Древние Боги - Дмитрий Анатольевич Русинов

class="p">Рутгер сел, потом встал. Голова чуть кружилась, но это не помешало ему оглядеться и увидеть, что находится вокруг. Не хотелось в это верить, но на первый взгляд отряд был разгромлен. Сколько осталось бойцов, способных держать оружие? При неясном свете догорающих очажков земляного масла можно было разглядеть каменные плиты, усеянные телами воинов и мутантов. Слабый ветерок доносил удушающий запах горелой плоти и шерсти. Это всё так напоминало тот первый бой у Волчьих Ворот, что воеводе сначала показалось, что он вернулся на месяц назад, но тогда в сердце не было такого отчаянья, и не было такой боли от осознания того, что всё кончено.

– Надо приготовиться. Скоро мы все отправимся к Бессмертному Тэнгри. – Аласейа подошёл к Стальному Барсу, и тяжело опёрся на рукоять меча. – Почти каждый воин ранен, и каждый, без исключения, смертельно устал. У заулов осталось по десятку арбалетных болтов, а у вигов всего с дюжину горшков с маслом. Это не сможет сдержать мутантов. Похоже, что наступила последняя ночь нашей жизни!

Рутгер молча кивнул, и наклонился за своим мечом. Это стоило ему огромных усилий. Он даже чуть было не упал, но всё же смог выпрямиться, и, срезав с попавшегося под руки щита кожаный, сыромятный ремень, обвязал им руку с мечом, чтобы тот не выскользнул из ладони при замахе.

– Славная была битва! – Заставил себя улыбнуться воевода. – Сколько мы положили этого отродья? – Он хотел взмахнуть мечом, но благоразумно решил поберечь силы для своего последнего удара.

– Не знаю. – Покачал головой царь россов. – Сейчас невозможно это посчитать. Я думаю, что не меньше сотни. Да и так ли это важно? – Аласейа немного помолчал, и сдавленно проговорил: – Жаль, что никто не узнает, где мы погибли, и никто не сложит о нас баллады. Мы так и будем пропавшими на просторах Великой Степи.

– Ничего. Зато мутанты будут о нас помнить вечно! Мы уйдём из этого мира громко. Так, что ещё десятое поколение тварей будет вспоминать о нас с ужасом!

– И всё равно, как-то неохота умирать, не увидев рассвет. – Росс грустно улыбнулся, и, услышав в темноте завывания мутантов, сверкнув глазами, повернулся в их сторону.

Стальной Барс понял, что царь давно уже простился с жизнью, и теперь думает только об одном, чтобы прихватить с собой к Очагу Бессмертного Тэнгри как можно больше врагов, чтобы было не стыдно предстать перед предками. Да, не смотря на заверения Эрли, пора подумать о том, как встретить смерть. Конечно, жаль умирать в двадцать лет, не осуществив ни одного своего честолюбивого плана, но тут уж, как говорится, ничего не поделаешь. Богу стало угодно, чтобы цепь жизни порвалась именно сегодня.

Рутгер редко когда обращался к Бессмертному Тэнгри с какими-либо просьбами, а честно говоря, вообще сомневался в его существовании, но тут, вдруг почувствовал, что ему необходимо во что-то верить, на что-то надеяться. Ему показалось, что не может быть, чтобы со смертью всё кончилось. Как же так? Был человек, умер, и всё? Его похоронили, и всего лишь родственники помнят о нём какое-то время, поправляя могилу, а потом и они принимают смерть, и уже никто не вспомнит, что он когда-то существовал? Нет, человеку просто необходимо знать, что и после смерти он будет продолжать жить в раю. Пусть не сам, а только душа, но ведь и это даёт какую-то слабую надежду, что не всё кончено, и это только начало чего-то нового, что будет можно будет назвать жизнью.

Стальной Барс поднял лицо в звёздное небо, остановил свой взгляд на бледной луне, и, стараясь, чтобы его голос звучал как можно твёрже, прохрипел:

– О, Бессмертный Тэнгри! Я иду к тебе! Позволь мне достойно встретить смерть, не выпуская из рук оружия! Позволь мне очутиться возле твоего Очага в окружении былых Героев! – Он хотел просить Бога и за своих друзей, какие уже погибли, или скоро умрут вместе с ним, но не успел.

У подножия холма вдруг всё стихло, и не было слышно ни звука. Уже ставшая привычной грызня мутантов вдруг прекратилась сама собой, и было слышно лишь, как потрескивают дрова в кострах, и стонут раненые.

Рутгер удивлённо посмотрел на Аласейа, тот на него. Никто ничего не понимал. Твари отступили? Или это какая-та хитрость? Что всё это значит? Чего теперь ожидать от злобного, коварного врага? Может они решили, что с вигами невозможно справиться и позорно бежали, или попробуют напасть с крутого, каменистого склона холма, откуда никто не ждёт атаки?

Всё это пронеслось в голове в считанные мгновения, и Стальной Барс не успел что-либо решить, как раздался истошный крик Эррилайи. В этом крике слышался страх, ужас, и какое-то благоговение, восторг. Воины замерли, и вдруг с неба раздался чудовищный рёв, могущий принадлежать только огромному, исполинскому, крылатому зверю.

– Он летит! Он летит!

Что-то гигантское, ещё более тёмное, чем сама ночь, закрыло мерцающие звёзды, бледную луну, и пронеслось в вышине. Снова послышался рёв, от коего стыла в венах кровь, и шорох крыльев. Это заняло меньше времени, чем молниеносный полёт арбалетного болта, и всё же всем показалось, что это тянулось так долго, как тянется вечность.

– Что это? Дракон? – Спросил Аласейа, и жадно впился в небо глазами, но что он мог увидеть в темноте кроме тьмы? Жуткий рёв раздался ещё раз, и скоро стих в отдалении, ничем о себе более не напоминая. – Проклятье!

Где-то недалеко взвыл Кали, волкодав Эррилайи, и опять всё смолкло. Рутгер коснулся плеча, замершего царя россов, и спросил:

– Что тебя так взволновало?

– Неужели ты не понимаешь? – Аласейа повернулся к Стальному Барсу. При мерцающем свете костров его глаза лихорадочно блестели, и можно было подумать, что росс не в себе. – Это же был дракон! Я всегда, с детства мечтал его увидеть! Раньше мне казалось, что будет достаточно и праха, теперь, когда я удостоверился, что они существуют, я хочу увидеть его всего.

– Что ж, ты его услышал, а не увидел его прах. – Улыбнулся воевода, и только сейчас понял, что прикоснулся к легенде, что он слышал голос существа, про какого слагают сказки, баллады, рассказывают о нём много удивительного, но никто, никогда не видел. Это казалось чем-то невероятным, и необъяснимым словами. Это было всё равно, что увидеть чудо, про какое все говорят, и в то же время не верят. – Разве этого мало?

– Для меня – мало. – Царь грустно улыбнулся, и снова посмотрел в слегка посветлевшее