Замогильные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

— М-ръ Пикквикъ, — сказалъ Даулеръ, — мой другъ, Анджело Киръ Бентамъ, эсквайръ, церемоніймейстеръ; Бентамъ, м-ръ Пикквикъ. Познакомьтесь.

— Пожаловали къ намъ въ Ба-атъ, сэръ… Лестное прі-обрѣ-теніе для здѣшняго общества. Всѣ будутъ вамъ рады въ Ба-атѣ, сэръ. Давненько, сэръ, очень давно, м-ръ Пикквикъ, вы не изволили y насъ быть на водахъ. Цѣлый вѣкъ, м-ръ Пикквикъ. Замѣчательно!

Таковы были выраженія, какими Анджело Киръ Бентамъ, эсквайръ и церемоніймейстеръ, сопровождалъ пожатіе руки м-ра Пикквика, при чемъ онъ безпрестанно кланялся и пожималъ плечами, какъ будто ему не хотѣлось разстаться съ этой драгоцѣнной рукою.

— Конечно, вы правы, сэръ, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, — слишкомъ много времени прошло съ той поры, какъ я долженъ былъ пить воды, потому что, сколько могу припомнить, я никогда еще не имѣлъ удовольствія быть въ этомъ мѣстѣ.

— Никогда не были въ Ба-атѣ! — воскликнулъ церемоніймейстеръ, выпуская съ изумленіемъ руку м-ра Пикквика. — Никогда не были… Хи, хи, хи! Вы шутникъ, м-ръ Пикквикъ, вы забавникъ, сэръ. Недурно, недурно. Хорошо, хорошо. Хи, хи, хи! Замѣчательно!

— Къ стыду своему я долженъ признаться, сэръ, что я вовсе не шучу, — отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ. — Я дѣйствительно никогда не былъ въ Батѣ до этого времени.

— О, я вижу, — воскликнулъ церемоніймейстеръ, дѣлая самую веселую мину, — да, да… хорошо, хорошо — все лучше и лучше. Вы принадлежите къ числу джентльменовъ, о которыхъ мы слыхали. Да, мы знаемъ васъ, м-ръ Пикквикъ; мы знаемъ васъ, сэръ.

"Проклятыя газеты, вѣроятно, уже сообщили о подробностяхъ моего процесса, подумалъ м-ръ Пикквикъ… Здѣсь всѣ обо мнѣ знаютъ".

— Вѣдь вы живете въ Клефемъ-Гринѣ,- продолжалъ Бентамъ: — вы имѣли несчастіе простудиться послѣ неумѣреннаго употребленія портвейна… y васъ отнялись руки и ноги… вы не могли пройтись по комнатѣ… выписали отсюда стоградусной воды, привезенной къ вамъ въ городъ по тяжелой почтѣ… выкупались, отчихались и снова получили правильное употребленіе своихъ членовъ. Случай весьма замѣчательный.

Не отвергая замѣчательности случая, м-ръ Пикквикъ долженъ былъ, однакожъ, съ благородною откровенностью изъяснить, что чудесное исцѣленіе не имѣетъ къ нему никакого отношенія. Затѣмъ, послѣ минутнаго молчанія, онъ представилъ церемоніймейстеру своихъ друзей, м-ра Топмана, м-ра Винкеля и м-ра Сродграса. Церемоніймейстеръ былъ въ восторгѣ отъ всѣхъ вообще и каждаго порознь.

— Бентамъ, — сказалъ м-ръ Даулеръ, — м-ръ Пикквикъ и его друзья, — чужіе въ этомъ городѣ. Имъ надобно вписать свои имена. Гдѣ ваша книга?

— Реестръ знаменитыхъ посѣтителей Бата вы найдете сегодня въ залѣ минеральныхъ водъ, въ два часа утра, — отвѣчалъ церемоніймейстеръ. — Угодно-ли вамъ проводить своихъ друзей въ это великолѣпное зданіе и дать мнѣ возможность представить благородной публикѣ ихъ автографы?

— Очень угодно, — отвѣчалъ Даулеръ. — Торопиться еще не къ чему. Пора идти. Буду здѣсь черезъ часъ. Идемъ.

— Сегодня здѣсь y насъ балъ, — сказалъ церемоніймейстеръ, взявши опять руку м-ра Пикквика. — Вечерніе балы Бата могутъ быть, безъ всякаго преувеличенія, сравнены съ волшебными праздниками Тысячи и одной ночи. Музыка, красавицы, мода, изящный вкусъ, все, что хотите, и особенно вы должны будете обрадоваться совершенному отсутствію купцовъ и ремесленниковъ, которые черезъ каждыя двѣ недѣли собираются въ городской ратушѣ. Прощайте, м-ръ Пикквикъ; до свиданія, сэръ.

Объявивъ еще разъ, что онъ внѣ себя отъ восторга, м-ръ Анджело Киръ Бентамъ, эсквайръ и церемоніймейстеръ, вышелъ изъ комнаты и сѣлъ въ блистательный кабріолетъ, который дожидался его y подъѣзда.

Въ назначенный часъ м-ръ Пикквикъ и его друзья, въ сопровожденіи Даулера, посѣтили комнаты Собранія и вписали свои фамиліи въ снуровую книгу, которую, съ достодолжнымъ уваженіемъ, представилъ ихъ вниманію господинъ церемоніймейстеръ. Билеты для входа на вечерній балъ еще печатались въ батской типографіи, и, такъ какъ они не были готовы, м-ръ Пикквикъ обѣщалъ прислать за ними въ четыре часа пополудни въ квартиру господина церемоніймейстера на Королевиномъ скверѣ. Затѣмъ, погулявъ по городскимъ улицамъ, не представлявшимъ слишкомъ обильной пищи для ученыхъ наблюденій, путешественники воротились въ гостиницу "Бѣлаго оленя", откуда Самуэль былъ отправленъ за билетами для четырехъ персонъ.

Надѣвъ шляпу на бекрень и засунувъ руки въ карманы своего жилета, Самуэль Уэллеръ отправился на Королевинъ скверъ, насвистывая дорогой веселыя мелодіи національныхъ пѣсенъ, въ совершенствѣ приспособленныя ко всѣмъ хитрымъ эволюціямъ этого благороднаго вокальнаго инструмента. На Королевиномъ скверѣ онъ отыскалъ глазами нумеръ извѣстнаго дома, пересталъ свистѣть и, остановившись y подъѣзда, весело ударилъ молоткомъ въ дверную скобку, на что немедленно отвѣчалъ ему напудренный лакей огромнаго роста и въ парадной ливреѣ.

— Здѣсь, что ли, квартируетъ м-ръ Бентамъ, старый товарищъ? — спросилъ Самуэль Уэллерь, нисколько не смущенный пышнымъ блескомъ напудреннаго лакея въ богатѣйшей ливреѣ.

— Чего вамъ нужно, молодой человѣкъ? — спросилъ горделивымъ тономъ напудренный лакей.

— A вотъ снесите ему эту карточку, любезный, и скажите, что м-ръ Уэллеръ ждетъ отвѣта, — слышите ли, трехаршинный верзила?

Проговоривъ эти слова, онъ хладнокровно сдѣлалъ по коридору нѣсколько шаговъ и сѣлъ.

Напудренный лакей сильно прихлопнулъ дверью и широко открылъ глаза на дерзкаго слугу; но этотъ стукъ и взглядъ остались потерянными для Самуэля, который продолжалъ осматривать фигуры на потолкѣ коридора, обнаруживая разнообразные внѣшніе признаки критическаго одобренія.

Пріемъ отданной карточки, вѣроятно, расположилъ напудреннаго лакея въ пользу м-ра Уэллера, потому что, воротившись отъ своего господина, онъ улыбнулся очень дружелюбно и сказалъ, что отвѣтъ сейчасъ будетъ готовъ.

— Очень хорошо, — сказалъ Самуэль. — Пусть старый джентльменъ не слишкомъ торопится отвѣтомъ. Могу пообождать. Я пообѣдалъ.

— Вы обѣдаете рано, сэръ, — сказалъ напудренный слуга.

— Чѣмъ раньше пообѣдаешь, тѣмъ лучше поужинаешь, — отвѣчалъ Самуэль.

— Давно-ли вы пожаловали въ Батъ, сэръ? — спросилъ напудренный лакей. — Я еще не имѣлъ удовольствія слышать о васъ.

— Очень можетъ быть, потому что мнѣ еще не удалось произвести слишкомъ сильныхъ впечалѣній на вашъ городъ, — отвѣчалъ Самуэль. — Я и другіе джентльмены пріѣхали сюда вчера вечеромъ.

— Прекрасное мѣстоположеніе, сэръ, — сказалъ напудренный собесѣдникъ.

— Кажется, что такъ, — замѣтилъ Самуэль.

— Безподобное общество, сэръ, — продолжалъ напудренный лакей. — Служители здѣшніе очень ласковы и образованы, сэръ.

— Этого нельзя не замѣтить, — отвѣчалъ Самуэль. — Слуги ваши образованы до того, что и говорить не хотятъ съ тѣми, кого не знаютъ.

— Правду изводили замѣтить, сэръ, истинную правду, — отвѣчалъ напудренный лакей, принимая слова м-ра Уэллера на свой собственный счетъ и считая ихъ самымъ лестнымъ комплиментомъ. — Не изволили-ли вы заниматься вотъ по этой части, сэръ? — спросилъ трехаршинный верзила, вынимая изъ кармана маленькую табакерку съ головой лисицы на крышкѣ.

— Занимаюсь по временамъ, но чихаю всякій разъ, — отвѣчалъ Самуэль.

— Занятіе трудное, сэръ, требующее нѣкоторой практики, — отвѣчалъ долговязый верзила. — Успѣхи пріобрѣтаются съ нѣкоторою постепенностью, сэръ. Всего лучше начинать съ кофе. Я долго носилъ кофе, сэръ, и употреблялъ его вмѣсто табаку. Кофе, знаете ли, имѣетъ большое сходство съ panne. И дешево, и деликатно, сэръ. Я совѣтую вамъ употреблять сначала кофе.

Здѣсь пронзительный звонокъ заставилъ напудреннаго лакея обратиться къ весьма непріятной необходимости засунуть табакерку въ свой карманъ и поспѣшить съ кислымъ лицомъ въ кабинетъ м-ра Бентама.

Тутъ не мѣшаетъ замѣтить кстати, что мы знаемъ многое множество джентльменовъ, въ жизнь не бравшихъ въ руки ни книги, ни пера, но y которыхъ непремѣнно есть уединенная комнатка, которую называютъ они своимъ кабинетомъ.

— Вотъ вамъ отвѣтъ, сэръ, — сказалъ напудренный лакей. — Можетъ быть, онъ слишкомъ великъ для васъ.

— Не безпокойтесь, — отвѣчалъ Самуэль, взявъ письмо съ небольшимъ приложеніемъ. — Малъ или великъ, это ужъ не ваша бѣда: прочитаемъ, авось, и распорядимся, какъ по писанному.

— Надѣюсь, мы еще увидимся, сэръ, — сказалъ напудренный лакей, потирая руками и провожая Самуэля изъ дверей.

— Вы очень любезны, сэръ, — сказалъ Самуэль. — Не извольте слишкомъ надсажаться, провожая меня: устанете и задохнетесь. Примите въ соображеніе, чѣмъ вы одолжены обществу и не берите на себя труда свыше вашихъ силъ. Поудержитесь ради вашихъ ближнихъ, и стойте спокойно на своемъ мѣстѣ; иначе, если вы протянете ноги, ближніе никогда не перестанутъ оплакивать васъ.