Дорога неровная - Евгения Изюмова

- Прощай, Пигалица, может, и не увидимся. Жаль, что не можешь дольше задержаться, я понимаю: тебе с нами скучно, и всё равно молодец, что приехала, молодец, что держишь хвост пистолетом, что пацанов хорошими людьми воспитываешь. Они у тебя славные ребята. Я рад, что снова увидел Антошку, - Гена часто приезжал в Тавду, когда была жива мать, - и Павлуха - неплохой парнишка, только хитроватый и проныра, наверное, как отец будет. Но ты, как бы не злилась на Виталия, не черни его перед сыновьями, он всё же им отец… - видимо, вспомнил, как настраивала сынишку против Геннадия его бывшая жена.

- Отец тот, кто воспитывает, переживает за детей, - возразила сестра. - А этот умотал, и дела ему нет до ребят.

- Всё равно - не настраивай! Они сами разберутся, что к чему, сами решат, кто прав, кто виноват, ещё тебя и уважать больше станут, что ты не озлобилась. Моего Серёжку, - он вздохнул, - другой тоже воспитывает, а он ко мне тянется, хотя Тайка и поливает меня грязью всю жизнь. Вот и послушай меня: не настраивай пацанов против отца.

Геннадий крепко обнял Александру, расцеловал, мальчишкам пожал руки, как взрослым, и они вошли в вагон.

Александра видела стоящего на перроне грустного брата, и сердце вновь захлестнули боль и жалость: его жизнь даже в сравнении с её одиночеством была более безрадостна. Запоздалое чувство вины нахлынуло, как ливень: когда-то мать просила: «Не бросай Гену в беде, одна ты сможешь ему помочь. У Вити ему - не жизнь, сопьется окончательно. У Лиды из-за Семёна нельзя жить, так что ты одна и остаёшься». И вот она видела, что брат в беде, а позвать брата к себе навсегда язык не повернулся. А в гости он из-за болезни не приедет.

Электричка плавно тронулась с места, уплыл в сторону перрон вместе с Геной, и Антон вдруг сказал:

- Жалко дядю Гену, такой он старенький и больной. Неужели ему никто помочь не может, ведь столько в городе родственников?!

Александра ничего не ответила. Ей и самой непонятно было враждебное отношение детей Ермолаева к детям Павлы, которую Егор Корнилович любил так же сильно, как и родных детей, если не больше. Почему, за что? За то, что жили честно, а потому и не имели многотысячных сбережений, за то, что белое не пытались сделать чёрным и наоборот, а вернее - не умели? За гордость? За неспособность кланяться нужным людям, как делала, например, Зоя Егоровна? Или, вероятно, считали себя выше Павлы, выше её детей и стыдились их? Наверное, Зоя так и считала, но, называя пьяницами сыновей старшей сестры, почему-то так не думала о собственном пьющем сыне, который к тому же половину жизни не работал, жил за её счет. И всплыли в памяти Александры детские воспоминания, когда душу четырнадцатилетней девчонки царапали снисходительные взгляды тётки на Лиду, когда она поучала и ее, и при том презрительно кривила губы, мол, у старшей бестолковой сестры и не могло вырасти путных детей. И сколько не думала об этом, лежа на полке весь обратный путь, так и не нашла Александра ответ на свои размышления…

Но натянутые отношения между собой, размётанных по стране, родственников, ставших друг другу почти чужими то ли из-за дефектов воспитания, то ли впрямь действовало проклятие старой кержачки, натолкнули Александру на мысль: её дети должны одинаково хорошо знать всех родственников - дальних и близких, Изгомовых и Дружниковых. И поэтому следующий круг она и дети совершили, объезжая родных Виталия.

- «Долго будет Карелия сниться…» - замурлыкала Александра, когда поезд отошел от Балтийского вокзала, и через некоторое время Ленинград остался позади.

- Мама, - свесил голову с верхней полки Антон, - сколько можно петь одно и то же?

- Да, - поддержал его Павлик, лежавший рядом с братом у стены: мать пела эту песню почти всё время, пока ехали в Ленинград.

Александра улыбнулась:

- Ладно, не буду больше… - детям была непонятна ее радость при виде деревьев, которые мелькали за вагонным окном, а сосны и ели - деревья юности, ведь Тавда окружена со всех сторон лесами. А Приволжск стоит среди степи. Зелёный город, красивый, ели в нём прямо на улицах растут, но деревья, даже лесопосадки вдоль дорог - посажены руками человеческими, и нет в них первобытной красоты, которая завораживает и заставляет смотреть, не отрываясь, на пролетающий мимо лесной пейзаж.

Они ехали к старшей сестре Виталия - Тоне. Александра видела её несколько лет назад, когда всей семьей - она, Виталий и Антошка - ездили в Сортавалу в отпуск. Александре очень понравилась Тоня, мягкая, покладистая, она словно и не принадлежала к роду Изгомовых, такая особенная, не похожая своим добрым характером на других выходцев рода Короленко. У Нины Валерьяновны, свекрови Александры, было четыре сестры, и Тоня являлась Валерьяновне племянницей и в тоже время падчерицей, потому что Антон Федорович Изгомов был сначала женат на матери Тони. А вот Надежда, родная сестра Тони, жившая в Петрозаводске, была намного жёстче, понравилась Александре меньше. Несмотря на хороший приём, в ней вырос внутренний стопор, не позволявший полностью раскрыть перед Надеждой душу. А Тоне Александра доверилась сразу, чувствуя, что они внутренне похожи своей беззлобностью и умением прощать других.

Сортавала - городок небольшой, его улицы то поднимаются, то спускаются с горок. На горе и большой естественный парк с сотнями тропинок, деревянных тротуарчиков, лесенок и больших лестниц. Он весь звенел голосами птиц, а в болотистой стороне у небольшого озерка жили утки. Про это ребятам рассказала Тоня, и мальчишки, восхищенные природой, чистым прозрачным воздухом, горами в первый же день упросили тётушку сводить их в парк и показать, где живут утки.

На прогулку взяли собаку Чару, слепую и старую девочку-спаниэля, которая, будучи дамой весьма своеобразного и капризного характера, удивила всех, узнав Александру, хотя и не чуяла её запах восемь лет. Чара заластилась к ней, доверчиво подставила голову и под руки мальчишек, учуяв также Антона. Жил когда-то у Тони ещё один спаниель - Коран, однако не дотянул до второй встречи с Александрой.

Быть поводырем Чары доверили Павлику, и мальчуган, повесив на шею петлю от поводка, гордо зашагал впереди. Слепая собака осторожно переставляла лапы, выбирая дорогу, и все приноравливались к её шагу. Однако непоседливому Пашке хотелось посмотреть на каждое дерево, залезть на каждый камень, и Чара покорно следовала за ним. Но это лишь в первый день. На следующее утро собака отказалась идти гулять с гостями: намаялась накануне. Но с удовольствием поехала на остров, расположенный в нескольких милях от города, куда их решил свозить Жора. Тоня рассказывала, что Чара обожает до сих пор такие поездки, охраняет по-прежнему только рюкзак с продуктами, остальное запросто мог унести кто угодно: ничто, кроме рюкзака с едой, собаку не интересовало. Коран же был охотник, с ним Жора немало побродил по окрестным болотам и горам.

Сортавала расположена на берегу Ладожского озера, и каждый третий сортавалец имел или катер, или лодку с подвесным мотором. Тоня и Жора, её муж, зарабатывали хорошо, детей у них не было, потому имели удобный катер с просторной кабиной, которому не страшна непогода. Они знали Ладогу и леса вокруг городка очень хорошо - оба заядлые рыбаки, грибники-ягодники, к тому же Жора любил фотографировать красивые карельские места и с удовольствием показал Александре новые фотографии, которые накопились со времени её первого визита еще в статусе семейной дамы. И минуя скалистые островки, Александра узнавала места по фотографиям Жоры.

Для Антона это была незабываемая неделя: он жил на острове вместе с Тоней в палатке, ловил рыбу, помогал её чистить и сам развешивал на просушку. А вот Пашке не повезло: где-то подцепил парнишка ветрянку-оспу, и его Александра увезла обратно в город.

Первый «оспяной» водянистый волдырек Александра обнаружила на лбу сына на острове Валаам, куда отправились на третий день, как приехали в Сортавалу, но решила, что это укус какой-то зловредной болотной мошки. Лишь на следующий день, на острове, куда привез их Жора, сын стал ожесточенно чесаться, и Александра поняла, что сыпь на его теле - не укусы: он заболел ветрянкой. Так что для Александры отпуск стал не в радость, зато Антон остался весьма доволен: мальчишка очень любил тетю Тоню, даже, пожалуй, больше, чем сестру матери. Впрочем, Александра тоже была довольна тем, что удалось поговорить с Тоней по душам, рассказать все без утайки про свой разрыв с Виталием, про его и свои ошибки. Она с удивлением узнала, что и Тоня была в разводе с мужем, даже фамилию девичью вернула, но потом вновь сошлись, но уже не оформили документально повторный брак. Тоня одобрила решение Александры не менять фамилию, потому что мальчишки - Изгомовы, пусть и она будет Изгомовой.

Но не это было главным для Александры в той поездке, а то, что по дороге в Ленинград она увиделась с Виталием. Поезд следовал через Ефремов, где он жил, и Александра дала телеграмму, что едет в Сортавалу, в надежде, что Виталий придет, увидит детей и… может быть, образумится: сыновья до сих пор не знали об уходе отца из семьи, и можно было попытаться возродить былые отношения.