Дорога неровная - Евгения Изюмова

- Странная женщина, странная… - голос в телефонной трубке чуть глуховатый, легкий раскат буквы «р», - любовь ты моя окаянная…

Александра слушала голос и улыбалась. Звонил Николай Галушин, человек, который старше её на двадцать лет, давно влюблённый в неё. Он трогательно и красиво ухаживал за ней. Читал по телефону стихи, приезжал за ней на завод обязательно с цветами. Однажды весной привёз на берег реки в самые заросли только потому, что там поселился и самозабвенно распевал соловей. Александра потом долго дивилась, что такое в голову пришло только ему, а не другим её друзьям помоложе. В другой раз не нашел её любимых роз и купил в магазине ослепительно красивый цветущий кактус и привез к ней.

А когда она заболела (сказались бессонные ночи над машинкой), Галушин ежедневно приезжал к ней в больницу, привозил фрукты, мёд, черную икру. Это было очень кстати: дети-школьники были дома одни, едва перебиваясь на оставленные им деньги, потому Александра всё, что привозил Галушин, отдавала детям.

В день выписки Галушин привез Александру домой, а в выходной день пригласил на пикник. Александра согласилась поехать, однако взяла с собой Павлика, понимая, что в присутствии мальчишки воздыхатель не будет приставать с нежностями. Конечно, мужчина надеялся оказаться в лесу с ней вдвоём и слегка нахмурился, увидев Павлика, но ничего не сказал, только покачал головой, дескать, странная ты женщина, странная…

Место, куда он привез Александру с Павликом, было на удивление красивое. На многие километры вокруг лежала степь, а возле реки - маленький зелёный оазис, где уже начинались золотиться ветви деревьев - наступала осень.

Галушин не позволил Александре возиться с костром, сам жарил шашлык. Павлик ему помогал. А она бродила по берегу речонки, заросшей ивняком и камышами, впитывала в себя благостную тишину. Время от времени закидывала удочку, смотрела, как в реке движутся медленно какие-то тени, однако ни разу поплавок на удочке не дёрнулся. То ли приманка не подошла рыбе, или распугали её подъехавшие на старом исцарапанном «москвичонке» лихие рыбаки в гидрокостюмах с подводными ружьями в руках. Они гомонили неподалеку, пытаясь подстрелить жившего под корягой сома. Александре хотелось крикнуть рыбакам: «Не нарушайте тишину, она так прекрасна, душа в ней отдыхает!» - но понимала, что мужики «под шафе», им всё - трын-трава. Сома мужики не поймали. Нещадно бранясь, горе-рыбаки переоделись в нормальную одежду и укатили прочь.

Воздух был свеж и чист до такой степени, что Александра почувствовала легкое головокружение, и прислонилась к корявому стволу огромного тополя. Галушин тут же заметил её состояние, помог дойти до костра, усадил на ватник - отдыхай, мол.

Возвращались в город в сумерках. Слегка подвыпивший Галушин остановил машину возле стога соломы в поле и предложил Александре размять ноги. Улыбнувшись едва заметно его желанию хоть на секунду остаться с ней наедине, вышла из машины, но дальше дороги не пошла.

- Ты посмотри, как здорово! - Галушин утонул в соломе. - Иди сюда!

Но вместо Александры к нему прискакал Пашка, тоже зарылся в пахучую солому, начал кидать её вверх, осыпая себя и Галушина желтым шуршащим дождем. Тот расхохотался и начал с ним бороться, а на глаза Александры вдруг навернулись слезы: сын играет не с отцом.

Галушин обожал Александру со всей силой своего солидного возраста и не раз признавался, что она - его последнее, самое яркое и сильное увлечение. Обожание это Александре было приятно, и всё же они за все время их знакомства ни разу даже не поцеловались. Всё в ней сопротивлялось, когда Галушин пытался поцеловать ее. Александра уважала его за то, что, разлюбив однажды жену, не бросил семью, а остался рядом, почитая женщину, как мать своих детей, стараясь сделать так, чтобы дети не заметили родительской отчуждённости. Его дети - сын и дочь - получили высшее образование, обоим Галушин помог приобрести квартиры, и теперь считал себя вольным казаком, но Александра не хотела стать его казачкой.

И вот опять поклонник звонит, надеясь, наверное, на тёплый приём.

- За тобой приехать? - спросил с надеждой на положительный ответ, и Александра его не разочаровала:

- Хорошо, приезжай.

Галушин, как всегда, был точен, и когда Александра вышла за проходную предприятия, где работала в многотиражной газете, то его машина уже стояла неподалеку, а он спешил навстречу с букетиком гвоздик, которые всегда, даже зимой, в изобилии на рынке. Он давно не видел Александру, и потому с восхищением уставился на женщину, и та нисколько не удивилась - новая шуба и шапка делали её моложе. Она с достоинством королевы приняла цветы и направилась к машине.

- Хочешь, куда-нибудь съездим? - предложил Галушин.

- Нет, - ответила, как обычно, Александра, и он замолк надолго. Возле её дома спросил:

- Почему ты такая… ну… странная?

- Чем же я странная? Тем, что не хочу иметь связи с человеком, которого не люблю? А я тебя не люблю. Уважаю - да, отношусь к тебе, как к другу - да. Но… - она помолчала, не зная, как помягче объяснить, что, помимо воли, её охватывает отвращение даже от простого случайного прикосновения к нему. - Но я не могу иметь ничего с человеком, которого не люблю. Я уже была дважды в ситуации, когда без любви, лишь для поднятия тонуса. А потом отворачивалась и плакала. Извини, но я тебя не люблю.

- У тебя кто-то есть?

Есть ли кто у Александры? Она улыбнулась. Если бы она не разошлась с мужем, она бы и не знала, что сердце у неё - влюбчивое, но разумная голова не давала сердцу воли. В ней жили одновременно бесшабашная озорная девчонка и мудрая сдержанная женщина, которая постоянно «задвигала» девчонку в угол, не давая никоим образом показать своё более чем тёплое отношение к мужчине. Александра маялась душевно, не зная как высказать то, что у неё на сердце, и от этого сильно робела, язык или костенел или молол несуразицу. Она всегда ожидала первого шага со стороны мужчины - не могла иначе. А тот, если Александра ему тоже нравилась, от её нерешительности робел ещё больше, думая, что у такой женщины, как она, обязательно должен быть любовник, и если он открыто покажет свое отношение к ней, то обидит, потому что ни у кого и мысли не возникало, что Александра Изгомова будет разбрасывать свои чувства направо и налево без разбору. И, в конце концов, чувство влюбленности переходило в чувство глубокого уважения, при котором не могло быть иных отношений, кроме дружественных.

- Есть, - она неожиданно вспомнила об Антоне Букарове, - есть один человек, о котором я постоянно думаю, хотя он и далеко.

- Но я-то рядом, почему ты обо мне не думаешь? - насупился Галушин. - Странная ты женщина… Ведь знаешь, что я тебя люблю, почему бы нам не быть вместе?

- Потому, что я тебя не люблю, - Александра резко распахнула дверцу машины и выбралась наружу. Потом наклонилась, взглянула на Галушина сквозь окно дверцы автомобиля. - И ты мне больше не звони, если не понимаешь, что ты для меня только друг, брат, сосед - как хочешь, так и считай, но пойми, наконец, что я тебя не люблю! - она сильно хлопнула дверцей и умчалась в свой подъезд.

А Галушин еще некоторое время сидел без движения, глядя на дверь подъезда, словно ожидая, что Александра вернется. И глаза у него были грустные-грустные. Он и в самом деле не понимал, почему Александра не желает иметь с ним любовные отношения…

Как часто непонятны нам поступки других людей!

Едва шагнула Александра в квартиру, по глазам Антона поняла: случилось что-то неладное. Сын подал телеграмму, и как много лет назад в Куйбышеве, листок бумаги в её руках задрожал, а по глазам ударила черная строка: «Гена умер. Лида».

Александра несколько секунд тупо смотрела на телеграмму, соображая, почему именно Лида сообщила о смерти брата? Неужели он всё-таки осмелился поехать к ней? «Нет, такого быть не могло», - решительно Александра отвергла эту мысль. И решила ехать в Альфинск, а не в Новороссийск.

И снова ночной полёт над страной, снова утренний час застал её в Екатеринбурге - так ныне звался Свердловск. Но не было радости от встречи с городом, лишь печаль угнездилась в сердце, так же было, когда она летела хоронить Николая Константиновича.

Через три часа она была в Альфинске, сразу же обратилась в бюро пропусков (город все ещё считался режимным), но её имени в списке приглашенных на похороны не оказалось. Тогда она через справочное бюро разыскала телефон одной тётушки - Зои Егоровны, но той не оказалось дома, и потому она позвонила другой - Розе Егоровне, и, услышав глуховатый окающий голос, резко спросила, сглотнув слезы обиды:

- Тётя Роза, почему меня нет в списке?

Та охнула, всхлипнула и принялась оправдываться:

- Да мы же адрес твой не знали, думали, далеко живешь - приехать все равно не сможешь…

Ярость затмила глаза, высушила слезы, и Александра закричала в трубку: