Участники - Денис Епифанцев

одежду, скорее всего, демонстрирует как бы древность. Тем, что она такая странная и старомодная. До открытия и внимательного изучения Античности, примерно до 1850 года, странная и неактуальная одежда автоматически воспринималась современниками «одеждой древних греков».

Поверх всего у нее огромная ярко-красная бархатная накидка, подбитая горностаем. Накидка эта ложится и ложится складками, художник не поскупился. Бархат – это традиционно ткань для домашней одежды, то есть современники художника видели здесь внутренние покои дома, в которых женщина ходит в одежде, в которой никогда не покажется перед незнакомцами или чужими людьми. Она в платье, но это как если бы сегодня девушка вышла встретить водителя мужа в сексуальном нижнем белье.

В принципе, этого намека на внутренние покои было достаточно, чтобы зарядить сцену сексуальной энергией: молодой парень в женской спальне!

Левой рукой жена Потифара держит Иосифа за плащ. Лицо у нее скучающее, аккуратная прическа не растрепалась, она, ссутулившись, почти лежит, укутанная в накидку в статичной позе. Жест, рука, которой она тянет к себе молодого раба, у нее вялый и постановочный. Как и поза Иосифа. Иосиф не убегает от настойчиво домогающейся его женщины, он тоже позирует: у него зеленая туника, горчичный плащ, которого тоже неоправданно много, и детское лицо.

Это не столько сцена из жизни, сколько приглашенные актеры разыгрывают сцену: покажи на кукле, где тебя трогали.

– Но интересно не это, – говорил я парню, с которым у меня было свидание, – в Библии история Иосифа и жены Потифара достаточно четко изложена. Иосиф вернулся по каким-то своим делам в дом, там никого не было, и жена Потифара, которая до этого много раз предлагала ему заняться сексом, начала, пользуясь уединением, откровенно его домогаться. Иосиф вырвался и убежал. Но в руках у женщины остался неназванный предмет его одежды. Она закричала и, когда прибежали слуги, показала этот предмет одежды и обвинила Иосифа в попытке изнасилования.

Иосифа отправили в тюрьму, но в финале все кончилось хорошо.

Наверно, если поискать, то можно найти первоисточник, но во все времена, всегда, когда изображали эту сцену, предмет одежды, который остался в руках у женщины, был плащ Иосифа.

Все картины на этот сюжет: разные художники и разные времена, все всегда рисовали жену Потифара, которая тянет Иосифа за плащ.

Томас Манн в романе «Иосиф и его братья» был первым, кто спросил – а почему раб Иосиф в древнем Египте ходит в плаще? И почему наличие плаща может быть доказательством попытки изнасилования?

Поэтому он немного переписал Библию. У Томаса Манна в руках у женщины оставалась набедренная повязка, а кричала она «Ме ени нах теф» (или что-то такое – давно читал), что по-египетски должно значить «Я видела его силу».

Парень скучал.

Я видел, как он отводит взгляд, замечал, как смотрит по сторонам, достает телефон и проверяет соцсети, пишет кому-то. На лице было написано, что он жалеет о том, что согласился, и даже не пытается, раз уж все равно оказался в такой ситуации, найти что-то хорошее.

Он не дает мне шанса.

Я смотрел на картину Рени, и мне было очень смешно. Так иногда бывает, художник что-то делает: пишет, рассказывает историю, но ты, отражаясь в его работе, видишь что-то другое. Я чувствовал эту скуку, которая была на картине, как она выливается к нам сюда, стоящим по эту сторону. Вот я – держу за плащ парня и предлагаю ему разделить со мной то, что мне кажется важным – тонкое интеллектуальное удовольствие, которое может дать поход в музей, внимательное всматривание в человеческую культуру, эту игру: как будто кто-то с той стороны кричит тебе, а ты отзываешься, подражая эху, и вы смеетесь и придумываете разные слова друг для друга, чтобы другой запутался и справился, но как-нибудь смешно-но-но-но.

И вот я. А вот он.

Скучающий. Мы ровесники, но он думает, что он еще молод для подобного стариковского развлечения. Ему хочется бегать, ехать за город жарить шашлыки, за моря, чтобы там гулять по клубам и встречаться с новыми людьми, перебрать как можно больше людей, думая, что это залог успеха. Архитектура, живопись, культура, книги и все, что имеет для меня значение, ему неинтересно и скучно.

Что мне нужно было делать?

Мы молчали все больше и расходились все дальше, я шел медленнее, он уходил вперед. Ему было скучно, а мне любопытно. Я понимал, что свидание провалилось, так что тут уже интерес исключительно научный: как он выкрутится из данной ситуации. В какой-то момент – я стоял напротив голландцев – он нашел меня и сказал, что у него появилось дело.

Какое это могло быть дело? Что-то более важное, чем «Весна» Брейгеля-младшего? Посидеть в чате? Поездка с друзьями на метро? Другое свидание? С кем-то проще, понятнее, кто не будет рассказывать ветхозаветные истории? С кем можно было бы обсудить Евровидение, одежду, путешествия, на худой конец?

Мы отправились в гардероб, забрали одежду и пожали руки на улице с ритуальным «спишемся».

Мы не спишемся, конечно же. Я закурил. Стояла поздняя осень, день стремительно угасал, желтые листья липли к мокрому асфальту, красные сигнальные огни автомобилей, замерших на светофоре, дробились под машиной, как будто автомобили отражались в старинном зеркале, изъеденном патиной.

Напротив было кафе с теплым желтым светом. Я всегда пью кофе там, когда бываю в этом районе.

Сидя на высоком стуле и глядя одним глазом в телевизор, я собирал ложкой шапку пены с капучино и думал о том, как в римском зале, недалеко от капитолийской волчицы, мимо нас прошли двое парней, похожие на пару из фильмов про Нью-Йорк. Один был в розовом свитере и с бородой, оба в джинсах и кроссовках, другой – в тонких очках.

Они посмотрели на нас заинтересованно и одобрительно, и мой парень, это было видно, хотел присоединиться к ним. Познакомиться, начать флиртовать, поговорить с ними о Евровидении, одежде, путешествиях. Рассказать им, где он был, куда ездил, похвастаться.

Как странно, думал я, отпивая кофе и прикасаясь салфеткой к верхней губе. В них было то, что показалось ему ценным. Вот этот символический капитал, прибавочная стоимость отношений, которую ему захотелось присвоить себе. Но ведь они точно так же, как и мы, пошли в музей. Они не скучали, с интересом рассматривали людей и выставку. Они были похожи на тех парней, которыми хочет быть каждый: стабильные долгие отношения, красивая квартира в центре с разными мелочами, купленными за границей, картины на белых стенах, вечером кино с красным вином и друзьями – такими же, как они сами.

Ну познакомишься ты с ними,