Ангелочек. Время любить - Мари-Бернадетт Дюпюи

— Ну, ну, моя красавица, мы скоро приедем.

— Ты уверена? — спросил Луиджи. — На горизонте я не вижу ни одной крыши.

— Конечно, осталось чуть-чуть. За этим утесом мы свернем направо.

Несмотря на то что он много путешествовал по разным местам, акробату редко доводилось бродить по таким дорогам, зажатым с обеих сторон горами. Окружающий пейзаж очаровывал его. Здесь была представлена вся палитра осенних цветов: от золотисто-желтого до темно-красного, от бледно-зеленой листвы ясеней до рыжих крон величественных дубов. На бурых склонах в изобилии росли скромные осенние цветы, украшавшие величественный декор своими сиреневыми колокольчиками.

— Как ты думаешь, твой дядя получил письмо? — спросил Луиджи. — Неужели почтальон поднимается сюда из Бьера?

— Он ходит напрямик, по более короткой, чем эта дорога, тропинке, идущей через лес, — забавляясь, уточнила Анжелина. — Бедный мсье де Беснак чувствует себя неуютно в столь враждебном окружении!

— Что? Ты смеешься надо мной? — возмутился Луиджи, обхватив Анжелину за талию. — Твой отец предупреждал меня. Он утверждает, что твоя кровь еретички, маленькой мятежницы взыграет, едва ты окажешься рядом со своим знаменитым дядюшкой Жаном Бонзоном.

— Вполне возможно, — сказала Анжелина. — Но катары, от которых мы ведем свой род, были чисты духом. Они рассматривали земной мир как творение дьявола, презирали плотское влечение, что уберегало их от многих грехов.

— Повитуха Лубе, вы разочаровываете своего жениха!

— Не называй меня так!

Анжелина обняла Луиджи за плечи и поцеловала в щеку и в уголок губ. Он остановил кобылу, чтобы подарить ей ответный поцелуй, так ласкова была с ним Анжелина.

— Прости, моя любимая, прости, — шептал Луиджи, ища ее губы. — В этих огромных золотистых лесах ты расцвела особенной красотой. Цвет твоих глаз так похож на цвет колокольчиков. Я люблю тебя безумной любовью, да!

— Я тоже, я очень люблю тебя. Я даже не знала, что можно так любить!

Их губы слились в долгом поцелуе в предвкушении постоянно обновляемой таинственной алхимии, каждый раз властвовавшей над их телами. Оба испытывали одни и те же чувства — удивительное смешение возбуждения, обретенной наконец безопасности, огромного лучезарного счастья.

— Мы проводим последние минуты наедине. Скоро мы приедем к Бонзонам, — вздохнул Луиджи.

Анжелина тихо рассмеялась. Кобыла сама тронулась в путь. Немного погодя, переехав через мост, перекинутый через бурный ручей, они оказались в более суровом месте. Деревья уступили место дроку, кустарникам, зарослям вереска. Солнечные лучи ярко освещали эту более открытую часть горы. Две козы цвета меда испуганно убежали при их приближении.

— Какие они грациозные! — восхитилась Анжелина. — А я тебе говорила, что в тот день, когда я родила Анри, волки набросились на мою ослицу, но та сумела спастись? Чуть позже появился Спаситель. Если бы не он, я всю ночь дрожала бы от страха.

— Вновь вмешалось Божественное Провидение! — воскликнул Луиджи. — Ты мне не говорила, но однажды вечером, когда мы беседовали с матерью в гостиной, она мне об этом рассказала.

— Я тебе не сказала еще кое о чем. Коралия, соседка моего дядюшки, которая должна вскоре родить, приходится Блезу Сегену кузиной.

— Тебя смущает, что ты должна помогать ей при родах?

— Нет, я не придаю этому никакого значения. В детстве она жила на маленькой улочке за улицей Республики. Иногда мы встречали ее на рынке. Мать Коралии обменивалась несколькими словами с моей матерью. Сегены — порядочные люди. Отец Блеза и его младший брат Мишель были людьми очень любезными, но они закрыли шорную мастерскую и переехали.

— Я понимаю их. Когда член семьи оказывается убийцей, трудно смотреть не только соседям, но и жителям всего города в глаза.

Они замолчали. У обоих настроение сразу же испортилось при одном только упоминании о шорнике. Луиджи никогда не видел его. Блез Сеген — это было для него только имя, за которым скрывался опасный тип со звериными повадками. Анжелина еще долго будет помнить этого человека, наделенного невероятной жестокостью, извращенца, убийцу, который обвинил ее в своих кровавых преступлениях.

— Давай поговорим о чем-нибудь приятном, иначе мы приедем к твоему дядюшке с расстроенными физиономиями! — предложил Луиджи.

— О чем?

— О нашей свадьбе… о наших планах отпраздновать Рождество в Лозере.

— Мне кажется, что это будет так нескоро, но я знаю, что мадемуазель уже получила отрез для моего платья. Это настоящее чудо! Я мечтала о таком цвете. Для тебя это будет сюрпризом. Будущий муж не должен видеть наряд невесты до церемонии бракосочетания. Даже ткань.

— А я впервые в жизни надену фрак, но вот цилиндр надевать не собираюсь.

— А как же твои волосы?

— Я свяжу их в хвост. Или ты хочешь, чтобы я постригся?

— Нет, ни за что! Оставь свои волосы такими, какие они есть!

Анжелина и Луиджи еще немного поговорили. Кобыла, почувствовав запах жилья, сама перешла на рысь. Луиджи направил ее на нужную дорогу, и вскоре они увидели крытые соломой крыши.

— Дом дядюшки Жана стоит немного в стороне, — уточнила Анжелина. — Не забудь, моя тетушка не смогла родить ребенка. Не задавай ей об этом вопросов.

— Ты меня уже предупреждала. Не беспокойся, я помню.

Луиджи разглядывал низкие дома с фасадами из белого гранита, купавшиеся в ярком свете солнца. Окна были узкими, с решетками и без ставней. Около дверей висели связки лука и чеснока.

Всюду ходили куры, что-то склевывая с земли, черной, как копоть. Бланка заржала. Тут же из овчарен, возведенных за домами, послышалось блеяние.

Появление элегантной коляски с запряженной в нее белой лошадью сразу же привлекло внимание местных жителей. На пороге одного из домов появились мужчины с обветренными лицами, в грубых сабо и длинных рубахах, не заправленных в штаны, низ которых был испачкан землей. За ними угадывался силуэт женщины в белом чепце, которая вытягивала шею, чтобы лучше разглядеть приезжих.

— Здравствуйте! Я племянница Жана Бонзона, — крикнула Анжелина на местном диалекте.

Ее приветствовали взмахом руки. Из-за овина выскочила черно-рыжая собака и принялась лаять. Кобыла шарахнулась, затрясла гривой и понеслась галопом.

— О-ля-ля! — воскликнул Луиджи, пытаясь ее сдержать.

— Бланка, осторожнее! — подхватила Анжелина. — Ну, ну, моя красавица!

Анжелина схватила вожжи и, привстав, сумела справиться с кобылой. Потом она направила ее к двухэтажному дому с деревянным балконом. Под одним из окон лежал огромный плоский камень, служивший скамьей. Высокий мужчина поджидал их, опершись на черенок вил, зубья которых вонзились в землю.