Нарисованные шрамы - Нева Алтай

больше обеспокоена тем, что я в инвалидном кресле, чем фактом того, что ее дочь вышла замуж за незнакомца.

– Нина, ты беременна? – спрашивает она невзначай, пока по кусочку ест торт.

Рядом со мной Нина поперхнулась вином.

– Господи, мама, – говорит она, когда приходит в себя. – Конечно нет. Мы познакомились неделю назад.

– Но мы над этим работаем, – вставляю я и беру Нину за руку. – Не так ли, любимая?

Нина смотрит на меня, хлопая глазами, затем улыбается и наклоняется, чтобы поцеловать.

– Конечно.

Отец Нины сидит на другой стороне стола и почти не разговаривает. Он все время избегает моего взгляда. Когда же он смотрит на меня, то быстро отводит глаза в сторону и прячет дрожащие руки под стол. Мне Сэмюэль Грей тоже не нравится, и это никак не связано с тем, что он украл мои деньги. Он очень хорошо знает, кто я, и все же позволил своей дочери выйти за меня, чтобы спасти свою задницу. Какое жалкое оправдание для человека!

На столе звонит мой телефон, высвечивается имя Павла. Сейчас шесть вечера, и клубы еще не открылись, поэтому это не может быть связано с клубным бизнесом. Я беру трубку.

– Пахан. У нас проблема.

Ну конечно.

– Я слушаю.

– Здесь украинцы. Шевченко хочет пересмотреть условия.

– Скажи ему связаться с Сергеем. Он за это отвечает.

– Они уже встречались сегодня, и Шевченко говорит, что больше не собирается вести с ним переговоры, – на другом конце линии ненадолго замолкают, затем Павел продолжает: – Сергей пытался отрезать ему руку.

– Чудесно. – Я сжимаю пальцами переносицу и вздыхаю. – Где ты? В «Урале»?

– Да.

– Буду там через двадцать минут.

Я кладу телефон в карман и поворачиваюсь к Нине.

– Мне нужно уехать. Дмитрий останется и отвезет тебя обратно, когда вы закончите.

– Все хорошо? – спрашивает она.

– Да, – киваю я и целую ее, затем, видя, как ее мать на нас смотрит, добавляю: – Надень что-нибудь сексуальное и жди меня. Я скоро вернусь.

Нина

Я взглядом следую за Романом, когда он направляется в кресле к выходу, где у стены стоит Дмитрий. Они тихо переговариваются, и Роман уезжает. Что-то случилось? Их голоса казались серьезными.

– Ты уверена, что поступила правильно, Нина? – спрашивает моя мать.

Я поворачиваюсь к ней:

– Что ты имеешь в виду?

– Выйти замуж за этого человека спустя всего два дня. – Она смотрит на меня со смесью отчаяния и раздражения. – То есть мне не стоит удивляться, ты всегда поступала по-своему. Но все же.

Я закатываю глаза.

– У этого мужчины есть имя. И мы без ума друг от друга. Зачем ждать?

– Я понимаю, почему ты влюбилась в него. Он старше, богат, опытен. Чрезвычайно красив.

– Ну вот, – улыбаюсь я и откидываюсь на спинку стула. – Твоя мечта наконец сбылась. Я думала, ты очень обрадуешься.

– Он в инвалидном кресле, Нина.

– Зара! – громко шепчет мой отец с другой стороны стола и бросает взгляд на Дмитрия, стоящего у двери. – Замолчи!

– Не заставляй меня молчать, Сэмюэль. Я хочу лучшего для моего ребенка и имею право беспокоиться.

– Держи свое беспокойство при себе, мам, – отрезаю я.

Она наклоняется вперед над столом.

– Что с ним случилось? Авария?

– Да. – Я бросаю салфетку на тарелку. – Он получил серьезную травму ноги несколько месяцев назад. Твое любопытство удовлетворено?

Она стискивает зубы и смотрит на меня прищуренными глазами.

– Он может ходить?

Я пристально смотрю на мать.

– Я же только что тебе сказала. Я вышла за него, потому что люблю его. Почему это имеет значение? – Меня удивляет, как быстро и легко я это сказала.

– Почему? – Она смотрит на меня расширенными глазами и поворачивается к отцу. – Почему ты ничего не говоришь? Ты знал об этом, Сэмюэль?

– Зара, ради бога, просто заткнись!

Она полностью игнорирует отца.

– Это какой-то протест, Нина? Твоя очередная фаза?

Все. С меня хватит. Я хватаю телефон со стола, встаю и направляюсь к выходу, оставляя родителей за столом.

Глава 9

Нина

Я наклоняю голову набок и оцениваю большой холст перед собой. Слишком ярко. Хватая палитру, я кистью смешиваю еще больше черного с бледно-серым и затем начинаю добавлять более четкие тени.

Четыре работы готовы и ожидают отправки в галерею. Десять, если считать вместе с теми шестью, которые я отправила до того, как моя жизнь приняла такой радикальный оборот. Мне нужно закончить еще пять к концу следующей недели, чтобы успеть в срок к выставке. Хотя им придется подождать, потому что я решила, что дальше буду работать над «большим парнем». Обычно я сначала заканчиваю все стандартные работы и в последнюю очередь работаю над главной. Не в этот раз. Похоже, Роман сумел не только заморочить мне голову, но еще и вмешался в мой творческий процесс.

Я нечасто его видела за последние две недели: обычно только по утрам, перед тем как он спускается в свой кабинет, чтобы заниматься тем, чем занимаются криминальные авторитеты мафии, и по вечерам, когда он возвращается к ужину. Я обязательно заглядываю в его кабинет по крайней мере два раза в день, всегда в самое неудобное время. Часто кто-то еще там с ним находится. По пути туда и обратно я брожу по дому, меняя местами цветочные горшки и картины или занимаясь похожей ерундой. Помимо этого, я провожу бо́льшую часть времени в апартаментах, что оставляет мне много времени для рисования.

Вчера заходил Максим, чтобы провести со мной экспресс-курс для новичков по установке «жучков». Я ожидала, что процесс включает в себя провода, что мне придется незаметно проносить отвертку, раскручивать вентиляцию и устанавливать внутри маленькие микрофоны. Вместо этого он дал мне несколько черных пластиковых штук, которые выглядели как зарядки для телефона, только без проводов. Все, что от меня требовалось, – это войти в комнату и воткнуть ее в розетку, которая не у всех на виду. Страшно. Как только он ушел, я дважды прошла через все наши комнаты, проверяя каждую розетку.

Сегодня я все еще борюсь с оставшимся желанием посмотреть на каждую розетку, мимо которой прохожу.

Опуская кисть, я делаю несколько шагов назад и оцениваю мое детище с широкой улыбкой на лице. Ага, отлично. Я осторожно поворачиваю картину так, чтобы она смотрела на стену, а не на дверь на случай, если войдет Роман. Он никогда не приходит ко мне в комнату, но не помешает быть особенно осторожной. Не хочу, чтобы он увидел «большого парня» до выставки, поэтому я решила работать над ним в своей комнате, а не у большой книжной полки, где работаю над другими картинами.

Я проверяю часы на тумбочке, затем смотрю на свое отражение в зеркале. Я до локтей покрыта черной и красной краской, а по всей рубашке посажены большие серые и бордовые пятна. Еще несколько – у меня на лице. Моя доставка скоро прибудет сюда. Наверное, следует переодеться и помыть лицо и руки, перед тем как спуститься и ждать их.

Роман

Я говорю по телефону с Михаилом, который дает мне отчет по последней поставке, когда раздается стук в дверь и в кабинет входит Дмитрий.

– Перезвоню тебе, – бросаю я Михаилу и кладу трубку.

– Привезли некоторые вещи для Нины Петровой, – говорит Дмитрий и многозначительно смотрит на меня.

– И? Скажи кому-нибудь из мужчин отнести их в восточное крыло.

– Что нам делать со светильниками?

– Какими светильниками? – спрашиваю я и затем припоминаю.

Черт! Я кладу локти на стол и прижимаю ладони к глазам.

– Большие? Золотые с черным?

– Да.

– Сколько?

– Четырнадцать, – отвечает он невозмутимо.

– Четырнадцать светильников… – вздыхаю я. – Поставь их пока в библиотеке.

– Хорошо. А что насчет животного? – спрашивает он, и я резко дергаю головой.

– Какого… животного?

– Маленькое. Черное. Оно в переноске, поэтому я не знаю, кто это. Похоже на собаку, но оно издает странные звуки.

Я хватаю телефон и звоню Нине.

– Ты серьезно? Ты заказала животное по интернету?

– Что, прости?

– Дмитрий говорит, что с вещами для декора привезли собаку.

– О, это Брандо. Я сейчас спущусь.

Я таращусь на телефон в руке. Брандо. Я убью ее.

* * *

Я припарковываю инвалидное кресло на вершине лестницы, у входной двери, и смотрю на кучу коробок разных размеров, занимающих половину