Замогильные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

— Съ большимъ удовольствіемъ, сэръ, — отвѣчалъ м-ръ Пикквикъ. — Мы путешествуемъ вмѣстѣ и, я надѣюсь, не станемъ скучать обществомъ другъ друга.

— Я тоже надѣюсь, — сказалъ запальчивый джентльменъ, — я увѣренъ въ этомъ. Ваши физіономіи мнѣ нравятся. Ваши руки, господа. Познакомьтесь со мной.

Размѣнъ дружескихъ привѣтствій, какъ водится, послѣдовалъ за этой граціозной рѣчью, и запальчивый джентльменъ, продолжая выстрѣливать своими лаконическими сентенціями, извѣстилъ нашихъ путешественниковъ, что фамилія его — Даулеръ и что онъ ѣдетъ въ Батъ для собственнаго удовольствія. Былъ прежде въ военной службѣ. Теперь въ отставкѣ. Живетъ истиннымъ джентльменомъ на собственномъ иждивеніи. Знаменитая особа, для которой взято второе мѣсто въ каретѣ, есть м-съ Даулеръ, его благородная супруга.

— Прекрасная женщина, — сказалъ м-ръ Даулеръ. — Я горжусь ею. На это есть особая причина.

— Я буду, конечно, имѣть удовольствіе судить о достоинствахъ м-съ Даулеръ, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, улыбаясь.

— Будете, — отвѣчалъ Даулеръ. — Она познакомится съ вами, станетъ уважать васъ. Волочился за ней подъ вліяніемъ необыкновенныхъ обстоятельствъ. Приступомъ взялъ. Вотъ какъ. Увидѣлъ ее — полюбилъ… предложилъ — отказала. — "Вы любите другого?" — Избавьте меня отъ объясненій. — "Я знаю его?" — Знаете. — "Очень хорошо: если онъ останется здѣсь, я сдеру съ него кожу."

— Ахъ, Боже мой! — невольно воскликнулъ м-ръ Пикквикъ.

— И вы дѣйствительно содрали кожу? — спросилъ м-ръ Винкель, поблѣднѣвшій отъ страха.

— Я написалъ ему записку. Сказалъ, что обстоятельства критическія. Шутить нечего. И точно, здѣсь было не до шутки.

— Конечно, — подтвердилъ м-ръ Винкель.

— Я сказалъ, что далъ себѣ честное слово ободрать его. Дѣло шло о моей чести. Отступать было поздно. Какъ честный человѣкъ, я былъ обязанъ сдержать слово. Жалѣлъ о необходимости, но иначе поступать было невозможно. Онъ убѣдился и понялъ, что правила службы неизмѣнны. Онъ убѣжалъ. Я женился. Вотъ и дилижансъ. Вонъ ея голова.

Говоря это, м-ръ Даулеръ указалъ на подъѣзжавшій экипажъ, откуда изъ открытаго окна выглядывала хорошенькая головка въ голубой шляпкѣ, отыскивая, вѣроятно, самого запальчиваго джентльмена. М-ръ Даулеръ расплатился съ буфетчикомъ и выбѣжалъ въ своей тюленьей фуражкѣ, съ сюртукомъ и шинелью подъ мышкой. М-ръ Пикквикъ и его друзья поспѣшили занять свои мѣста.

М-ръ Топманъ и м-ръ Снодграсъ помѣстились на задней сторонѣ имперіала; м-ръ Винкель сѣлъ въ каретѣ, и, когда м-ръ Пикквикъ хотѣлъ послѣдовать за нимъ, Самуэль Уэллеръ, испуганный и встревоженный, подбѣжалъ къ своему господину съ видомъ глубочайшей тайны и шепнулъ ему что-то на ухо.

— Что съ вами, Самуэль? — сказалъ м-ръ Пикквикъ.

— Престранный вояжъ, сэръ, они устроили для васъ, — отвѣчалъ Самуэль.

— Что? — съ безпокойствомъ спросилъ м-ръ Пикквикъ.

— A вотъ, взгляните-ка сюда, сэръ, — отвѣчалъ Самуэль. — Содержатель этого дилижанса вздумалъ сыграть съ вами пребезстыдную шутку.

— Что вы хотите этимъ сказать? Развѣ наши имена не записаны въ дорожной картѣ?

— Не только въ дорожной картѣ, сэръ, — отвѣчалъ Самуэль, — но одно изъ этихъ именъ имъ вздумалось нарисовать на дверцахъ дилижанса.

Говоря это, Самуэль указалъ на ту часть экипажа, гдѣ обыкновенно означается фамилія его владѣльца, и ученый мужъ, къ великому изумленію, увидѣлъ свое собственное имя, нарисованное огромными золотыми буквами.

— Боже мой! — воскликнулъ м-ръ Пикквикъ, пораженный этой случайностью, — какое необыкновенное столкновеніе обстоятельствъ!

— Погодите, сэръ, это еще не все, — сказалъ Самуэль, обращая опять вниманіе своего господина на дверь дилижанса, — мало того, что они угораздились нарисовать «Пикквикъ», но еще вздумали передъ этой джентльменской фамиліей поставить жидовское имя — "Моисей Пикквикъ!" Вѣдь это значитъ прибавлять къ насмѣшкѣ злѣйшую обиду, какъ говаривалъ одинъ попугай, когда его не только безъ жалости лишили родимаго гнѣзда, но еще заставили, вдобавокъ, болтать на англійскомъ языкѣ. Прескверный анекдотъ!

— Да, это очень странно, Самуэль, — сказалъ м-ръ Пикквикъ, — однакожъ, разговаривая здѣсь, мы легко можемъ потерять свои мѣста.

— Какъ! Неужто вы хотите оставить безъ вниманія это дѣло? — вскричалъ Самуэль, озадаченный удивительнымъ хладнокровіемъ, съ какимъ его господинъ собирался сѣсть въ карету.

— Разумѣется, — сказалъ м-ръ Пикквикъ. — Тутъ ничего не сдѣлаешь, мой милый.

— Какъ ничего? A развѣ, съ вашего позволенія, нельзя задать таску за эту дерзость? — вскричалъ м-ръ Уэллеръ, питавшій до сихъ поръ несомнѣнную увѣренность, что ему поручено будетъ вызвать на кулачное единоборство кучера и кондуктора.

— Нини! ни подъ какимъ видомъ! — съ нетерпѣніемъ возразилъ м-ръ Пикквикъ. — Прыгайте на свое мѣсто, Самуэль.

— Ну, это не передъ добромъ, — бормоталъ Самуэль, отходя отъ своего господина, — старшина, должно быть, повихнулся порядкомъ, иначе онъ никогда бы не пропустилъ мимо ушей этого казуснаго дѣла. Эта тяжба съ замысловатой бабой, чортъ бы ее побралъ, чуть-ли не испортила въ конецъ его умную главизну.

М-ръ Уэллеръ съ важностью покачалъ головой и, взобравшись на свое мѣсто, не проговорилъ ни одного слова до тѣхъ поръ, пока дилижансъ не подъѣхалъ, наконецъ, къ шоссейной заставѣ около Кенсингтона. Это служитъ доказательствомъ, что вѣрный слуга принялъ слишкомъ къ сердцу необыкновенное состояніе духа, которое онъ замѣтилъ въ своемъ добромъ господинѣ.

Впродолженіе самаго путешествія не случилось достопримѣчательныхъ событій. М-ръ Даулеръ разсказывалъ разнообразные, болѣе или менѣе интересные, анекдоты, которые всѣ, безъ исключенія, служили доказательствомъ его личнаго мужества и храбрости, и м-съ Даулеръ неизмѣнно подтверждала и усиливала показанія своего супруга. Случалось, въ разсказѣ, съ намѣреніемъ или безъ намѣренія, были опускаемы многія весьма характеристическія подробности, и м-съ Даулеръ, помогая памяти своего мужа, воспроизводила ихъ съ такою точностью, изъ которой оказывалось совершенно очевиднымъ, что м-ръ Даулеръ — джентльменъ удивительный, рѣдкій и заслуживающій уваженія всѣхъ честныхъ людей. М-ръ Пикквикъ и м-ръ Винкель слушали съ напряженнымъ вниманіемъ всѣ эти разсказы и въ промежуткахъ вели одушевленный разговоръ съ м-съ Даулеръ, которая, съ своей стороны, была весьма пріятная и даже очаровательная особа. Въ этой интересной бесѣдѣ незамѣтно пролетѣло время для всѣхъ пассажировъ внутри экипажа, и они были какъ нельзя больше довольны обществомъ другъ друга.

Наружные пассажиры теперь, какъ и всегда, вели себя чинно и спокойно. Они были очень веселы и разговорчивы при началѣ каждой станціи, задумчивы и сонливы среди дороги и потомъ опять дѣятельны и шумны, когда экипажъ подъѣзжалъ къ станціонному дому. Одинъ юноша въ резинковомъ пальто курилъ сигару цѣлый день; другой юноша въ длиннополомъ сюртукѣ, выкурившій около десяти сигаръ почувствовалъ дурноту въ головѣ и совсѣмъ пересталъ курить, выбросивъ на дорогу зажигательныя спички. Былъ еще молодой человѣкъ, обнаружившій рѣдкія свѣдѣнія въ лошадиныхъ породахъ, и былъ еще старичокъ, оказавшійся знатокомъ сельскаго хозяйства. Дилижансъ катился безъ всякихъ приключеній по гладкому шоссе, останавливаясь на нѣсколько минутъ въ гостиницахъ, гдѣ пассажиры могли имѣть очень вкусный обѣдъ за полкроны.

Путешествіе окончилось въ тотъ же день къ семи часамъ вечера. М-ръ Пикквикъ и его друзья, м-ръ Даулеръ со своей супругой удалились въ свои нумера, нанятые въ гостиницѣ "Бѣлаго оленя", что въ Батѣ, насупротивъ заведенія минеральныхъ водъ, гдѣ служители своимъ костюмомъ напоминаютъ мальчишекъ уэстліинстерской школы.

Поутру на другой день, лишь только друзья наши окончили свой завтракъ, трактирный слуга принесъ имъ карточку отъ м-ра Даулера, просившаго позволенія отрекомендовать имъ одного изъ своихъ друзей. Вслѣдъ за карточкой вошелъ самъ м-ръ Даулеръ и съ нимъ — его другъ.

Это былъ очаровательный молодой человѣкъ лѣтъ пятидесяти, никакъ не больше, въ свѣтло-синемъ фракѣ съ блестящими пуговицами, въ черныхъ панталонахъ изъ тончайшаго сукна и свѣтлѣйшихъ сапогахъ изъ тончайшей кожи. Золотой лорнетъ на широкой черной лентѣ служилъ изящнымъ украшеніемъ его юношеской груди; золотая табакерка порхала чуднымъ образомъ въ его лѣвой рукѣ; безчисленныя золотыя кольца сверкали искрометнымъ блескомъ на всѣхъ пальцахъ, и огромная брильянтовая булавка сіяла великолѣпно на его батистовой рубашкѣ. Кашмировый жилетъ его украшался золотыми часами и длинной золотою цѣпью съ огромными золотыми печатями; въ правой рукѣ его была гибкая трость съ огромнымъ золотымъ набалдашникомъ. Бѣлье на немъ было бѣлѣе снѣга; парикъ чернѣе сажи, и локоны мягче пуха. Его табакъ благоухалъ амброй, и самъ онъ съ ногъ до головы былъ вспрыснутъ благородной эссенціей изъ bouquet du roi. Черты его лица были стянуты въ безпрестанную улыбку, и зубы его были расположены въ такомъ симметрическомъ порядкѣ, что даже въ близкомъ разстояніи никакъ нельзя было отличить фальшивые отъ настоящихъ.