Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II - Борис Галенин

В труде Исторической комиссии указано, что из броненосных кораблей 1-го отряда “Микаса” получил более 30 попаданий, которыми были повреждены несколько орудий, убито 8 и ранено 105 чинов экипажа.

— “Сикисима” — около 10,

— “Фудзи” — 11,

— “Асахи” и “Кассуга” — по несколько снарядов (скажем, по пять),

— “Ниссин” получил 8 снарядов, которыми были повреждены три крупных орудия, убито 5 и ранен 91 человек, в том числе вице-адмирал Мису.

Из броненосных крейсеров адмирала Камимура:

— “Идзумо” получил 8 снарядов,

— “Адзума” и “Асама” по 10 снарядов,

— “Токива” — 9,

— “Якумо” — 7 и

— “Ивате” — 16 попаданий.

Всего 129 попаданий в 12 японских броненосных кораблей[389].

Но каким образом возможно, что при плохом качестве русских снарядов только 8 снарядов вывели из строя 96 человек только на одном сильно бронированном “Ниссине” или что только один снаряд, попавший в крейсер “Идзуми”, вывел этот корабль из строя на продолжительное время?»

Прервав цитату, приведем еще одно свидетельство с англо-японской стороны. Точнее, свидетельство японское, но почерпнутое из книги английского историка — известного нам Джона Вествуда. Из его хорошо знакомых «Свидетелей Цусимы». Свидетельство касается броненосца «Асахи», любимого броненосца кэптена Пэкинхэма. Собственно, и без всяких дополнительных свидетельств кажется неразрешимой загадкой: каким образом два 6-дюймовых и четыре мелкокалиберных снаряда могли вывести из строя на одном из самых мощных и сильно защищенных броненосцев 31 человека, включая 8 убитых?

Вот что добавляет к этому Вествуд, говоря о первых минутах боя:

«В это время японские корабли не были отнюдь такими нетронутыми, как это казалось.

Племянник Того, старший офицер на “Асахи”, вспоминал позднее, что после одного взрыва он не знал, собственно, куда шагнуть: искалеченная палуба была усеяна оторванными человеческими руками, ногами, внутренностями. Когда он позвал людей, чтобы убрать это, они попятились.

Тогда он сам подал им пример, убирая останки голыми руками»{364}.

Любопытствующим могу рекомендовать английский оригинал труда упомянутого племянника — коммандера Того Кичитаро{365}.

Драму «Асахи» в первые минуты Цусимы подтверждают и данные компиляции А.И. Уткина. Упомянув про 10 тяжелых снарядов, полученных «Микаса» в самом начале боя, источник продолжает: «Но хуже пришлось “Асахи”… Много трупов, висящие на вантах части тел. Пакенхэма ударила “часть человеческой скулы с явными признаками нехватки зубов”. Весь в крови, Пакенхэм покинул свое плетеное кресло. Даже его невозмутимый темперамент не мог вынести происходящего». Пришлось пойти переодеться{366}.

Сам же невозмутимый каперанг в своем Отчете добавляет, что «ее [крови] количество на палубе выглядело достаточным, чтобы наполнить большой бочонок».

И нас пытаются уже сто лет убедить в том, что все это, включая искалеченную палубу, могли учинить два среднекалиберных и четыре мелких русских почти невзрывающихся снаряда?!

Вернемся к прерванной цитате. Вновь слово Александровскому: «Эти сведения, почерпнутые из японских источников, кажутся странными русской Исторической комиссии… Для сравнения действия русских снарядов, считающихся всеми авторитетами плохими, с японскими, теми же авторитетами признанными превосходными, ниже приводятся сведения о потерях в личном составе и о разрушениях, которые были причинены японскими снарядами на слабо бронированных или вовсе небронированных русских крейсерах:

— “Аврора” — убито 21 и ранено 64 человека от 21 попадания. Серьезных повреждений не было.

— “Олег” — убито 13 и ранено 32 человека от, вероятно, двух десятков попаданий, оставивших 15 пробоин в борту. Серьезных повреждений не было.

— “Жемчуг” — убито 13 и ранен 21 человек от 17 попаданий, нанесших незначительные повреждения в корпусе и на дымовых трубах. При этом “Жемчуг” большинство попаданий получил от броненосных кораблей, а не от легких крейсеров (снаряды которых были снабжены “шимозой обыкновенной”. — Б.Г.).

Не может быть сомнений, что сведения, взятые из японских источников, о количестве попаданий русских снарядов в японские корабли являются преуменьшенными и что наш приближенный подсчет в 230 попаданий вместо признанных японцами 129 (сейчас, напомним, признают уже 154. — Б.Г.) не является преувеличенным.

Одновременно Историческая комиссия приходит к одинаковому заключению с автором, когда утверждает, что “многие японские корабли, особенно «Микаса», получили значительное число снарядов. Будь бризантное действие наших снарядов более мощным, судьба этого корабля была бы совсем иной… “»{367}

С логикой приведенных рассуждений трудно не согласиться. И также трудно не согласиться, что полученные Александровским выводы ставят, мягко говоря, под сомнение «объективность и скрупулезность данных японских специалистов». А вот итоговую меткость русской стрельбы в Цусимском бою делают значительно более впечатляющей.

Не может быть!

Но русских артиллеристов должен был кто-то научить стрелять: случайно добиться — причем в первые же минуты боя! — числа попаданий, превышающего таковое лучших или во всяком случае самых обученных в мире комендоров Соединенного флота, наши комендоры не могли. Никакой бы патриотизм не помог.

Причем в условиях отсутствия боевых снарядов, не привезенных тем самым «Иртышом» на Мадагаскар, для научения оставалась только стрельба наводкой.

И этим кем-то мог быть только Командующий 2-й эскадрой, лучший артиллерист Русского Императорского Флота Вице-Адмирал Зиновий Петрович Рожественский. Гибель его эскадры при Цусиме заслонила сам факт очевидной разработки им уникальной методики обучения русских комендоров 2-й эскадры стрельбе наведением, которым только и можно объяснить достигнутые результаты. Напомним, именно про ежедневные уроки стрельбы наведением говорил в своем показании один из лучших артиллерийских офицеров 2-й эскадры лейтенант фон Берендс.

К сожалению, исследователи как прошлых, так и нынешних времен, не имея ни информации, ни собственного представления о самой возможности создания такой нигде ранее не апробированной и, тем более, нигде далее не примененной методики, традиционно остаются на несокрушимой позиции автора крылатой фразы: «Этого не может быть, потому что не может быть никогда!»

Главу «Артиллерийские результаты сражения» Александровский заканчивает словами, к которым почту за честь присоединиться.

Артиллеристам 2-й эскадры посвящается

«…Автор этого труда считает своим священным долгом поклониться памяти скромных русских артиллеристов, которые

— с медленно стреляющими пушками,

— с негодными или уничтоженными с самого начала боя оптическими приборами,

— находясь под неприятельским огнем, который в 4 раза превосходил интенсивность собственного огня[390],

— поражаемые превосходными японскими снарядами, которые рвались на тысячи осколков,

— угрожаемые пожарами, критическим креном и на многих кораблях неминуемой гибелью,

— наконец, не видя результатов собственной стрельбы, а все время наблюдая меткость и разрушительное действие огня японских кораблей, сумели в этих нравственно и физически худших условиях достигнуть большей меткости стрельбы, чем расхваленные нами самими японские артиллеристы.

Японцы не нуждались в собственной рекламе. Им славу создали мы, русские, а за нами и все иностранцы незаслуженно присудили им пальму первенства в стрельбе».

Только чудо могло…

После слова русским артиллеристам Александровский отвечает возможным оппонентам и скептикам.

Реальные коэффициенты

«Автору возразят: “Хорошо, пусть русские стреляли лучше японцев, но ведь победа осталась за японцами, а русские были разбиты!”

Это случилось не потому, что русские плохо стреляли, а потому, что:

1) Против двенадцати японских броненосных кораблей были противопоставлены с русской стороны только семь кораблей, которые с натяжкой были равносильны японским кораблям.