Перемена - Лейла Элораби Салем

далека в помыслах своих от мужа Елизавета Андреевна! Негодование жгло, томило её сердце, гнев невысказанных слов крутился на языке, готовый вот-вот вырваться наружу смертоносным ураганом, порушить столь тихое, умиротворённое безмолвие этой ночи. Но бурный характер не способен был сдержать порыва, и вот, повернувшись к Михаилу Григорьевичу, Елизавета зло проговорила, нервно накручивая на палец прядь своих волос:

— Михаил Григорьевич, какая нужда заставила вас выслать приглашение Анне Васильевне и Надежде Марковне? Чай, они не ваши ближние родственницы, а далёкая родня, так зачем стоило им приезжать сюда?

Вишевский глянул в лицо жены, пытаясь уловить смысл претензии и ту невидимую нить, способную остудить её гневный порыв.

— Радость моя, вам стоит понимать, что Анна Васильевна моя кузина, Надежда Марковна — тётка её супруга. Так могу ли я отказать в приёме сим дамам, коль они вхожи в нашу большую семью?

— Ваша семья — это я и наш сын! — строго ответила Елизавета Андреевна. — Остальные лишь родственники: ближние ли. дальние ли. Что касается гостей, то не забывайте, что этот дом принадлежит также и мне по праву и посему моё мнение не последнее: хочу ли я кого видеть в гостях или нет.

— Но, милая моя, Елизавета Андреевна, чем же провинились перед вами Анна Васильевна или эта приветливая душенька Надежда Марковна? Я заметил, что вы хорошо беседовали во время приёма.

Вишевская бросила на него стремительный взгляд: глаза её метали молнии. Тяжело дыша, она сказала, практически перейдя на шёпот:

— Они мне не по нраву, эти упрямые, глупые кикиморы!

X ГЛАВА

Прошло несколько лет, но, оглядываясь назад, кажется, будто все те недели, месяцы, сложенные в года, пролетели-пронеслись в единый миг; безостановочный бег времени — нет ни опозданий, ни передышки. Кажется, что только вчера родился сын Иван, улыбающийся из пелёнок своей младенческой невинной улыбкой, а ныне мальчику исполнилось девять лет, он ученик одной из гимназий Санкт-Петербурга и учителя хвалят его за прилежание в науке и искусстве. Кроме того, у Ивана есть младшая сестра Катенька, коей вот-вот наступит шесть лет; девочка не в пример рассудительному, серьёзному брату бойкая и подвижная, заводная и общительная, хохотушка и веселушка с огромными тёмно-синими глазами на белом прекрасном личике в ореоле пушистых тёмных локонов. Все, кто когда-либо мог лицезреть малышку, непременно очаровывался ею, сразившись её дивной лучезарной улыбкой, а старые кумушки из числа Марфа Ивановны, Надежды Марковны и многочисленных нянек наперебой твердили, что, повзрослев, Катенька превратится в писанную красавицу и затмит собою даже свою прекрасную мать. Вишевские с улыбками слушали сие пророчества, им льстило полное превосходство их детей над остальными и, гордые за отпрысков, они ещё шире растворяли двери в свой дом.

В октябре 1878 года в имении Вишевских состоялся бал. на который были приглашены лишь самые близкие и родные, а также те, с которыми Михаил Григорьевич имел тесные отношения в посольстве по долгу службы. На бал приехали Калугина Мария Николаевна с Еленой Степановной, что в эту осеннюю пору чувствовала себя много лучше обычного. Прибыли в поместье даже Анна Васильевна с супругом не смотря на неприязнь, питаемую к ней Елизаветой Андреевной. Поначалу Елизавета наотрез отказывалась высылать приглашение, но после продолжительных, правильных доводов Михаила, что, дескать, не по правилам игнорировать кузину, тем более перед длительным расставанием, что этим возможно навлечь на себя негодование света, она согласилась, скрепя сердцем, хотя ясно осознавала его правоту. Кроме того, вместе с Анной Васильевной приедет её младшая сестра Анастасия Васильевна, что не в пример старшей отличалась миловидной наружностью и кротким нравом, взяв самое лучшее от матери Веры Аркадьевны. В глубине души Анна Васильевна завидовала сестре, а когда та, впервые появившись в свете, обратила на себя взоры великосветских господ, очаровав их своими красивыми глазками, затаила на неё глубокую обиду, понимая и принимая с тяжким сердцем, что всегда останется в тени Анастасии. Как бы то ни было, но через время между сёстрами вновь родилась тёплая, нежная дружба, к тому же Анна Васильевна стала матерью замечательных детей, в которых растворилась душевно, подарив им всю свою любовь и привязанность. Анастасия Васильевна часто навещала сестру, помогала ей вести хозяйство, занималась с племянниками. Анна Васильевна была искренне благодарна сестре за помощь, но не осознавала она того, что и та ей завидует — а всё потому, что Вера Аркадьевна предпочитала старшую дочь перед младшей.

Балы и приёмы сглаживали недопонимание между сёстрами, а ужин в поместье Вишевских сблизил-сроднил их и со стороны казалось, будто обе они, такие разные, являлись друг для друга не разлей вода: это и бала одной из причин, почему Михаил Григорьевич вдруг решил пригласить кузин к себе.

До самой полуночи в ворота имения Вишевских съезжались экипажи; в общей сложности было насчитано гостей в пятьдесят человек. Слуги и хозяева обивали ноги, встречая-привечая то одних, то других; каждого одаривали добрым словом, перед каждым стелились в уважительных комплиментах. Анна Васильевна с супругом и сестрой прибыли почти последними, так как путь их был не близок, а дороги, размытые дождём, весьма затруднительны. Елизавета Андреевна с наигранной улыбкой поприветствовала гостей: Анну Васильевну несколько сухо, зато с Анастасией Васильевной расцеловались в обе щёки и по всему было ясно, что чувства их искренние.

— Мы с Михаилом Григорьевичем так рады видеть вас в нашем доме. Как вы поживаете? Как ваша матушка? — спросила Вишевская, повторяя раз за разом нужную фразу.

— Маменька жива и здорова; в письме своём она шлёт вам тысячу горячих поцелуев и сокрушается, что не может приехать к вам. — живо отозвалась красавица Анастасия Васильевна, опередив старшую сестру, что в этот миг метнула на неё недобрый взор. который приметила Елизавета Андреевна. У младшей был довольно нежный-высокий голос, даже несколько детский, отчего люди, встречающие её впервые, удивлялись и посмеивались про себя, ибо немного нелепо выглядела взрослая, молодая женщина с тонким голоском ребёнка, но кавалеры находили его весьма кстати, в особенности в сочетании с сим милым лицом, окрылённого большими голубыми глазами, алыми устами и чистым белокожим лбом, на который мелкими прядями спадали белокурые волосы.

Елизавета Андреевна любила Анастасию Васильевну; вопреки ангельской внешности последней Вишевская не испытывала к ней зависти, тем более, что не завидовала никому и никогда, ясно веря в душе в своё истинное превосходство над другими