Диалектика капитала. К марксовой критике политической экономии. Процесс производства капитала. Том 1. Книга 2 - Николай Васильевич Сычев

заместит его несколькими детьми. Поэтому совершенно очевидно: «во всяком случае рабочий класс своим прибавочным трудом в течение данного года создал капитал, который в следующем году даст занятие добавочному количеству труда. Вот в чем суть того, что называют «побеждать капитал капиталом»»[911].

В самом деле, предпосылкой накопления первого добавочного капитала в 2000 ф. ст. была денежная сумма в 10000 ф. ст., первоначально авансированная капиталистом и принадлежавшая ему в силу его «первоначального труда». Напротив, предпосылкой второго добавочного капитала в 400 ф. ст. является не что иное, как предшествующее накопление первого капитала, т. е. этих 2000 ф. ст., капитализированную прибавочную стоимость которых и представляют собой 400 ф. ст. Следовательно, «собственность на прошлый неоплаченный труд оказывается теперь единственным условием текущего присвоения живого неоплаченного труда во все возрастающем объеме. Чем больше капиталист накопил, тем больше он может накоплять»[912].

Именно вследствие подобного накопления происходит превращение законов собственности товарного производства в законы капиталистического присвоения. Суть этого превращения заключается в следующем Поскольку прибавочная стоимость, из которой состоит первый добавочный капитал, есть результат покупки рабочей силы на часть первоначально авансированного капитала, т. е. такой покупки, которая вполне соответствует законам товарного обмена и с юридической точки зрения предполагает лишь то, что рабочий свободно распоряжается своими физическими и умственными способностями, а капиталист, т. е. владелец денег и товаров – принадлежащими ему стоимостями, постольку второй добавочный капитал и т. д. является простым результатом функционирования первого добавочного капитала, т. е. следствием тех самых отношений, которые складываются между сторонами каждой такой сделки, постоянно совершающейся в полном соответствии с законом товарного обмена, т. е. поскольку капиталист всегда покупает рабочую силу, а рабочий всегда продает ее (допустим, по действительной стоимости последней), «постольку очевидно, что закон присвоения или закон частной собственности, покоящийся на товарном производстве и товарном обращении, превращается путем собственной, внутренней, неизбежной диалектики в свою прямую противоположность»[913].

Дело в том, что в простом товарном обращении присвоение (и соответственно отчуждение) осуществляется посредством обмена своего продукта на чужой продукт[914]. В результате такого акта товаровладелец перестает быть собственником (поскольку отчуждает свой продукт) и одновременно становится собственником (поскольку получает в обмен продукт чужого труда). Так как здесь совершается обмен эквивалентов, то источником собственности каждого товаровладельца является его собственный труд[915]. Ведь «простое обращение, рассматриваемое само по себе, – а оно есть поверхность буржуазного общества, где скрыты более глубокие процессы, из которых оно проистекает, – не обнаруживает никакого различия между субъектами обмена, кроме только формального и мимолетного. Это – царство свободы, равенства и основанной на «труде» собственности … Законом присвоения в этой сфере является присвоение посредством труда, обмена эквивалентов, так что обмен снова дает лишь ту же самую стоимость, но в иной материальной форме»[916].

Формально этот способ присвоения (отчуждения) сохраняется и в процессе обмена, совершающегося между капиталистом и рабочим. Последний отчуждает свой товар рабочую силу и таким путем присваивает товары (деньги), принадлежащие капиталисту, т. е. здесь обмен осуществляется в соответствии с законом стоимости. Однако сущность этого обмена коренным образом отличается от обмена, имманентного простому товарному обращению.

Ибо теперь «обмен эквивалентов, каковым представлялась первоначальная операция, претерпел такие изменения, что в результате он оказывается лишь внешней видимостью; в самом деле, часть капитала, обмененная на рабочую силу, во-первых, сама является лишь частью продукта чужого руда, присвоенного без эквивалента; во-вторых, она должна быть не только возмещена создавшим ее рабочим, но возмещена с новым избытком. Отношение обмена между капиталистом и рабочим становится, таким образом, только видимостью, принадлежащей процессу обращения, пустой формой, которая чужда своему собственному содержанию и лишь заменяет его. Постоянная купля и продажа рабочей силы есть форма. Содержание же заключается в том, что капиталист часть уже овеществленного чужого труда, постоянно присваиваемого им без эквивалента, снова и снова обменивает на большее количество живого чужого труда. Первоначально право собственности выступало перед нами как право, основанное на собственном труде. По крайней мере, мы должны были принять это допущение, так как друг другу противостоят лишь равноправные товаровладельцы, причем средством для присвоения чужого товара является исключительно отчуждение своего собственного товара, а этот последний может быть создан лишь трудом. Теперь же оказывается, что собственность для капиталиста есть право присваивать чужой неоплаченный труд или его продукт, для рабочего – невозможность присвоить себе свой собственный продукт. Отделение собственности от труда становится необходимым следствием закона, исходным пунктом которого было, по-видимому, их тождество»[917].

Итак, превращение закона присвоения, или закона частной собственности, покоящегося на товарном производстве и товарном обращении, в закон капиталистического присвоения обусловило коренную трансформацию, во-первых, юридических (волевых) отношений собственности, выразившейся в том, что формальное равенство между капиталистами и рабочими как товаровладельцами лишь затушевывает их фактическое неравенство, так как первые становятся собственниками средств производства и жизненных средств, а вторые совершенно лишены этих средств, а потому вынуждены продавать свой единственный товар – рабочую силу; во-вторых, сущности обмена эквивалентов, превратившегося во внешнюю видимость, которая маскирует тот факт, что часть капитала, обмененная на рабочую силу, с одной стороны, сама является лишь частью продукта чужого неоплаченного труда, а с другой стороны, она должна быть не только возмещена создавшим ее рабочим, но возмещена с новым избытком, превышающим ее; в-третьих, самих экономических отношений, складывающихся между разными собственниками по поводу найма рабочей силы (т. е. купли и продажи ее), форма которого искажает действительное содержание этого акта, ибо суть его сводится к тому, что капиталист постоянно присваивает (отчуждает) без эквивалента часть овеществленного чужого труда и непрерывно обменивает последний на большее количество чужого живого труда; в-четвертых, характера частной собственности как юридического (волевого) отношения: ведь первоначально право частной собственности было основано на собственном труде, теперь же оказывается, что право частнокапиталистической собственности основывается на присвоении (отчуждении) неоплаченного чужого труда, или его продукта, созданного рабочим, который лишен всякой возможности получить этот продукт, что объективно вытекает из закона капиталистического накопления, следствием которого становится отделение собственности от труда, тогда как исходным пунктом этого закона было, по-видимому, их тождество.

Необходимо, однако, отметить, что превращение закона частной собственности, покоящегося на собственном труде, в закон капиталистического присвоения, основанного на эксплуатации чужого труда, происходит не в результате нарушения, а, напротив, в результате действия законов товарного производства[918]. Ибо, как показано выше, первоначальное превращение определенной суммы стоимости в капитал совершалось в полном соответствии с законами товарного обмена. Рабочий продает свою рабочую силу, капиталист покупает ее. Первый присваивает стоимость своего товара и вместе с тем отчуждает его потребительную стоимость, т. е. в конечном счете труд