Ангелочек. Время любить - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Да замолчите же вы! — вспылила Розетта. — Чего вы хотите? Вытащить из меня правду клещами? Прежде — это значит прежде, и точка. Оставьте меня в покое, прошу вас!

Розетта с трудом удержалась, чтобы не выругаться. Виктор встал со складного стула.

— Совсем недавно вы угрожали мне, что наговорите гадостей, лишь бы вызвать у меня отвращение, — ласково произнес он. — Но я приверженец логики. Почему вы хотите вызвать у меня отвращение к себе? Полагаю, потому, что мои родители буржуа, а вы родились на помойке, как говорите. Однако вы ошибаетесь, мадемуазель Розетта. Я был бы жалким типом, если бы стал презирать вас из-за социальных различий, за которые мы оба не несем никакой ответственности. Разве я мечтал родиться в семье мэтра Пикемаля, владеющего огромным состоянием, в том числе и тремя домами в Сен-Жироне? Нет! Разве вы требовали, чтобы вас произвели на свет в трущобах, говоря вашими словами, которые возникли в результате несправедливого правления, стали плодом промышленной революции? Нет! Мы рождаемся свободными и равными в правах и должны оставаться таковыми, как записано в Декларации прав человека и гражданина 1789 года. Что касается Бога, которому вы поклоняетесь, то разве он не учит нас смирению, вере и презрению к деньгам? Иисус изгнал торговцев из Храма…

Ошеломленная этим потоком слов, Розетта то и дело согласно кивала. Она не была готова к столь страстной речи и не могла ничего ответить.

Возбужденный, не замечая непослушную прядь, опять упавшую на высокий лоб, Виктор, уже спокойнее, продолжил:

— Анжелина, вероятно, вам сказала, что в прошлом году моя сестра Альбертина, которую я нежно любил, умерла при родах. Вместе со всей моей семьей я провел у ее смертного ложа всю ночь. Было ужасно видеть, как она лежит, такая еще красивая, вместе со своим тоже мертвым ребенком, которого мы положили рядом с ней. Я был потрясен, возмущен этой трагедией, этой несправедливостью. С тех пор я смотрю на жизнь с иной точки зрения. Ну, я хочу сказать, жизнь — слишком ценное достояние, которое не надо тратить в бесплодных поисках или тщеславии. Лучше ловить каждый лучик радости и счастья. И, главное, надо уважать своих близких. Я бесконечно уважаю вас, мадемуазель Розетта.

— Посидите еще немного, Виктор. Через несколько минут вы перестанете меня уважать. Я почти вас не знаю, но, слушая вас, я поняла, что вы очень милый юноша. Вы мне тоже нравитесь, и поэтому я не стану скрывать от вас правду. После этого вы можете уйти. В один прекрасный день вы встретите настоящую барышню, достойную вас.

Обеспокоенный Виктор сел. Розетта больше не плакала, но стала суровой и бледной, как мел. В ее глазах он уловил животный страх и хотел даже попросить девушку замолчать.

— У меня есть только два пути, — продолжала Розетта. — Уйти в монастырь или провести остаток своих дней рядом с Анжелиной и Луиджи. Они постоянно повторяют, что я член семьи, что они любят меня как сестру, и я им верю. Но мне будет лучше в монастыре, поскольку тогда я уже не встречу красивого юношу, похожего на вас, который захочет за мной ухаживать и жениться на мне. Я не могу выйти замуж, вот. То, что делают муж и жена, поженившись, внушает мне ужас. Я не смогу это вытерпеть. Из-за моего отца… После смерти мамы он начал пить. Мы жили около Перпиньяна, моя старшая сестра Валентина, мой младший брат Реми и я… О, об этом тяжело говорить! Валентине наш отец сделал двух детей. Она жила в аду, в этом я могу поклясться!

Розетта подробно рассказала о первой встрече с Анжелиной, о том, как молодая женщина пришла в хибару, расположенную недалеко от города, потом о своей жизни в Сен-Годане, в квартале дубильщиков, о грязи, крысах и о страхе, о постоянном страхе.

— Я спаслась, мне удалось ускользнуть от отца и остаться непорочной. Я так дорожила своей невинностью! Я побиралась в Люшоне, где меня встретила Анжелина. Она поселила меня в раю. Я была счастлива и гордилась тем, что выучила алфавит и могла посылать деньги сестре и братьям. Но мне захотелось вновь увидеть Валентину. Она лежала там мертвая… Однако был еще мой отец… Боже мой, какой ужас!

Слабым, дрожащим голосом Розетта продолжила свою исповедь. Когда она говорила о варварском акте, совершенном отцом, у нее стучали зубы. Ошеломленный, оцепеневший от ужаса, Виктор слушал, уставившись на мыски своих туфель.

— Моя нога… Я сломала ее, спрыгнув со стены, там, позади дома. Я хотела умереть. Я хотела, чтобы все это закончилось — стыд, мысли. Мсье кюре сказал, что это не моя вина, что когда-нибудь я обо всем забуду. Но это не так. Я никогда об этом не забуду! Моя юность, моя жизнь — все осквернено. Отец уничтожил мою радость и мою девственность.

Однако Розетта умолчала о последствиях изнасилования. Это должно было оставаться в тайне ради безопасности Анжелины. В любом случае Розетте было бы невыносимо поведать об этой части своей истории, которую она яростно пыталась вычеркнуть из памяти.

— Прошу вас, уходите быстрее, теперь я не могу смотреть вам в глаза. Так будет лучше, уверяю вас. Я не такая, как вы думали.

Розетта сидела, опустив голову. И все же, как ни странно, она чувствовала облегчение. Признавшись во всем, девушка поступила в соответствии со своей натурой, поскольку терпеть не могла врать и лукавить.

— Да, я уйду! — сказал Виктор Пикемаль.

У Розетты защемило сердце. Она была уверена, что он направится прямо к воротам, даже не обернувшись. Она уже страдала оттого, что больше не увидит Виктора, что потеряла интерес к нему. В книгах и в вере она найдет силы, чтобы залечить эту душевную рану. Но тут произошло нечто неожиданное. Сын порядочных родителей встал на колени и взял Розетту за руки.

— Розетта, посмотрите на меня! Вы должны на меня посмотреть! — настаивал Виктор.

Ошарашенная Розетта подчинилась. С широкой улыбкой, горячей, как солнце, Виктор любовался ею. Смущенная Розетта закрыла глаза, потеряв дар речи от изумления. И тут он, чуть приподнявшись, быстро и нежно поцеловал ее в щеку.

— Вы самая справедливая и отважная девушка из всех, кого я знаю, — сказал он, резко вставая. — До свидания, Розетта! Я вернусь!

По дороге в Ансену, в тот же день, в три часа

Бланка шла шагом, порой тревожно фыркая. Огромные деревья, окружавшие их, шум водопадов, ароматы подлеска — все нервировало ее, казалось странным. Чуть раньше из-за гигантских буков на дорогу выскочили кабаны, и кобыла шарахнулась в сторону. Луиджи с трудом удалось успокоить ее. Он даже опасался, что коляска вот-вот опрокинется. С того момента Анжелина старалась ободрить животное, разговаривая с ним, как это часто делала в своих поездках.