Ничего особенного (СИ) - Лыновская Людмила

— Прощай, — тихо сказал Глеб. Но Вера его уже не слышала.

Прошел еще месяц. До Татьяны Васильевны все же дошел слух, что дочь ее беременна. Женщина в тот же день примчалась к Вере и с порога накинулась на нее:

— Вера, что ты делаешь?! Зачем ты загоняешь себя в тупик? Кто мне говорил, что хочет быть независимой, успешной, свободной, жить для себя, для своего удовольствия?! Ты же красивая, образованная женщина! У тебя такие перспективы были и в карьере, и в личной жизни! Ты могла встретить достойного человека и образовать с ним крепкую семью. А что теперь? Мать одиночка? Да еще сразу с двумя детьми, одна из которых — дочь алкоголички?

Вера встала у мамы на пути, перегородив дорогу в комнату:

— Мама, зачем ты приехала? Уезжай, пожалуйста.

Татьяна Васильевна вдруг обмякла, прислонилась спиной к стене коридора, и зарыдала.

Вера молча стояла и смотрела на мать. Ее душа разрывалась от жалости к ней. Но она знала, что никому не позволит больше называть свою Катю дочерью алкоголички. Даже родной матери.

В дверь позвонили. Татьяна Васильевна обернулась и посторонилась. Вера подошла и открыла. Нонна Павловна с Катюшкой на руках вернулись с прогулки. Няня испуганно поздоровалась и прошла в комнату, закрыв за собой дверь.

— Ясно. Значит, у тебя все хорошо, — ревниво сказала мама Веры, мазнув по лицу дочери обиженным взглядом. — Я тебе не нужна. Ты лучше с чужими людьми будешь жить, чужих слушать, а мать тебе никто, не авторитет. Я даже не достойна, чтобы ты попросила помощи, так выходит?

— Я не хотела тебя нагружать, зная твое отрицательное отношение к удочерению Кати. Мне, мама, сейчас скандалы не нужны.

— А мне — нужны! — Татьяна Васильевна всплеснула руками, как будто никак не могла понять, почему дочь так относится к ней. — В кого ты такая? Я вроде бы всю жизнь тебе посвятила! А тебе плевать на меня! В отца пошла, наверное! Тоже бросаешь меня, гонишь!

— Мама, ты можешь приезжать, когда хочешь, только без выяснения отношений.

— Приезжай, мама, сиди и молчи, как немая. Держи все в себе? Так, по-твоему?

— Мама, прости, мне нужно Катюшку кормить, — Вера сделал движение к двери, показывая, что разговор окончен.

Татьяна Васильевна снова заплакала:

— Ладно, уйду, не гони! — вдруг сказала она, смягчившись. — Скажи хоть, кто в животе то? Мальчик или девочка?

— Сын, — улыбнулась Вера.

— Смеется еще, дурочка! — примирительно вымолвила Татьяна Васильевна, направляясь к выходу и добавила: — Внучок, значит. Если что-то надо помочь — звони! Не будь гордячкой!

Вера закрыла за мамой дверь и обессиленно опустилась на пуфик, стоящий рядом. — Слава Богу, сын, — сказала она, гладя свой живот, — кажется, бабушка тебя одобрила».

***

Остался последний месяц до родов. Вера, как обычно, пришла на прием к своему доктору Любовь Алексеевне.

Гинеколог выглядела уставшей и чем-то озабоченной. Даже привычно белоснежный халат был застегнут не на ту пуговицу.

— Верочка, у тебя и у ребеночка все хорошо, — твердо сказала она, осмотрев пациентку. — Остается четыре недели. Сейчас у тебя тридцать шесть недель, то есть чуть больше восьми месяцев. Не волнуйся, роды пройдут отлично. Я передам тебя лучшему гинекологу в нашем районе.

— А Вы? — испуганно спросила Вера. — У Вас что-то случилось?

— Да, — печально ответила доктор. — У моей мамы инсульт. Она живет в Воронеже. Я беру отпуск за свой счет и срочно лечу к ней. Возможно, придется там задержаться, поэтому я не смогу принять у тебя роды, прости.

— Я понимаю, — сочувственно протянула Вера. — Жаль, конечно. Мне с Вами было не так страшно.

— И теперь нечего бояться. У тебя здоровый малыш. И сама ты крепкая. Все будет хорошо.

— Надеюсь, — неуверенно сказала Вера. — Я желаю Вашей маме скорейшего выздоровления, а Вам терпения, и … спасибо за все. Я Вам очень благодарна, Любовь Алексеевна, что остановили меня от страшного поступка. Что мой сын теперь со мной. Это большое счастье. Скоро мы с ним увидимся.

— Непременно! — заверила Веру врач.

***

В этот солнечный день Вера с Катей гуляли в детском парке. Раскидистые ветви высоких деревьев бросали на землю длинные тени, которые былипохожи на щупальца осьминогов. Солнце пыталось пробиться сквозь густые кроны, но зеленые великаны надежно скрывали детвору от зноя.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

В парке было шумно. Дети играли, мамы чинно беседовали между собой. Ребятки постарше крутились на лазалках, катались на всевозможных качелях. Малыши оккупировали маленькую горку, как заводные, съезжали с нее и залазали снова.

Вера сидела на скамейке и любовалась на свою дочку. Девочка играла на горке с другими детьми. Вера радовалась, что Катюшка ловкая и бойкая. Она, смело лезла в гущу детей, прорывалась вперед и, заливаясь от смеха, летела по горке вниз.

Вдруг Веру кто-то окликнул. Она повернула голову в сторону аллеи, ведущей от детской площадки к выходу из парка. Ей навстречу катилась, как колобок, Мария Викторовна Каримова. Женщины давно не виделись. Мария ушла в декрет на месяц раньше, чем Вера. Живот у Машки был большой, торчал вперед, как торпеда. Было понятно, что ей остались последние дни до родов.

— Вера, привет! — Машка подошла и села рядом, обмахиваясь веером.

— Здравствуй, Маша, — сказала Вера, ненадолго отведя взгляд от дочери. — Как самочувствие? Смотрю, большой у тебя живот. Тяжело, наверное? Сколько тебе осталось?

— Со дня на день рожать, — кряхтя, ответила Маша, усаживаясь поудобней, расставив ноги и, откинувшись на спинку скамейки. — Лежу на сохранении в одной частной клинике. Там лучшие врачи. Каримов устроил, — самодовольно напомнила она о своем высоком положении жены богатого бизнесмена. — Он так заботится обо мне! Каждый вечер дома. Забросил всех своих любовниц. Только со мной! Так сына ждет! Ляжет рядом, положит ухо на живот и разговаривает с ребенком. Такой потешный стал! Умора! Я так рада, что у нас будет сын! Все-таки без детей это не семья. Ты со мной согласна, Вера?

— Наверное, — сказала Вера, снова повернувшись на Катюшку.

— А то, что живот большой, — продолжила хвастаться Маша, — так это Каримов меня раскормил. Что не захочу, он из-под земли достанет. «Расти, — говорит, — богатыря. Мне здоровый наследник нужен». Ну, вот и раскормила сына, как слоненка. Не знаю, как рожу! Но, надеюсь, все будет хорошо. Если что, кесарево сделают. А тебе когда рожать?

— У меня тридцать шесть недель. Остался месяц. Мальчик шустрый, толкается, спешит на волю, — засмеялась Вера.

— Ты так и живешь одна? — с надеждой выпытать из Веры свежие новости, вкрадчиво спросила Маша.

— Почему одна? С Нонной Павловной, мамой и Катюшкой.

— Ну… это понятно, — разочарованно протянула Каримова. — А кто отец ребенка, ты мне, конечно, не скажешь?

— Нет. А зачем тебе? — как всегда в лоб спросила Вера.

— Да так… просто, — замялась Маша. — Я — то тебе, все всегда рассказываю.

— Ты лучше посмотри, какая у меня дочка! — переменила тему Вера. — Вон, видишь, беленькая, с кудряшками в желтом костюмчике на верху горки стоит. Это моя Катюшка.

— Хорошенькая, — подтвердила Маша, — а мать ее биологическая после суда к Вам не заявлялась?

— Нет. Я тебя, Маша, попрошу. Забудь о том, что девочка из детдома. Это моя дочь, понятно? — с вызовом посмотрела на подругу Вера. Она давно заметила за собой, что все, что касается Кати, для нее особенно болезненно. Вера надеялась, что со временем пересуды улягутся, и никто больше не вспомнит, что Катя ей не родная.

— Хорошо, не обижайся, — успокоила Веру Каримова. — И все-таки ты, Верка, сумасшедшая! Я бы так не смогла. У тебя ведь такие перспективы были в профессиональном плане. Каримов тебя очень ценил. А теперь что? Три года в декрете — это большой перерыв. Многое изменится в нашей отрасли за это время. Выйдешь — переучиваться придется. Да на руках с двумя детьми — какая уж здесь карьера? Я то — другое дело. Звезд с неба не хватала. Да и Каримов у меня есть. А тебя? Кто будет обеспечивать с детьми? Работать придется! Много работать, чтобы такую семью прокормить.