О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы - Юрий Николаевич Безелянский

Остаются города и книги…»

11 июля

Братиславский кремль, возведённый в XIII веке на гранитной скале на высоте 85 метров над Дунаем…

12 июля – последняя экскурсия. Святой Мартин, Францисканский собор, Кларисская церковь. Во внутреннем дворике национальной словацкой галереи – небольшой концерт из сочинений Баха… И последнее: прогулка на пароходике по Дунаю, где-то недалеко расположилась Вена, но туда нельзя, это совсем «другая песня». Заключительный ужин, и в поезд под крики «Осторожно, стекло!..».

Днём 13 июля пересекли границу.

14 июля

Прибытие в столицу нашей родины под вечер. Итог: 4 дня и 4 ночи в поезде, 86 часов жизни. Как писал Григорий Поженян:

Хочу домой – в ноябрьские ветра.

В свои заботы, в хлопоты свои…

15 июля

Вацлавская площадь, Карлов мост, Злата улочка, Карловы Вары – всё осело в память. И три купленные вещи в украшение жизни: бусы из китайской бирюзы, кожаный зелёный пиджак для Ще и для меня – чёрный замшевый, для советских аборигенов – грёза и мечта. И прежние реалии: пустые полки, очереди, многолюдье на улицах: все хмурые и все озабоченные…

29 июля

Запишем на память, или как говорят чехи: «На помадку». В жару за 30 градусов с утреца пошли на выставку «Москва – Париж». Выставлено много замечательных картин: и наш Тышлер с его «Женщина и аэроплан», и Лучишкин «Шар улетел», полная отчаяния и страха. И не наш Кес Ван Донген – «Дама в чёрной шляпе» и «Обнажённая в серых чулках». Кандинский «Композиция № 7», Марк Шагал «Окно на даче» и «Муза», Давид Штеренберг, Бакст, Родченко, русский авангард – фарфор, плакаты:

Не открою Митьке дверь,

Хоть стучись до ночи:

Делегатка я теперь

В красненьком платочке.

Словом, не выставка картин, а праздник цвета и красок. Осознание и размышление о жизни.

4 августа

Ушла жара:

Знойный июль измотал и затискал.

Воздух как будто желе… –

сочинял я. И на 1 августа Ще:

Сегодня я – грустная леди.

Сегодня мне сорок один.

Сбежать бы на полюс к медведям

И там затеряться средь льдин…

И вместо всего этого – лазарет. Меня что-то прихватило: боли в сердце, судороги. Два дня был дома и лежал. За компанию слегла В.П. Так что у Ще получился весёленький день рождения. Ще причитала: побереги себя… Я и берёг, и писал чехословацкие записки, и читал сброшюрованные журналы «Аполлон» за 1917 год.

22 августа

Как известили «Известия» (13 августа): «С каждым годом лучше, богаче становится жизнь народа». Пишут и не краснеют. А жизнь идёт всё хуже и хуже. Боречка Линский приехал из Кимр: перебои с хлебом. Подорожала подписка на газеты и журналы – удар по интеллигенции. Но какого толку всё это живописать. Одним словом: хреново. Или, как кто-то говорил: таки плохо!.. А новый сотрудник редакции Чупахин пишет романтические строки: «Я точу детали звездолёта…» Точит, значит, и жизнь без проблем, а вот замглавный, как я его зову – Линь Зао, не точит, а мечется, негодует и конфликтует…

5 сентября

…А тем временем мир бушует. Развал Польши, манёвры вокруг Кубы, война в Анголе, горячий котёл на Ближнем Востоке, убийства в Иране, антисоветизм Китая, милитаризм президента США Рейгана. Одни страсти-мордасти… немецкий поэт-сатирик Фридрих фон Логау (XVII век) писал:

Война – всегда война. Ей трудно быть иною.

Куда опасней мир, коль он чреват войною.

27 сентября

С 15-го новое изменение цен. Подорожало опять золото, серебро, бензин, табак, вино. Цитрусы, бананы, картофель вдвое дороже… В «СПК» идут кадровые склоки и бои, в которых я не участвую. Моя оппозиционность на радио дорого стоила. Но разве такое только у нас: тут прочитал признание журналиста из немецкого «Бильда»: «Жить в такой обстановке нельзя, остаётся функционировать…» Вот все и функционируют… Даже в Америке пишут о наступивших «суровых временах».

2 октября

Умер бывший ответственный секретарь Шарль Афруткин, 75 лет. Говорят, оставил кучу денег. Кому, зачем? Был Афруткин – и нет его, тю-тю! Смерть – дама серьёзная: уводит с собой навсегда. И каждое её появление – серьёзное предупреждение всем нам, живущим: а так ли, братцы, живёте, тратя отпущенное вам время на какие-то глупости и пустяки, и проходите мимо главного. Memento mori – помни о смерти! – как говорили ещё в древние времена. И этим возгласом приветствовали монахи ордена траппистов, основанного в 1664 году. А ещё в Библии, в книге Бытия, говорится: «Помни, что ты прах». А у Марии Петровых вырвался из сердца крик:

…Пока ещё слышим,

Пока ещё видим,

Пока ещё дышим,

И я сквозь рыданья

Тебя заклинаю:

назначь мне свиданье!

Назначь мне свиданье, хотя б на мгновенье,

На площади людной, под бурей осенней.

Мне трудно дышать, я молю о спасеньи…

18 октября

Третий выезд в 1981 году: после командировки в Минск и тура в ЧССР ещё один командировочный вояж в Орёл, который был основан в 1566 году как крепость. Самолёты туда не летают, и пришлось тащиться на железке. В 7 утра 12 октября поезд прибыл в Орёл, где меня уже ожидал Зевакин Фёдор Иванович, зампред по кадрам (высшая степень уважения). И тут же отвёз меня в потребсоюз, где я, очевидно, произвёл какое-то впечатление на председателя Леонида Митрофановича Мищенко, и он решил: «Поедем в Покровское райпо вместе». Может, принял меня за ревизора? По дороге Мищенко рассказал мне, что он бывший партийный работник, а сейчас выводит кооператоров области в передовые.

Объезд предприятий района, и в книжном магазине неожиданно мне вручили «Голландский натюрморт ХVII века в коллекции Эрмитажа». Настоящему ревизору вручили бы пару бутылок коньяку, а тут сообразили: приехал интеллигент, мягкий и обходительный, значит, книгу о художниках.

Утром 13 октября в номер гостиницы «Россия» явился Зевакин с вежливым вопросом: «Как спалось?» (Читая это сегодня, понимаешь, как изменилось время: тогда, особенно в регионах, к журналистам испытывали не только почтение, но и трепет: от прессы зависело многое. Ныне пресса – плюнуть и растереть, а если кто-то глубоко лезет в дела, «унутрь», как говорил майор Грицай в Плехановке, то можно и стрельнуть, как убили уже многих: Юрия Щекочихина, Диму Холодова, Анну Политковскую и других. – 15 октября 2018 г.)

С Зевакиным