Другая любовь. Природа человека и гомосексуальность - Лев Клейн

Ну, в какой еще стране в это время попечитель высших учебных заведений мог бы признаваться министру в своей гомосексуальной юности и оба смеялись по этому поводу!

Более широкую базу аналогичного воспитания составляют рядовые военные училища: кадетские корпуса и юнкерские училища, гардемарины, в наше время — суворовские и нахимовские училища, военные училища и академии. Разумеется, это чисто мужские заведения. Лермонтовские юнкерские баллады дают хорошее представление об атмосфере в этих училищах, в частности уже цитированная «Ода к нужнику» (Лермонтов 1931в). Ода была написана для веселого чтения друзьям, она известна по копии в школьной тетради, и в ней полно легко узнаваемых юнкерами деталей:

«Но вот над школою ложится мрак ночной,

Клерон уж совершил дозор обычный свой,

Давно у фортепьян не распевает Феля,

Последняя свеча на койке Белавеля

Угасла… и луна кидает медный свет

На койки белые и лаковый паркет.

Вдруг шорох! слабый звук! и легкие две тени

Скользят по каморе к твоей знакомой сени.

Взошли… и в тишине раздался поцелуй…»

И т. д. (см. выше).

В цитированном выше сборнике приводится и песня кадетов, которую пели «на голос марша» и в которой проводилась идея (разумеется, вздорная) о сравнительной безопасности гомосексуальных услад от венерических заболеваний (Eros 1879: 51–52).

Куприн в «Яме» мимоходом затрагивает атмосферу в кадетских корпусах и анализирует, почему в ней возникали гомосексуальные проявления (Куприн 1972: 360–361). В этих корпусах мальчики из состоятельных семей «были предоставлены сами себе. Едва оторванные, говоря фигурально от материнской груди, от ухода преданных нянек, от утренних и вечерних ласк, тихих и сладких, они хотя и стыдились всякого проявления нежности как «бабства», но их неудержимо и сладостно влекло к поцелуям, прикосновениям, беседам на ушко <…> Жажда семейной ласки, материнской, сестринской, нянькиной ласки, так грубо и внезапно оборванной, обратилась в уродливые формы ухаживания (точь-в-точь как в женских институтах «обожание») за хорошенькими мальчиками, за «мазочками»; любили шептаться по углам и, ходя под ручку, говорить друг другу на ухо несбыточные истории о приключениях с женщинами. Это была отчасти и потребность детства в сказочном, а отчасти проступавшая чувственность». Куприн называет и популярные порнографические рассказы, которыми кадеты зачитывались по ночам.

Рассадниками гомосексуальности были не только Пажеский корпус и другие военные заведения. В том же сборнике, который включает Поэму о Паже, приводится похабная песня, бывшая «в большом ходу» в Училище Правоведения в 40-х и 50-х годах (Eros 1879: 65):

Это те самые правоведы, которых за желтую опушку их униформы прозвали «чижиками» и о которых сложили песню: «Чижик, пыжик, где ты был? На Фонтанке водку пил». Фонтанка была рядом с Училищем Правоведения.

Незамысловатая мелодия «чижика» стала популярнейшей детской песенкой, а Училище прославилось другими мелодиями. Это учебное заведение окончил Чайковский…

Были в России закрытые учебные заведения-интернаты и для не очень состоятельных слоев, например, бурса. На сексуальную эксплуатацию новичков в бурсе намекал Помяловский. С низов общества тоже издавна шел поток детей в закрытые заведения — это сиротские дома, ныне называемые детскими домами. В детских домах у нас обычно содержатся дети обоего пола, но, конечно, спят они раздельно по полам. К детским домам близки школы-интернаты, куда сдают детей на будние дни родители, не имеющие возможности приглядывать за детьми и экономически несостоятельные родители.

Один гомосексуальный знакомый рассказывал мне, что первый гомосексуальный опыт он получил в школе-интернате, где старшие мальчики просвещали младших, но особенно легко возникали сексуальные контакты между сверстниками — в спальнях и душевой.

Особую тему составляют студенческие общежития. В нашей стране сексуальная активность в общежития главным образом гетеросексуальная. У нас однополыми являются только комнаты или отделения в таком общежитии, хотя и тут побуждения к однополому сексуальному общению могут возникать. Помню, один вполне гетеросексуальный знакомый (теперь он хозяин завода) рассказывал мне, что сдавая вступительные экзамены в университет, он был поселен в комнату с пятью абитуриентами. Очень скоро он довел их своими сексуальными рассказами до коллективной мастурбации, а сам ходил между койками и задавал ритм — дирижировал.

Западные общежития более способствуют завязыванию гомосексуальных контактов, ибо они, как правило, однополые и часто с размещением по два человека в комнате.

Сексуальную обстановку в таком американском общежитии («дормитории») описывает Ларе Эйнер в своей книге (Eighner 1998), представленной как сборник интервью, записанных на пленку. Я уже отмечал в предисловии, что достоверность этих текстов сомнительна. Все парни, как оказывается в конце, связаны друг с другом сексуальными контактами, все (решительно все) мастурбируют ежедневно по разу или даже по нескольку раз в день, книга завершается описанием коллективной мастурбационной оргии в душевой. Автор этой книги Ларе Эйнер известен как создатель гомоэротических произведений («Шопот в темноте», «Геевский космос» и др.), так что если он и собирал рассказы приятелей по общежитию, то видимо обработал их в определенном направлении.

Еще Кинзи установил, что через мастурбацию прошло 93 % мужчин, это подтверждают и другие исследования, но пик такой активности приходится на 13–15 лет, и только 12 % мальчиков мастурбируют 11–15 раз в месяц, еще 31 % — от 6 до 10 раз в месяц, остальные реже (Кон 1989: 205–206). По нескольку раз в день мастурбируют редкие одиночки.

С другой стороны Эйнер несомненно использовал если не пленки с записями, то рассказы приятелей и собственные наблюдения. Он сгустил атмосферу, преувеличил в угоду жанру сексуальные проявления, но взаимоотношения партнеров, взятые по отдельности, реалистичны. Если даже что-то в них от его собственных фантазий, то ведь это те фантазии, на основе которых строится человеческое поведение. Таким образом, в его текстах меня интересует не картина общей обстановки в общежитиях (она явно искажена), а психологический рисунок взаимоотношений. Как в комнатах на двоих парни находят путь к взаимной мастурбации и что из этого получается?

Текст первый:

Рассказывает Уэйн. В первый же день, когда их с Брэндоном поселили в одну комнату, они стали налаживать отношения: делили жеребьевкой кровати и т. п. Тут Брэндон внезапно спросил, ни с того ни с сего: «Онанизмом занимаешься?» Уэйн пришел в замешательство: «Ну, ммм… да. Можно сказать». «Клёво. Я дрочусь. В самом деле дрочусь. Несколько раз в день. А ты сколько?» «Вроде того же». На деле Уэйн дрочился еще чаще.

Брэндон заявил, что у него стоит часами. «Я хочу сказать, у меня всю дорогу штырем торчит». «Ну, я вижу», — сказал Уэйн, глядя на его трусы, вздыбленные большой палаткой. «Видишь ли, — сказал Брэндон, — где-то в это время я обычно и дрочу его, после полудня». «Я тоже», — ответил Уэйн. Брэндон сунул руку за резинку трусов и сказал: «Отлично. Ну и что ты скажешь, если я вытащу его и займусь этим делом?» Уэйн не возражал. Брэндон предложил и ему заняться тем же. «Он стянул с живота резинку трусов и посмотрел вниз, как бы проверяя свое оснащение. Я тоже встал и стянул свои джинсы. У меня еще не стоял, так что я поиграл немного с членом через трусы и скоро у меня уже стоял, как у него».

Уэйн достал бутылку кокосового масла и поставил на стол. «И вот мы стоим, долго потирая свои промежности. И он говорит: «Парень, мои яйца просто разрываются!» А я отвечаю: «Ага!» Я почувствовал, что столь обуян похотью, как никогда до того. Это именно ситуация, нечто пугающее и необычное.

Вены на лбу Брэндона вздулись. Он был потен. Он сказал: «Мы настроились на это, так?» И я сказал: «Так». Но моя глотка пересохла и голос дрогнул». Повторив эту моральную подготовку несколько раз, Брэндон сказал: «Я покажу тебе свой, если ты покажешь мне твой» и стал считать до трех. «На счете три он стянул свои трусы, а я стянул свои, и вот мы стоим в трех футах друг от друга со стояками, покачивающимися на весу. Он говорит:

«Парень, здорово, производит впечатление». Я говорю: «Да, парень, у тебя тоже ничего». <…> Может, я и был слегка разочарован — ну, знаете, почувствовал разочарование и облегчение в одно и то же время. Разочарован я был тем, что не оказалось ничего чрезвычайного и особенного, но и успокоен тем, что я оказался нормальным по сравнению с ним. У меня всегда было любопытство к членам других парней. Это было просто любопытство. Я не был заинтересован в них, не был заинтересован в члене…»

«Мы немного покрасовались так. Его член дернулся, и мой дернулся…» Затем парни натерли члены маслом и начали работать. По окончании Брэндон спросил, было ли это сложно. Уэйн ответил, что не было. «Значит, можно будет потом повторить?» «Да, наверное можно».