Цусима — знамение конца русской истории. Скрываемые причины общеизвестных событий. Военно-историческое расследование. Том II - Борис Галенин

2) Японская артиллерия была в среднем в 3V2pa3a скорострельнее.

3) И, наконец, потому, что японские корабли были в полтора раза быстроходнее и могли диктовать позицию в бою… могли сосредоточить всю мощь своего огня на русском головном корабле не мешая стрельбе друг друга.

Русские, наоборот, вынуждены были заслонять цель друг другу и не могли сосредоточить своего огня по головным кораблям… В результате наша стрельба была рассеяна по всем судам японской линии…

Если бы достигнутый русскими артиллеристами процент попаданий был сосредоточен вместо двенадцати только (хотя бы! — Б.Г.) на шести кораблях, то, наверно, и “Микаса” и “Ниссин” и еще какие-нибудь другие суда японского флота нашли бы свою могилу в холодных водах у острова Цусима рядом с останками храбрых русских кораблей. Это были те реальные коэффициенты, которые схоластический ум Кладо не предвидел и не учел»[391].

Но и это, как мы знаем, далеко не все. Самое важное в другом.

Опыт двух мировых войн

Мы знаем из статьи адмирала Шталя, как минимум, о 150-кратном огневом превосходстве Соединенного флота. Но представляется полезным и уместным добавить, что пишет об этом превосходстве и о значении так называемой бризантной, то есть взрывной, силы снарядов Георгий Александровский{368}:

«…Причины нашего неуспеха в первом часу боя не были сразу достаточно ясны. Порт-Артурская эскадра сражалась с японцами несколько раз, билась дольше, чем 41 минуту, и бои были нерешительными, без фатальных потерь с обеих сторон.

Эти причины стали очевидными, когда силы сторон были подвержены детальному разбору уже после Цусимского сражения.

Но последствия этих причин стали нам понятны только в самые последние годы — после двух мировых войн. Опыт этих войн проливает на сам Цусимский бой и на обреченных героев этого боя совсем иной свет…»

Уничтожением не машин, а вспомогательного оборудования…

«Во время второй мировой войны американская авиация без устали бомбардировала промышленные объекты в тылу Германии. Сбрасывались бомбы, мины и зажигательные патроны. Вскоре обнаружилось, что бомбы уничтожали оборудование завода только при прямом попадании в машину, а таких попаданий было относительно мало.

Гораздо более опасными оказались мины, которые уничтожали до основания все здание, в котором находились машины, а так как восстановить здание в короткий срок было трудно, то завод с неповрежденными машинами останавливался на долгий срок. Приблизительно такое же действие производили зажигательные патроны, наполненные “напалмом”, которые сжигали крыши и электрическую проводку в верхней части здания. Восстановление крыш и электропроводки было также затяжным делом.

Таким образом, остановка производства на германских заводах достигалась на больший срок уничтожением не машин, а вспомогательного оборудования, как-то: зданий и электрокабелей».

Впервые применена в Цусимском бою…

«Впервые эта идея разрушения вспомогательных объектов, которые останавливали нормальное функционирование главного оружия и работу машин, защищенных тяжелой броней на кораблях, была применена японцами против русского флота в Цусимском бою.

Русские броненосцы с нетронутыми под броней механизмами вскоре после начала боя представляли собою груды развалин, возвышавшиеся над непробитой броней, теряли возможность метко стрелять из-за разбитых оптических приборов, несли громадные потери среди личного состава и превращались в огромные факелы, пока разбушевавшаяся стихия огня вместе с водой, вливавшейся в дыры небронированного борта, не приканчивала их.

Это действие достигалось, как это заметил капитан 2-го ранга Семенов, применением со стороны японцев в своих снарядах нового взрывчатого вещества, приближающегося по своим качествам к современному “напалму”.

И, наконец, еще один немаловажный фактор.

Когда автору этих строк[392] пришлось впервые в жизни участвовать в наземном бою в рядах Добровольческой Армии на юге России, то он был поражен, что почти треть выпущенных снарядов не взрывалась. А это было через 15 лет после Цусимского боя. Процент невзрывающихся снарядов в Русско-Японскую войну был, очевидно, еще больше».

Специально для эскадры Рожественского

«Но участники Цусимского сражения сходно утверждают, что количество невзрывающихся русских снарядов в этом бою превосходило норму того времени. Причиной тому была высокая влажность взрывчатки, которой были начинены снаряды специально для эскадры Рожественского».

Адмирал А.В. Шталь указывал, как мы знаем, что перемоченный пироксилин, может быть, и совсем не рвался, так как влажность его 30% при выстреле оседала и около взрывателя была не 30%, а, вероятно, доходила до 80%{369}. Что характерно, о повышенной до 30% влажности пироксилина иногда все-таки упоминают. Некоторые упоминатели, бывает, еще снисходительно добавляют при этом, что-де неспециалистам не понять, что влажность эта пироксилину только на пользу.

Но вот на замечание А.В. Шталя, что у взрывателя эта влажность могла доходить до 80%, не ссылаются вообще! Насколько это автору известно.

«Этим объясняется, что при большом количестве попаданий в японские корабли японцы почти не имели потерь в личном составе, и только одни круглые дыры в пробитой броне свидетельствовали о попаданиях.

Недаром Семенов в своей книге восклицает, после того как он взглянул на японскую эскадру во время боя:

— …Она была все та же!.. Ни пожара, ни крена, ни подбитых мостиков… Словно не в бою, а на учебной стрельбе. Словно наши пушки, неумолчно гремевшие уже полчаса, стреляли не снарядами, а… черт знает чем…»

А черт знает чем?

Прервем еще раз Георгия Борисовича и зададим сами себе сакраментальный вопрос, поставленный в заголовке этого раздела.

Поставить вопрос в столь радикальной форме вынудило меня следующее случайно открывшееся обстоятельство. Валерий Артурович Кондратов, старый мой друг, в прошлом старшина 2-й статьи ВМФ СССР, узнав о завершении работы над цусимской трилогией, предложил моему вниманию воспоминания своего прадеда Гавриила, непосредственного участника морских сражений русско-японской войны 1904–1905 годов, попавшего в японский плен с одного из несдавшихся кораблей.

По воспоминаниям Гавриила Кондрашова[393], наши моряки вынуждены были затопить свое судно, открыв кингстоны. Он находился непосредственно в особом отряде по затоплению во главе с командиром судна. Гавриил покинул корабль в числе других классных специалистов и офицеров одним из последних. В результате чего тонущий корабль затянул в водоворот многих из этого отряда: «Затянуло в пучину, закрутило, неизвестно где верх, где низ, практически уже прощался с жизнью. Водным потоком выкинуло на поверхность».

Гавриил смог продержаться на воде до подхода японского судна, которое забрало его и его товарищей в плен. После окончания войны пленные через Маньчжурию вернулись в Россию. На память моряк привез домой сервиз тонкого фарфора, китайский или японский, в революцию пропал, статуэтки, «разные диковинные вещицы» и семена неизвестных растений, которые пытался затем привить на русской почве.

По свидетельству Гавриила Кондрашова и его товарищей, неудачи русского флота в войне с Японией, помимо объективных причин, вызваны были прямым предательством «враждебных сил» внутри России. А именно, по свидетельству матросов и офицеров, прошедших Цусиму, первоначальное их удивление, почему наш артогонь не приносит должного эффекта, хотя попадания были зафиксированы даже визуально — простым глазом, в бинокли и трубы, перешло вскоре в подтвержденную фактами уверенность о наличие злого умысла «отечественного происхождения».

Причем всем было очевидно и ясно, что неудачи наши идут не от ошибок или равнодушия самого Царя, как говорили в дальнейшем, особенно при советской власти, но что злой умысел или заговор идет из кругов антицарских и антирусских.

Матросы, бывшие в плену, рассказывали, что обнаруживались факты, когда в наших неразорвавшихся снарядах японцы вместо взрывчатки обнаруживали непонятную смесь чего-то с песком, которая в принципе не могла взорваться[394]. Причем об этом рассказывали им сами японцы.