Ничего особенного (СИ) - Лыновская Людмила

— Ну, хорошо, — согласилась Вера. — Я сама ее покормлю. Что там у нас? Кашка ее любимая есть?

— Конечно, есть, — засуетилась Нонна Павловна.

Татьяна Васильевна подошла к дочери, повисла на ней теплым обмякшим кулем и заплакала:

— Слава Богу, доченька! Слава Богу! — только и могла вымолвить она.

Глеб летел по городу, превышая скорость. Несмотря на то, что причиной выздоровления Веры были трагические обстоятельства, он был несказанно рад.

«Только теперь не спугнуть, не обидеть вдоволь настрадавшееся сердце, чтобы она не захлопнулась, не отвернулась от меня, как в прошлый раз. Нет, теперь я не допущу ни одной ошибки. Потому что не могу я без нее, нет мне без нее жизни», — думал он, крепко сжимая руль. Душа его была готова выпорхнуть в окно и полететь вперед, обгоняя машину.

Глеб встретил Веру, выходящую за ручку с Катей из подъезда.

— Здравствуй, Верочка, — сказал он, ласково глядя женщине в глаза. — Позволь я отвезу Вас. Ты еще очень слаба?

Вера хотела по обыкновению возразить. Но, обернувшись на свои окна, увидела маму и няню, которые торчали в них, как дети, прильнув лицами к стеклу, так что их носы расплющились. Женщины улыбались и кивали головами. «Так, значит, за моей спиной созрел заговор», — подумала Вера. Она немного затормозила в нерешительности, как бы прислушиваясь к себе и своему сердцу.

В это время Катюшка вырвалась и подбежала к Глебу, протянула к нему свои маленькие ручки. Глеб, поглядывая на Веру, боясь ее возражения, все же наклонился и поднял девочку на руки. Ребенок тут же обхватил его за шею.

«Много же я пропустила», — подумала про себя Вера. Первый раз за последнее время она улыбнулась в душе и сразу же почувствовала, как ожили и потянулись к солнцу, словно нежные подснежники после студеной зимы, ее угасшие чувства к Глебу.

Зоя Федоровна поджидала Веру и Глеба с девочкой на руках во дворе.

— Здравствуйте, еще раз. Вера, ты не волнуйся. Эля уже месяц не пьет. Очень страдает, боли сильные, похудела — жуть. Наверное, долго не протянет. В больницу наотрез отказывается. Все твердит, что дочь хочет увидеть. Там мать ее еще. С утра пьяная. Даже такая беда не может ее остановить. А вот надо же! Живет… А дочку, быстро водка съела.

Вера сказала, чтобы Глеб отпустил Катю на землю. Женщина взяла девочку за руку, и они вошли в квартиру, которая, как обычно, была не заперта. Глеб последовал за ними.

На той же грязной кровати, как будто белье не меняли с тех пор, как Вера была здесь, лежала худенькая девочка-скелет. От Эльки осталась не то, что половина, а, наверное, десятая часть, хотя и раньше она не могла похвастаться дородным телом. Кровать казалась огромной, потому что Элька терялась в ней. Желтоватого оттенка руки, скрещенные на груди, бессильно лежали поверх одеяла. Глаза были закрыты.

Мать Эли — высокая худая женщина с лицом, испещренным красными прожилками и синюшным носом, слегка покачиваясь, подошла к дочери:

— Элечка, солнышко, к тебе пришли, — сказала она ласково и тронула дочь за плечо.

Эля с трудом открыла глаза и долго смотрела перед собой мутным взором.

— Смотри, смотри сюда, моя дорогая! Видишь, кто пришел тебя проведать? Это кто тут? Это же твоя доченька, Катенька.

Женщина обернулась к Вере:

— Подведите ребенка поближе к ней.

Вера наклонилась к девочке и зашептала ей на ушко:

— Доченька, тетя хочет на тебя посмотреть, Давай подойдем поближе.

Она сделала несколько шагов вперед, таща за собой упирающегося ребенка, готового расплакаться.

Эля повернула голову и посмотрела на Катю.

— Доченька, — еле слышно вымолвила она. — Какая же ты стала красивая! Подойди к маме поближе. Дай мне твою ручку подержать.

Эля потянулась к девочке, но тут же застонала и опустилась обратно на подушку. Вера снова подтолкнула Катю к матери, но девочка испугалась, и начала громко плакать.

— Ладно, не надо ее тянуть. Я хоть так издалека посмотрю, — сказала Эля, и горькие слезы потекли по ее впалым щекам.

Вера взяла Катю на руки и немного отошла к дверям. Девочка сразу успокоилась.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Вдруг Эля перевела взгляд на Глеба. Несколько минут смотрела на него, как бы, не веря своим глазам. Потом помахала рукой, сделав знак, чтобы он подошел к ней. Глеб удивленно приблизился к больной женщине.

— Вот так судьба! Какие сюрпризы выкидывает! — сказала Эля, и глаза ее немного ожили. — Ты не помнишь меня, Глеб? Конечно, где уж тут вспомнить! Какая я была и какая сейчас. Небо и ад.

Глеб отрицательно покачал головой. Что-то было еле уловимое в глазах этой женщины, но что? Он вспомнить не мог.

— Около четырех лет назад мы встретились с тобой в кафе «Магнолия». Я там работала официанткой. Мне было восемнадцать лет. Я тогда еще не так много пила и выглядела прекрасно, как все юные и доступные девушки. К сожалению, хорошим манерам меня мама не научила. Напротив, с четырнадцати лет я уже знала, как совращать мужчин. Вы с друзьями отмечали мальчишник перед свадьбой твоего друга. Ты мне сразу понравился. Когда твой друг предложил мне и моей подруге Инге поехать с Вами после закрытия кафе к нему на дачу продолжать банкет, я с удовольствием согласилась. Ты, видимо, не очень дружил с алкоголем и быстро вырубился. Друзья уложили тебя спать в дальнюю комнату. Неужели, ты не помнишь, как я пришла к тебе под утро, и как страстно мы любили друг друга?

Глеб по мере рассказа Эли все больше вспоминал этот вечер. Да, это был мальчишник перед свадьбой Феликса, его армейского друга. Глеб тогда перебрал и заснул. Под утро очнулся от того, что по нему ползает молодое женское тело и ласкает его самым откровенным образом. Естественно, он не выдержал, и у них все случилось. После этого вечера Глеб ни разу не был в этом кафе и не интересовался судьбой этой девушки, как и многими другими женщинами, с кем занимался сексом мимоходом, не собираясь продолжать отношения.

— Понимаю, тебе трудно вспомнить, — продолжала Эля, — потому что таких, как я, у тебя было много. У меня тоже было немало мужчин потом. Но тебя я запомнила. Ты был особенный. Когда я обнаружила, что беременна, то мне захотелось оставить ребенка. Я старалась бросить пить. Мечтала, что сама выращу свою девочку. Что она будет такая же красивая и умная, как ее отец. Но не смогла. Водка сгубила меня, дружки, подружки, пьянки, гулянки. Утром очнусь, а мне уже подносят — опохмелись, лучше будет. И все по новой закручивается. Потом уж не помнишь: где ты и с кем ты? Смотришь на себя в зеркало — не узнаешь. Куда делась красота и молодость? Все сгорело буквально за несколько лет.

Я ведь первый раз попробовала алкоголь в двенадцать лет. Мать с сожителем не допили. Ну, мы с подружкой и докончили бутылку. Рвала весь следующий день. Но потом быстро пристрастилась. А последние два года не просыхала. Уже никак не могла вырваться из липких лап алкоголя. Теперь вот все — не хочу пить. Да поздно.

Эля снова заплакала. Мать подошла к ней и стала вытирать слезы какой-то тряпкой, подобием носового платка, приговаривая:

— Не плачь, моя девочка, не плачь!

Глеб с ужасом обернулся на Веру. Ему казалось, что он тоже виноват в том, что случилось с Элей. И теперь Вера не захочет связать свою жизнь с таким легкомысленным человеком. Вера стояла, потупив взгляд, держа Катю на руках. По ней нельзя было определить, какое впечатление на нее произвел рассказ Эли.

Девочка снова захныкала, ей надоело сидеть на руках, да и запах в квартире был отвратительный. Вера сказала, воспользовавшись паузой:

— Мы, наверное, пойдем. Выздоравливайте.

Эля бросила последний взгляд на ребенка:

— Береги мою дочь! Тебя ей Бог послал. А то бы сгинула, как я, при такой матери. Наверное, и знать не будет, что я была у нее. Ну да, смотри сама, как девочке лучше. Прощайте!

Вера вышла из квартиры, прижимая ребенка к себе. Глеб попрощался и вышел следом.

Глава 3. Часть 1.

Вера стояла во дворе Элиного дома с Катей на руках. Девочка заснула, обняв женщину за шею.