Оттепель. Действующие лица - Сергей Иванович Чупринин

«огоньковский» донос против «Нового мира». Не был К. и антисемитом, причем не только потому, что, — как язвил И. Шевцов, — «у него жена была еврейка»[1564]. Пролетарский интернационализм да и эстетическая терпимость торжествовали в «Октябре» вовсю, так что здесь без проблем печатали И. Сельвинского и П. Антокольского, пробили «Синюю тетрадь» Э. Казакевича (1961. № 4), что не удалось А. Твардовскому, опубликовали цикл «Ни дня без строчки» Ю. Олеши (1961. № 7–8), открыли дарования Н. Рубцова, В. Сосноры (1962. № 9), И. Волгина, ценили В. Шукшина, а В. Максимова, будущего редактора свирепо антисоветского «Континента», и вовсе произвели в члены редколлегии.

Определяли лицо журнала, однако же, не стихи и не проза, а критика с публицистикой, почти непременно воинственные и даже по тем временам дуболомные. К. нарывался, лез на рожон, пытался учить коммунистической партийности не только литераторов, но и власть. И власть, при Хрущеве снисходительная к «завихрениям» разного рода, стала при Брежневе все более и более раздражаться. Срезая, как тогда выражались, крайности, К. (впрочем, и А. Твардовского тоже) на XXIII съезде КПСС (1966) уже не выбрали в высшие партийные органы, а лауреатскими званиями, депутатскими почестями, статусом секретаря правления СП СССР его обносили и раньше. Более того. Самый лихой его роман — «Чего же ты хочешь?» (Октябрь. 1969. № 9–11), — нацеленный против пятой колонны в творческой среде, и вовсе замолчали, будто его и не было: ни издания отдельной книгой в Москве, ни открытой дискуссии, на которую К. так рассчитывал[1565]. Поэтому если что и помнится до сих пор, то разлетевшиеся по стране классические пародии «Чего же он кочет?» З. Паперного и «Чего же ты хохочешь?» С. С. Смирнова.

А сам сторожевой пес социализма остался не у дел. Да и дела — после устранения А. Твардовского из «Нового мира» в феврале 1970 года и перевода А. Никонова из боевитой «Молодой гвардии» в познавательно мирный журнал «Вокруг света» в декабре того же года — стали в литературе совсем другими.

Всеми осмеянный и ставший вдруг лишним, чужим среди своих, К. пишет, но не успевает дописать последний роман с выразительным названием «Молнии бьют по вершинам». А тут еще смертельная болезнь, череда операций, мучительные страдания, и 4 ноября 1973 года К. ставит в своей судьбе точку пули выстрелом из собственного наградного «вальтера».

Чтобы на десятилетия выпасть из литературы. И лишь в самые последние годы неожиданно вернуться в нее тремя подряд изданиями оказавшегося вновь актуальным романа «Чего же ты хочешь?».

Соч.: Собр. соч.: В 6 т. М.: Худож. лит., 1987–1989; Журбины. М.: Вече, 2013; Чего же ты хочешь? М.: Роман-газета, 2015; То же. М.: Циолковский, 2021; То же. М.: Вече, 2021; Советская правда: Статьи и речи. М.: Родина, 1922.

Лит.: Строков П. Всеволод Кочетов: Страницы жизни, страницы творчества. М.: Современник, 1985; Воспоминания о Всеволоде Кочетове. М.: Сов. писатель, 1976; Идашкин Ю. Всеволод Кочетов, каким я его знал // Континент. № 63. 1990. С. 285–313.

Красильников Михаил Михайлович (1933–1996)

Поэтом себя К. не считал и в интервью, которое было дано сотруднице «Мемориала» Софье Чуйкиной в 1991-м, а в журнале «Даугава» опубликовано только в 2001 году, даже признался: «Я не ставил себе целью печататься, получить литературную известность, нет, такой цели у меня не было никогда»[1566]. Но был он, — как сказал о нем Владимир Уфлянд, — человеком «выдающегося обаяния и общительности»[1567], а соответственно и прирожденным лидером или, лучше сказать по-русски, заводилой, зачинщиком всего, что воспринималось, да тогда и было, конечно, абсолютно предосудительным.

Во всяком случае, уже в декабре 1952 года[1568], который, — по словам Л. Лосева, — «помнился как самый темный и глухой момент перед наступлением перемен»[1569], именно под водительством второкурсника-«неофутуриста» К. на филфаке Ленинградского университета был устроен первый в сталинской России шутовской карнавал или, если на современный манер, хэппенинг. Настолько эффектный, что на него откликнулась даже «Комсомольская правда».

Вы только вообразите себе, — писали авторы фельетона «Трое с гусиными перьями», —

в аудиторию входят трое юношей. На них длинные, до колен, рубахи, посконные брюки, в руках лукошки. Стараясь привлечь всеобщее внимание, они усаживаются за стол и достают… гусиные перья. <…> Ряженые, стараясь быть у всех на виду, пробираются поближе к кафедре, вынимают из лукошек деревянные плошки, разливают бутылку кваса и начинают попивать его, напевая «Лучинушку»[1570].

Всю троицу, напевавшую, — как добавляет Георгий-Амадей Коншин, — не только «Лучинушку», но и стихи Хлебникова[1571], разумеется, изгнали — и из комсомола, и из университета. Но, уже после смерти Сталина, дали возможность восстановиться, и продолжилась, — по выражению К. Кузьминского, — «жизнь напоказ»[1572], со скандальными попойками, небезобидными состязаниями и розыгрышами, вольными разговорами, чтением своих и чужих стихов — в том кругу, который позднее назовут «филологической школой» и которую тогда определяли просто как «круг Михаила Красильникова».

Так жили поэты — вплоть до 7 ноября 1956 года, когда студентов вывели на праздничную демонстрацию, и, — рассказывает Л. Лосев, — К. позволил себе совсем уж непозволительное:

Что он именно орал, проходя по Дворцовой площади[1573], в точности неизвестно. Сам он на следствии и на суде говорил: «Был пьян, ничего не помню». Мне из тогдашних рассказов запомнилось «Свободу Венгрии!» и «Утопим крокодила Насера в Суэцком канале!». <…> Дело происходило в разгар подавления венгерского восстания и вскоре после суэцкого кризиса, так что недавно услышанное по «Голосу Америки» или прочитанное в советских газетах легко наворачивалось Мише на язык[1574]. Другие вспоминают и наоборот — «Утопим Бен-Гуриона в Суэцком канале!». Я не исключаю, что Миша мог кричать и то, и другое, как он кричал «Сука!» независимо от того, в чью пользу судил футбольный судья. Вроде бы он еще и орал: «Долой кровавую клику Булганина и Хрущева!»

Вроде бы на это намекает и вынесенный ему приговор: «Красильников выкрикивал антисоветские лозунги, направленные против Советского строя, — так тавтологично говорится в приговоре, — и одного из руководителей Советского государства»[1575].

И начались четыре лагерных года, которые, — продолжает Л. Лосев, — К. отсидел

без особенных страданий. Из мордовского лагеря он своим аккуратным почерком сообщал о книгах и журналах, которые он там прочитал, просил прислать книги и журналы. Компания была хорошая — много молодых интеллигентных людей, писателей и художников[1576].

Там же и тогда же двумя выпусками (1958 и май 1959 года) был «издан» сборник «Пятиречие» со стихами К. — с указанным тиражом в 1 экземпляр и адресом редакции: Мордовская АССР, ст. Потьма, пос. Явас, п/я 385/14.

Когда же прошли и эти