Участники - Денис Епифанцев

Жана-Огюста-Доминика Энгра и разные другие, которые демонстрируют тот тип роковой, властно-сексуальной женщины, о котором мы говорим.

Понимаете, да? Женщина в черном платье – сексуальная и хищная.

Другой эффект, которого можно было добиться при выборе черного цвета, – эффект театральный. На фоне других женщин – ярко одетых, как это принято в обществе того времени – женщина в черном платье контрастно выделялась, привлекала к себе внимание.

Итак, что мы имеем.

Анна приезжает в Москву одна, без мужа. Это раз. Выбирает в качестве платья на выход – черное. Это два. И весь вечер танцует с одним только Вронским. Это три.

Вообще-то, мы вполне можем заключить, что, скорее всего, Анна собиралась изменить мужу. Она, по сути, пришла на бал именно для того, чтобы познакомиться с кем-нибудь и провести с ним ночь. И совершенно не факт, что это обязательно должен был быть Вронский. Скорее всего, это мог быть кто угодно. Исходя из этого допущения, все произошедшее далее в романе, включая и самоубийство героини, можно очень логично объяснить просто тем, что Анна была порочным, плохим человеком. Толстой убивает ее не за то, что она выбрала жизнь, а просто доводит историю до логического завершения.

Я подошел к ней после лекции и сказал, что это прекрасная версия, но она вообще не имеет никакого отношения к реальности. Мы знаем, что секс у Карениной и Вронского случился почти через год после первого знакомства и в целом, при внимательном чтении, у Толстого все очень прозрачно. Он не убивает Анну. Она действительно сама это делает.

Наташа тогда посмеялась и сказала что-то вроде: ты первый, кто говорит мне об этом. И, скорее всего, ты прав, но меня так радует, что у меня есть своя личная теория об этом романе, которая вдруг переворачивает представление всех в зале с ног на голову, что я от нее не откажусь, даже если она трижды неверна. И даже если сейчас, как в фильме Вуди Аллена, из-за угла выйдет сам Лев Толстой, плюнет и скажет: «Я этого не писал!», я все равно останусь при своем.

– Да, я люблю эту историю. Она похожа на ту часть «Улисса», где Стивен излагал свою версию «Гамлета». Ну то есть можно было бы провести такую аналогию. Вроде как ты наследуешь образцам высокого модернизма. И все это не просто роман, а оммаж тому представлению о прекрасном, которое мы потеряли. А оно было неплохим.

Кстати. Хорошо, что напомнил про контекст. – Мы вернулись к нашему столику и теперь медленно пошли на выход, примерно тем же манером, что и пришли. – Еще одна вещь. – Она снова держит меня под руку, в другой руке снова клатч, бокал и подол, мы пробираемся через толпу людей, музыка гремит, вспыхивают стробоскопы, и видно по движениям, по влажности одежды, что вечеринка удалась. – Важно не то, что ты создаешь контент. Это все делают. Кто-то лучше, кто-то хуже, но в финале всем найдутся подписчики. Просто не все смогут на этом зарабатывать.

Важно другое – помнить нужно про контекст.

Выигрывает тот, кто на шаг впереди. Это теория фигуры и фона.

Как работает мода? Как что-то входит в моду, а что-то выходит? Хочешь секрет?

Все на самом деле просто. Всякие глупые люди придумывают правила. Ну знаешь, в журналах раньше, а теперь на сайтах любят писать: TopTen ошибок стиля. И начинают перечислять: скажи нет черному, зеленому, леопардовому, розовому, меху, коже. Скажи да желтому, зеленому, черному, синему, кружеву, яркому, неяркому, люрексу и винилу, леопарду, розовому, меху и коже. Бархат снова в стоп-листе. Оставьте эти цветочные узоры вашей бабушке. Возьмите вот эти цветочные узоры – видите, они совершенно другие.

Ну ты знаешь. Любой рандомный набор чего угодно.

И те, кто хочет быть модными, искренне думают, что где-то есть настоящий список того, что будет модным завтра, и если его найти, то ты станешь модным уже сегодня. Есть даже целые агентства, которые зарабатывают деньги тем, что составляют эти списки. И что? Правильно – ничего!

О чем нам говорит теория фигуры и фона? Важно точно осознавать, что происходит с фоном, и находить максимально контрастную версию для фигуры. Если самый модный цвет сезона розовый – носи черный. Если все вокруг в минимализме и новой скромности – больше леопарда и массивного золота.

Чем занимаюсь я как стилист, чтобы всегда быть впереди? Я не смотрю остромодные съемки. Пусть их смотрят те, кому некуда девать время. Я смотрю обычные съемки. Сиюминутные съемки. Я смотрю, что люди делают прямо сейчас, что они продают прямо сейчас, как они миксуют прямо сейчас. Когда чего-то становится очень много: цвета, принта, приема, формы – настолько, что я не могу отличить одну съемку от другой, то вот в этот момент происходит переход. То, что Башляр называл эпистемологическим разрывом. Вот в этот момент становится видно фон.

Что будет ему контрастом? Вот этого никто не знает, но, когда ты его увидишь, ты подумаешь: как же это свежо, как бриз с моря, как утро Миссис Делоуэй, будто специально созданное для детишек на пляже.

Твоя задача – увидеть момент, когда меняется фон, а твоя фигура более не выделяется – потому что все другие вокруг тебя точно такие же: говорят как ты, выглядят как ты, делают как ты. Именно в этот момент ты должен совершить разрыв и снова стать фигурой на фоне – снова выйти вперед, отказаться от всего, что было раньше, сжечь и начать все с начала.

Символический капитал складывается из серии публичных актов. В моем случае из серии фотографий в инстаграме. И на этих фотографиях я должна быть тем, кого еще нет.

Теперь ты понимаешь, почему сделать селфи на этой вечеринке – это важно, а твое презрение говорит, что ты глуп и никогда не прославишься?

Не вешай нос. Познакомлю тебя с Дудем. Когда у тебя выйдет книга, он пригласит тебя к себе на канал и ты наконец-то расскажешь ему, каково это – быть геем в России.

– Вы знакомы?

Она целует меня в щеку и уходит.

Я набираю парням сообщение в телеге. Они сбрасывают мне геолокацию. Гугл показывает примерно пятнадцать минут пешком, и я думаю пройтись.

Меня волнует девушка в красном. «Нет, Лариса, я сказала нет!»

Я думаю о ней. У Иры, которая пропадает, может быть дочь. Должна быть. От первого неудачного брака. Эта дочь – то, ради чего Ира живет: ходит на работу, добивается успеха. Она хочет ей что-то дать. В этом ее мотивация. Но, с другой стороны, эта же дочь –