Замогильные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

Наконецъ, вся эта суматоха достигла до ушей м-съ Краддокъ. Украсивъ свою голову ночнымъ чепчикомъ и надѣвъ капотъ, она побѣжала въ гостиную и взглянула изъ окна въ то самое мгновеніе, когда несчастный Винкель, очертя голову, бросился въ портшезъ. Сообразивъ по своему обстоятельства ужасной сцены, происходившей передъ ея домомъ, м-съ Краддокъ подняла сильнѣйшій и плачевный крикъ, разбудила м-ра Даулера и сказала съ воплемъ и слезами, что жена его собирается бѣжать съ какимъ-то джентльменомъ.

При этой оглушительной вѣсти м-ръ Даулеръ быстро выскочилъ изъ постели какъ разсвирѣпѣлый тигръ, побѣжалъ въ гостиную и выглянулъ изъ окна въ то самое время, когда м-ръ Пикквикъ отворилъ окно въ своей собственной спальнѣ. Первымъ предметомъ, поразившимъ глаза обоихъ джентльменовъ, былъ м-ръ Винкель, сидѣвшій въ портшезѣ съ м-съ Даулеръ.

— Сторожъ! — забасилъ неистово м-ръ Даулеръ. — Остановить его — держать — вязать — запереть его, покамѣстъ я выйду. Я перерѣжу ему горло — окарнаю уши — дайте мнѣ ножъ, м-съ Краддокъ — живѣй!

И, вырвавшись изъ объятій м-ра Пикквика, который между тѣмъ успѣлъ прибѣжать изъ своей спальни, раздраженный супругъ схватилъ столовый ножъ и опрометью бросился на улицу.

Но м-ръ Винкель не дождался его. Услышавъ страшную угрозу изъ устъ неистоваго Даулера, онъ быстро выпрыгнулъ изъ портшеза, разбросалъ на дорогѣ туфли и побѣжалъ изо всей мочи, преслѣдуемый Даулеромъ и сторожемъ. Обогнувъ уголъ Королевской улицы, онъ искусно увернулся отъ своихъ преслѣдователей и побѣжалъ назадъ къ своей квартирѣ. Дверь на этотъ разъ была отворена; м-ръ Винкель захлопнулъ ее передъ носомъ Даулера, добрался до своей спальни, заперъ дверь на замокъ, заслонилъ ее шкафами и началъ укладывать необходимыя вещи, приготовляясь бѣжать съ разсвѣтомъ слѣдующаго утра.

Даулеръ, между тѣмъ, подойдя къ его спальнѣ, приставилъ глазъ къ замочной скважинѣ и грозно повторилъ свое неизмѣнное намѣреніе перерѣзать ему горло на другой день. Затѣмъ онъ удалился въ гостиную, гдѣ еще нѣсколько времени раздавался смутный гулъ разныхъ голосовъ, мужскихъ и женскихъ, и между прочимъ успокоительный голосъ м-ра Пикквика. Наконецъ, смолкло все, и утомившіеся жильцы разошлись по своимъ спальнямъ.

Очень вѣроятно, что нѣкоторымъ изъ читателей вздумается спросить: гдѣ все это время пропадалъ Уэллеръ? Мы обязаны удовлетворить ихъ любопытству въ слѣдующей главѣ.

Глава XXXVII. О томъ, какъ мистеръ Уэллеръ присутствовалъ на одномъ soirêe, куда его пригласили, и о томъ, какъ мистеръ Пикквикъ возложилъ на него весьма важное порученіе деликатнаго свойства

— M-ръ Уэллеръ, — сказала м-съ Краддокъ утромъ этого обильнаго приключеніями дня, — вотъ письмо къ вамъ.

— Полно такъ ли, сударыня? — возразилъ Самуэль. — Мнѣ неоткуда получать писемъ.

— Къ вамъ, м-ръ Уэллеръ, — отвѣчала м-съ Краддокъ.

— Странно, очень странно, — сказалъ Самуэль. — Ни одинъ изъ знакомыхъ мнѣ джентльменовъ, сколько могу припомнить, не упражняется въ писаніи писемъ. Это къ добру не поведетъ.

— Должно быть, случилось что-нибудь необыкновенное, — замѣтила м-съ Краддокъ.

— Должно быть, сударыня, иначе, я знаю, никто изъ моихъ пріятелей не вздумалъ бы утруждать меня письмомъ, — отвѣчалъ м-ръ Уэллеръ, сомнительно покачивая головою, — Отъ кого бы это! — продолжалъ онъ, разсматривая адресъ. — Старшина не умѣетъ рисовать такимъ манеромъ: онъ учился чистописанію по вывѣскамъ и трактирнымъ счетамъ. Странный почеркъ!

Говоря это, м-ръ Уэллеръ дѣлалъ то, что весьма многіе дѣлаютъ на его мѣстѣ, когда получаютъ письма отъ неизвѣстныхъ лицъ. Онъ смотрѣлъ поперемѣнно на печать, на углы конверта, на его изнанку и лицевую сторону, на сдѣланный адресъ и потомъ опять на печать. Находя, однакожъ, что изъ всего этого ровно ничего не узнаешь, онъ рѣшился, наконецъ, заглянуть во внутренность конверта.

— Золотообрѣзная бумага съ фигурами по краямъ, — замѣтилъ Самуэль, развертывая письмо. — Посмотримъ, что тугъ такое.

И м-ръ Уэллеръ, сдѣлавъ серьезную мину, прочиталъ, съ приличной разстановкой слѣдующее посланіе:

"Отборнѣйшяя компанія батскихъ служителей, свидѣтельствуя свое почтеніе м-ру Уэллеру, покорнѣйше и усерднѣйше проситъ его удостоить своимъ посѣщеніемъ ихъ дружественную суварею, состоящую изъ поваренной бараньей ноги съ приличными прибавленіями и приправами, извѣщая при этомъ, что суварея будетъ сегодня за столомъ въ половинѣ десятаго ночью — акуратъ."

Это было вложено въ другую записку слѣдующаго содержанія:

"М-ръ Джонъ Смокеръ, джентльменъ, имѣвшій удовольствіе встрѣтить м-ра Уэллера въ домѣ ихъ общаго знакомаго, м-ра Бентама, за нѣсколько дней передъ этимъ, проситъ м-ра Уэллера развернуть и прочитать приложенное при этомъ приглашеніе. Если м-ръ Уэллеръ благоизволитъ зайти къ м-ру Джону Смокеру въ девять часовъ, то м-ръ Джонъ Смокеръ будетъ имѣть удовольствіе проводить и представить м-ра Уэллера".

(Подписано) "Джонъ Смокеръ".

Адресъ былъ сдѣланъ такимъ образомъ: "Уэллеру, эсквайру, въ квартирѣ м-ра Пикквика, " и внизу конверта, на лѣвой сторонѣ, собственно для почтальона, были поставлены слова:- "отдать на кухню".

— Что бы это значило? — сказалъ Самуэль. — Никогда я не слыхалъ, что вареную баранину называютъ сувареей. Какъ же послѣ этого называется y нихъ жареная?

Но, не считая нужнымъ углубляться въ этотъ предметъ, Самуэль немедленно явился къ м-ру Пикквику и безъ труда выпросилъ y него позволеніе отлучиться на этотъ вечеръ. Съ этимъ позволеніемъ и съ ключомъ отъ уличной двери м-ръ. Уэллеръ вышелъ изъ двери за нѣсколько минутъ до назначеннаго срока и благополучно прибылъ на Королевинъ скверъ, гдѣ, прислонившись къ фонарному столбу, дожидался его м-ръ Джонъ Смокеръ, курившій сигару изъ янтарнаго черенка.

— Здравствуйте, м-ръ Уэллеръ, — сказалъ Джонъ Смокеръ, граціозно приподнимая одной рукою свою шляпу и снисходительно протягивая другую Самуэлю. — Какъ ваше здоровье, сэръ?

— Я здоровъ, сколько для васъ нужно, — отвѣчалъ Самуэль. — Какъ вы поживаете, любезный другъ?

— Ничего, такъ себѣ, перемогаюсь понемногу, — сказалъ Джонъ Смокеръ.

— Вы слишкомъ занимаетесь, сэръ, — замѣтилъ Самуэль. — Изнуряете себя работой, любезный другъ. Это не годится. Такой джентльменъ, какъ вы, долженъ беречь для всего свѣта свои силы.

— Не въ томъ штука, м-ръ Уэллеръ, — отвѣчалъ Джонъ Смокеръ. — Вино всему причиной. Въ немъ есть корень зла, м-ръ Уэллеръ, и, сказать правду, я веду развратную жизнь.

— Э, вотъ оно какъ вы! — сказалъ Самуэль. — Это нехорошо, любезный другъ.

— Соблазны, м-ръ Уэллеръ, искушенія, сэръ, можете представить, — замѣтилъ м-ръ Джонъ Смокеръ.

— Дѣло понятное, — проговорилъ Самуэль.

— Свѣтская жизнь, пучина удовольствій, все этакъ на широкую ногу, м-ръ Уэллеръ, продолжалъ Джонъ Смокеръ.

— Я думаю, голова идетъ кругомъ, — замѣтилъ Самуэль.

— Да ужъ такъ-то идетъ, что просто чуть не лопаешь, — сказалъ Джонъ Смокеръ съ глубокимъ вздохомъ.- A нельзя, м-ръ Уэллеръ, никакъ нельзя. Если судьба, такъ сказать, поставила васъ на общественную стезю, выдвинула на публичную дорогу, такъ ужъ тутъ на каждомъ шагу окружены вы такими соблазнами, о которыхъ и понятія не имѣетъ несвѣтскій человѣкъ.

— Вотъ этакъ, бывало, точь-въ-точь говаривалъ мой старый дядя, когда началъ таскаться по трактирамъ, — замѣтилъ Самуэль. — Свѣтская жизнь до того закружила ему голову, что онъ даже и умеръ отъ пьянства.

Эта параллель, проведенная между свѣтскимъ джентльменомъ и какимъ-то забулдыгой, умершимъ отъ пьянства, произвела весьма непріятное впечатлѣніе на джентльменскія чувства м-ра Джона Смокера; однакожъ онъ скрылъ свою досаду и продолжалъ обращать ласковое вниманіе на своего собесѣдника, хранившаго невозмутимое спокойствіе на своемъ лицѣ.

— Не пора-ли намъ идти, м-ръ Уэллеръ? — сказалъ м-ръ Смокеръ, взглянувъ на мѣдный хронометръ, вытащенный имъ изъ жилетнаго кармана посредствомъ чернаго снурка, на которомъ болтался мѣдный часовой ключикъ.

— Я думаю, что пора, иначе, пожалуй, они тамъ испортятъ эту суварею, — отвѣчалъ м-ръ Уэллеръ.

— Пьете-ли вы воды, м-ръ Уэллеръ? — спросилъ Смокеръ, когда они вышли на другую улицу.

— Пилъ однажды, — сказалъ Самуэль.

— Что вы о нихъ думаете, сэръ?

— По моему, нѣтъ въ нихъ никакого прока.

— А! стало-быть вы не любите киллибитный вкусъ, м-ръ Уэллеръ.

— Я не понимаю этихъ вещей, — сказалъ Саму-эль, — знаю только, что отъ нихъ сильно пахнетъ горячимъ желѣзомъ.

— Это и есть киллибитъ, — замѣтилъ м-ръ Джонъ Смокеръ снисходительнымъ тономъ знатока.

— Мудреное словцо, только чортъ-ли въ немъ, любезный другъ, когда не понимаешь его смысла? Вѣдь мы съ вами ничего не смыслимъ по химической части; стало быть, нечего объ этомъ и толковать.