до мероприятия, чтобы он смог организовать фотосессию и распечатку каталога.

Я вынимаю телефон из заднего кармана джинсов и звоню Марку, пока переставляю законченные работы вдоль большого окна.

Когда он отвечает, я щебечу в телефон:

– Привет, дорогой.

– Мне знаком этот тон, – стонет он. – Ты опять срываешь сроки.

– Конечно нет. Я бы никогда так с тобой не поступила.

– Черт, Нина! На сколько ты опаздываешь?

– На несколько дней. Но «большой парень» готов. Мне осталось пять. Ты можешь прислать кого-нибудь за остальными? Я пришлю тебе адрес.

– Ты переехала?

– Ага. Долгая история.

– Ты сможешь закончить вовремя?

– Я очень постараюсь, любимый.

Раздается какое-то ворчание и вздох.

– Пришли мне фото «большого парня».

– Я не собираюсь слать тебе фото. Тебе придется подождать и увидеть его своими глазами, Марк. Пока. – Я кладу телефон обратно в карман и тянусь за одним из чистых холстов.

– Кто, черт возьми, такой Марк?

Я подпрыгиваю и, развернувшись, вижу, что Роман злобно смотрит на меня сверху.

– Почему ты называешь его «любимый»? – спрашивает он. – И что за фото ты собираешься ему прислать?

Я хлопаю глазами и откусываю яблоко.

– Мой сутенер. Все мы, девочки, зовем его «любимый». И я отправлю ему фото моих сисек.

Он прищуривается, но ничего не говорит.

– О, ради бога, Роман. Марк – это мой менеджер и владелец галереи, где у меня будет выставка. Он хотел фото картин.

– Почему ты называешь его «любимый»?

– Все зовут его «любимый».

Роман заметно расслабляется, и его глаза теряют убийственный блеск. Он ревнует?

– Можно мне увидеть картины? – спрашивает он.

Итак, кажется, мы просто проигнорируем его странное поведение. Меня это устраивает, потому что я не хочу зацикливаться на том, как мне нравится думать, что он ревнует.

– Да, – отвечаю я. – Только не трогай, некоторые еще не высохли.

Роман подходит к холстам и осматривает каждый по несколько секунд до того момента, как останавливается перед самым свежим.

– Это… Игорь? Наш повар? – Он указывает концом костыля на картину.

– Да.

– Почему у него рупор вместо головы? А это… мертвая курица у него под мышкой?

– Ты чрезвычайно наблюдателен, пахан.

Он смотрит на меня через плечо и ухмыляется.

– А где моя картина? Ты обещала мне свой автопортрет.

– В обнаженном виде. Я помню. Придется подождать. Мне нужно закончить оставшиеся работы для выставки. Или можно сделать мой автопортрет одной из них. Уверена, что критикам понравится, – я пожимаю плечами. – Возможно, придется добавить ярлык «18+» на…

– Нет.

– Тогда тебе придется подождать.

– Я подожду. – Он оборачивается и окидывает меня взглядом. – Ты голодна?

Смена темы застает меня врасплох.

– Немного.

– Давай съездим куда-нибудь пообедать.

Роман

Я привожу Нину в шикарный ресторан в центре, и мы проводим там почти два часа. Она описывает, что запланировала для выставки, а я молча слушаю и тем временем наблюдаю за ней: смотрю на ее улыбающиеся глаза, на то, как она машет руками у лица, когда возбуждена, или как наклоняется вперед, тихо шепча, когда сплетничает о своих коллегах, с которыми делит галерею. Она, должно быть, знает, что никто не сможет ее услышать: ресторан заполнен только наполовину, и ни один из ближайших к нам столов не занят. Тем не менее она прикрывает рот своей крошечной рукой, болтая о том, как застала одну из художниц лапающей парня из финансов за дверью галереи.

В моей жизни было много женщин, но рядом с Ниной все они просто блекнут. Мы даже никогда не целовались по-настоящему, только напоказ, но я не помню, чтобы меня когда-либо так тянуло к кому-то. Она как будто меня заколдовала.

– Что насчет пса?

– Я одолжила его у моей тети. – Она широко улыбается и делает глоток вина.

– Ты одолжила собаку? – Я удивленно смотрю на нее.

– На самом деле я предложила присмотреть за ним несколько недель. Ему должно хватить этого времени, чтобы сыграть свою роль.

– И что это за роль?

– Ну, ты знаешь, как собаки постоянно бегают по дому, пробираются в комнаты и прячутся? Брандо это обожает, поэтому, мне кажется, я буду довольно много гоняться за ним по дому в ближайшие дни. Кто знает, где он окажется? – Она улыбается мне. – Может быть, в какой-то момент даже в комнате Леонида.

Я смеюсь и качаю головой в ответ на ее идею.

– Ты опасная женщина, малыш.

– Что это значит?

– «Малыш»? Это ласкательное слово. Оно означает «маленькая».

Она наклоняет голову вбок, и уголки ее губ поднимаются в небольшой ухмылке.

– Ну, как я уже сказала, по сравнению с тобой большинство людей маленькие, Роман.

Официант приходит наполнить наши бокалы. Когда Нина берет свой, я замечаю, что ее обручальное кольцо довольно свободно сидит. Я протягиваю руку, беру ее ладонь в свою и осматриваю кольцо.

– Нам нужно подогнать его по размеру.

– Не беспокойся. Помолвочное кольцо держит его на месте. Кстати, оно прочное. Недавно я пролила немного краски на руку, и мне пришлось ее оттирать. Оно даже не поцарапалось.

– Довольно сложно поцарапать бриллиант.

Нина смотрит на меня, моргает, затем бросает взгляд на кольцо, как будто оно собирается ее укусить.

– Эта штука настоящая?

– Конечно, настоящая.

– Черт! – Она выпрямляет ладонь и недоверчиво вглядывается в бриллиант в два карата огранки «принцесса». Она без слов открывает и закрывает рот. Затем другой рукой бережно накрывает кольцо и наклоняется ко мне.

– Я могу заменить его на другое, со стеклом?

– Нет.

– Пожалуйста!

– Ты не будешь носить стеклянное кольцо. Это не обсуждается.

Она морщит нос и бормочет что-то, похожее на «добавить рога дьявола», но я, наверное, ослышался, потому что это лишено смысла.

– Поехали домой, – говорю я и неохотно отпускаю ее руку. – Можем посмотреть кино.

– Разве тебе не нужно работать?

– Я на сегодня закончил. А ты?

– Мой сутенер меня убьет. Я уже не успеваю, но идея с кино звучит хорошо.

Нина

По возвращении я быстро принимаю душ, переодеваюсь в легинсы и футболку оверсайз и отправляюсь на кухню готовить попкорн. Роман, видимо, любит апельсиновый сок: он пьет его литрами. Я выжимаю для него несколько апельсинов и несу в гостиную.

Он уже сидит там, руки на спинке дивана, правая нога вытянута вперед и опирается пяткой на стол.

– Ты странно выглядишь в неформальной одежде. – Я ставлю тарелку и сок на стол и киваю на его спортивки и футболку.

– Да? Почему это?

– Не знаю. Не очень по-пахански, мне кажется, – пожимаю я плечами и падаю на диван рядом с ним. – Что мы будем смотреть?

– Все равно. Подвинься.

Я двигаюсь к углу, Роман ложится на диван, кладет голову мне на колени и закрывает глаза.

– Нога болит?

– Да, – как-то не сразу отвечает он.

– Ты врешь?

– Не-а. – Он мотает головой. Его глаза все еще закрыты,