Нарисованные шрамы - Нева Алтай

но уголки рта немного приподнимаются.

– О да, ты врешь. – Я слегка наклоняюсь. – Ты просто хочешь, чтобы я тебя приласкала.

Он открывает глаза и дотягивается рукой до одной из прядей, выбившейся из хвоста, и заправляет ее мне за ухо.

– Да, – говорит он и опять закрывает глаза.

Я делаю глубокий вдох, пытаясь контролировать учащенное сердцебиение, и затем запускаю пальцы в его волосы. Мы остаемся в таком положении: он лежит у меня на коленях, а я ласкаю его – перед выключенным телевизором до тех пор, пока телефон, звонящий где-то в комнате Романа, не нарушает тишину.

– Черт! – стонет Роман и садится.

– Сейчас принесу. – Я встаю и спешу в его комнату.

Когда я возвращаюсь, Роман смотрит на меня со странным напряжением, но я не обращаю на это внимания, как и на многие взгляды, которыми он на меня смотрел в последнее время, и протягиваю ему телефон. Он тянется за ним, но вместо того, чтобы взять его, хватается рукой за мое предплечье и притягивает меня к себе. Телефон все еще звонит, но Роман не отпускает мою руку, прижимая меня к себе между ног. Другая его рука тянется вверх и ложится мне на лицо, большой палец ласкает мою щеку.

– Роман? – спрашиваю я слабым голосом. – Что ты делаешь?

– Отвечаю на звонок.

– Он перестал звонить.

– Я знаю. – Его рука скользит по моему предплечью и вырывает телефон из моих пальцев.

– Роман?

– Да, малыш? – Он бросает телефон в сторону, и тот скользит по полированному полу прямо до книжной полки.

Мое дыхание учащается, когда я поднимаю руки и обвиваю их вокруг его шеи, затем склоняюсь к нему, и лишь миллиметры отделяют наши губы. Он не отрывает взгляда от моих глаз, и то, как он на меня смотрит, вызывает внутри странные ощущения.

– Ты пытаешься поцеловать меня, Роман? – шепчу я в его губы.

– Возможно, – отвечает он.

– Вокруг нет никого, кто бы мог нас увидеть.

– Вот именно, – шепчет он и касается своими губами моих.

Сначала он продвигается медленно, как будто наслаждается мной, но затем его руки заходят мне за спину, и он отклоняется назад на подушки, увлекая за собой. То, как целуется этот мужчина, следует запретить и постановить, что это опасно для психического здоровья женщин. Кажется, что ураган сбивает меня с ног, запутывая и мое тело, и мое сознание. Я опускаю руку, сжимаю в кулаке его футболку и начинаю тянуть ее наверх. Роман прерывает поцелуй и снимает футболку в то время, как я бросаю на пол свою. Пока он снимает спортивки, я расстегиваю лифчик, избавляюсь от легинсов и нижнего белья и затем залезаю к нему на колени. Его рука ложится на мой затылок, и он снова впивается своим ртом в мой.

Я не могу перестать дотрагиваться до него: его груди, лица, члена, который уже полностью встал. Рука Романа проскальзывает между нашими телами, и я чувствую, как его пальцы дразнят мой клитор.

– Такая влажная, – шепчет он мне на ухо и вводит один палец внутрь меня.

Я почти кончаю на его руке здесь и сейчас и, возможно, кончила бы, если бы он не убрал палец, заставляя меня рычать в отчаянии. Однако дело не в его пальце. Дело в нем. Роман Петров – мужчина, который станет моей погибелью. Называйте это предчувствием или инстинктом – неважно. Я знаю, что он уничтожит меня, потому что один взгляд Романа заводит меня сильнее, чем член любого другого мужчины до него.

– Если ты не войдешь в меня прямо сейчас, – я беру в кулак его волосы и сжимаю, – я убью тебя, Роман.

Его руки медленно опускаются по моей груди и ребрам, пока не доходят до талии. Он, поднимая меня, помещает над своим членом, эти дьявольские глаза не отрываются от моих ни на секунду.

– Твое желание для меня закон, Нина, – говорит он и проникает в меня.

Я издаю стон и слышу, как он стонет вместе со мной. Он слишком большой, но, боже мой, как же это хорошо! Я впиваюсь ногтями ему в плечи, когда мои мышцы сокращаются вокруг него, в то время как он ритмично движется во мне. Это безумие, и я кричу, наплевав на то, услышат нас или нет. Роман произносит мое имя и мгновение спустя кончает в меня. Идеально.

Рука Романа чертит узоры от основания моей шеи прямо до моей задницы, затем возвращается наверх. Я лежу распластанная на его груди как минимум пять минут, но не могу заставить себя сдвинуться с места.

– Нина? Все хорошо?

– Ага, – вздыхаю я. – Но я не слезу. Мне здесь нравится.

– Мне тоже нравится, что ты здесь, малыш.

* * *

Я просыпаюсь под шум быстрого постукивания где-то у меня над головой. Немного потягиваюсь, открываю глаза и вижу, что лежу на диване: голова моя покоится на подушке, а одеяло укрывает меня от шеи до пят. Свет погашен, и телевизор передо мной включен на новостном канале, но без звука. Постукивание прекращается, и в следующий миг я чувствую, как пальцы расчесывают мне волосы. Я приподнимаю голову и вижу Романа, сидящего на краю дивана рядом с моей головой. У него мокрые волосы, а на коленях он держит ноутбук.

– Ты заснула на мне, – говорит он.

– Сколько времени?

– Полвосьмого. Я сказал Варе, что мы поужинаем здесь, когда ты проснешься.

– Звучит неплохо. – Я встаю, заворачиваясь в одеяло. – Пойду быстро приму душ.

– Хорошо. Передам на кухню, чтобы принесли ужин наверх, – говорит он и продолжает печатать.

Я разворачиваюсь и направляюсь к себе в спальню, чувствуя себя как-то странно из-за всей этой ситуации. У нас был секс. Что между нами теперь? Это уже не просто деловая договоренность, правда? Следует ли нам игнорировать то, что у нас был секс, и притворяться, что его никогда не было? Не уверена, что смогу это сделать, потому что, по правде сказать, не хочу. Нам придется поговорить об этом. Может быть, я и сторонница подхода «отложить проблемы в долгий ящик», но не думаю, что на сей раз для этого найдется достаточно большой ящик.

После душа я шагаю обратно в гостиную, собираясь обсудить новую ситуацию с Романом, но нахожу его в инвалидном кресле, полностью одетым и надевающим часы.

– Что происходит?

– Кое-что случилось. Не жди меня, – бросает он и, пока я собираюсь возразить, исчезает.

Я таращусь на дверь, затем перехожу на другую сторону комнаты, где большое окно выходит на подъездную дорожку. Спереди припаркованы три машины, четыре охранника ждут рядом с ними. Пару минут спустя Роман, Максим и Костя выходят из дома и садятся в машины, сопровождаемые еще несколькими охранниками. А затем машины уезжают.

Спустя некоторое время Валентина приносит ужин, но я оставляю его на обеденном столе, надеясь, что Роман скоро вернется. Но его нет, поэтому около десяти я съедаю несколько кусочков холодной жареной рыбы и немного салата. Я убираю остатки в холодильник и смотрю телевизор. Каждые пятнадцать минут я встаю и выглядываю из окна, чтобы посмотреть, вернулись ли машины. Около полуночи я принимаю решение лечь спать.

* * *

Крики и звуки хлопающих дверей машин будят меня. Я выпрыгиваю из кровати и бросаюсь через комнаты к большому окну. Две машины вернулись. Большинство дверей открыты, и последние несколько человек заходят внутрь. Двое из них поддерживают между собой третьего, практически волоча его вверх по лестнице.

Вот черт! Я бегу обратно в комнату, надеваю худи и спортивки поверх пижамы и бросаюсь к большой лестнице.

В холле слева никого нет. Я оборачиваюсь и замечаю кровь, разбрызганную по белому мраморному полу и создающую дорожку к правому холлу в направлении кухни. Я следую за красными пятнами по коридору и вижу, что кухонные двери широко открыты. Настойчивые взволнованные голоса ревут внутри.

У меня кровь стынет в жилах при виде Вари, сгорбившейся над Костей. Он распластан на спине на большом «острове» посередине кухни, а Максим прикладывает окровавленную тряпку к его боку. Один из охранников прибегает и кладет коробку с медикаментами рядом с головой Кости, а затем меняется местами с Максимом, который идет к раковине и моет руки с бешеной скоростью.

Все они кричат по-русски, и я не понимаю ничего из того, что они произносят, но зрелище