Замогильные записки Пикквикского клуба - Чарльз Диккенс

Согласно принятому обыкновенію, онъ остановился передъ комнатой м-ра Даулера и постучался въ дверь, чтобы проститься съ нимъ передъ отправленіемъ на сонъ грядущій.

— А! такъ вы идете спать? — сказалъ м-ръ Даулеръ. — Какъ это жаль, что я не могу послѣдовать вашему примѣру! Прескверная ночь. Вѣтеръ сильный?

— Сильный, — сказалъ м-ръ Пикквикъ. — Доброй ночи.

— Доброй ночи.

М-ръ Пикквикъ ушелъ въ свою спальню; м-ръ Даулерь сѣлъ опять передъ каминомъ, исполняя такимъ образомъ данное обѣщаніе — ждать жену.

Ничего не можетъ быть скучнѣе и досаднѣе, какъ дожидаться кого бы то ни было, особенно, если ожидаемая особа ушла или уѣхала въ гости. Вы не можете никакими способами отстранить отъ себя мысль, что на балѣ, въ пріятномъ обществѣ, время летитъ съ удивительною быстротою, между тѣмъ какъ для васъ оно тянется съ убійственной медленностью; и чѣмъ больше вы объ этомъ думаете, тѣмъ больше исчезаетъ ваша надежда на скорое возвращеніе ожидаемой особы. Часы также начинаютъ стучать слишкомъ громко, когда вы сидите и горюете одни передъ каминомъ, и вамъ кажется, — со мной по крайней мѣрѣ это бывало, — будто къ вамъ подъ платье забралось что-то въ родѣ паутины. Сперва начинаетъ что-то щекотать ваше правое колѣно и потомъ точно такое-же ощущеніе вы испытываете въ лѣвомъ. Затѣмъ, вслѣдствіе неизвѣстныхъ причинъ, вы чувствуете какой-то странный зудъ въ обѣихъ рукахъ, и сколько бы вы ни вертѣлись въ своихъ креслахъ, зудъ безпрестанно переходитъ отъ одного члена къ другому, не исключая даже вашего носа, который вы съ нетерпѣніемъ и досадой оттираете съ отчаяннымъ упорствомъ, но безъ малѣйшаго успѣха. Съ глазами тоже некуда вамъ дѣваться, и вы поминутно, безъ всякой надобности, подстригаете свѣтильню нагорѣвшей свѣчи. Всѣ эти и другія безпокойства нервическаго свойства дѣлаютъ ваше положеніе чрезвычайно непріятнымъ.

Именно такъ думалъ м-ръ Даулеръ, когда сидѣлъ одинъ передъ каминомъ и проклиналъ отъ чистаго сердца безсовѣстныхъ людей, задержавшихъ его супругу на балѣ. Ему отнюдь не сдѣлалось легче, когда онъ припомнилъ, что вечеромъ въ тотъ день пришла ему фантазія сказать своей женѣ, что y него разболѣлась голова, и что вслѣдствіе такой уважительной причины онъ остался дома. Нѣсколько разъ, преодолѣваемый дремотой, онъ склонялся головой къ самой рѣшоткѣ камина, такъ что чуть не опалилъ волосъ. Наконецъ, во избѣжаніе такой опасности, м-ръ Даулеръ рѣшился въ передней комнатѣ прилечь на постель и настроить свой умъ на размышленіе о серьезныхъ предметахъ, отстраняющихъ возможность преждевременнаго сна.

— Вотъ ужъ ежели я разосплюсь, меня и пушкой не разбудишь, — сказалъ самъ себѣ м-ръ Даулеръ, бросаясь на постель. — Надобно держать ухо востро. Отсюда все можно слышать. Я встрепенусь при малѣйшемъ стукѣ. Да. Нечего тутъ и думать. Вотъ, напримѣръ, я прекрасно слышу голосъ ночного сторожа. Какъ онъ гудитъ! Все, однакожъ, слабѣе и слабѣе. Должно быть повернулъ за уголъ. А-аххи!

И съ этимъ восклицаніемъ м-ръ Даулеръ погрузился въ глубочайшій сонъ.

Лишь только на часахъ пробило три, на Королевской улицѣ появился портшезъ, и въ портшезѣ — м-съ Даулеръ, которую несли два носильщика, одинъ низенькій и толстый, другой — сухопарый и высокій, бранившій во всю дорогу своего товарища за то, что тотъ не умѣлъ сообщить перпендикулярнаго направленія портшезу. Ярость его увеличилась еще больше, когда на Королевской улицѣ загудѣлъ сильный и пронзительный вѣтеръ, подувшій имъ прямо въ лицо. Наконецъ, они добрались кое-какъ до подъѣзда и съ неизъяснимою радостью опустили портшезъ на землю. Низенькій носильщикъ стукнулъ два раза въ уличную дверь.

Они постояли минуты двѣ. Не было ни отвѣта, ни привѣта.

— Прислуга, должно быть, убралась на боковую, — замѣтилъ низенькій носильщикъ, отогрѣвая свои руки надъ фонаремъ мальчика, который пришелъ вмѣстѣ съ ними.

— Послать бы къ нимъ чорта съ кочергой и передавить ихъ всѣхъ! — замѣтилъ сухопарый товарищъ.

— Постучитесь еще! — вскричала м-съ Даулеръ изъ портшеза. — Стукните еще два-три раза.

Низенькій носильщикъ былъ очень радъ исполнить приказаніе этого рода. Онъ сталъ на верхнюю ступень подъѣзда и принялся выдѣлывать оглушительные двойные стуки молоткомъ, между тѣмъ какъ товарищъ его выступилъ на средину дороги и смотрѣлъ, нѣтъ-ли въ окнахъ огня.

Никто не вышелъ. Мракъ и тишина господствовали въ безпробудномъ домѣ.

— Ахъ, Боже мой! — сказала м-съ Даулеръ. — Что все это значитъ? Потрудитесь ужъ постучать еще.

— Да нѣтъ-ли тутъ колокольчика, сударыня? — спросилъ низенькій толстякъ.

— Колокольчикъ есть, — перебилъ мальчикъ съ фонаремъ, — помнится, я звонилъ намеднись.

— Отъ него осталась только рукоятка, — сказала м-съ Даулеръ. — Проволока оборвалась.

— Не мѣшало бы оборвать головы здѣшнимъ слугамъ, — проревѣлъ сухопарый носильщикъ.

— Вы ужъ сдѣлайте одолженіе, постучитесь еще, — сказала м-съ Даулеръ самымъ вѣжливымъ и ласковымъ тономъ.

Низенькій толстякъ стукнулъ еще, одинъ, два, три раза, сорокъ, пятьдесятъ, но безъ малѣйшаго успѣха. Эту же операцію, еще съ большимъ эффектомъ, повторилъ сухопарый его товарищъ, который принялся колотить молоткомъ и раскачивать дверь, какъ сумасшедшій.

Наконецъ, м-ру Винкелю приснилось, будто сидитъ онъ въ клубѣ, гдѣ Пикквикисты, занятые рѣшеніемъ какого-то труднаго и запутаннаго вопроса, расшумѣлись до такой степени, что президентъ, для возстановленія порядка, принужденъ былъ нѣсколько разъ ударить молоткомъ по столу. Затѣмъ въ смутныхъ и неясныхъ образахъ, представилось ему, будто онъ присутствуетъ на аукціонѣ, гдѣ, за неимѣніемъ покупателей, аукціонеръ постукиваетъ для собственнаго удовольствія. Потомъ, прозрѣвая умственными очами въ міръ дѣйствительныхъ явленій, м-ръ Винкель началъ исподволь сознавать возможность неугомоннаго и совершенно неумѣстнаго стучанья въ уличную дверь. Чтобъ убѣдиться въ этомъ предположеніи, онъ привсталъ на своей постели и принялся вслушиваться съ напряженнымъ вниманіемъ. Такъ прошло минуть десять или двадцать. М-ръ Винкель сосчиталъ два, три, пять, двадцать, тридцать, пятьдесятъ разъ, и напослѣдокъ получилъ несомнѣнное убѣжденіе, что кто-то стучится въ дверь.

— Ра-рап-рапъ-рапъ — рапп-раппъ-ра, ра, ра, ра, ра, рапъ! — продолжалъ неугомонный молотокъ.

М-ръ Винкель вскочилъ съ постели. Что бы такое могло быть причиной этой поздней суматохи? Онъ надѣлъ на скорую руку чулки и туфли, набросилъ на плеча халатъ, зажегъ свѣчу отъ ночника, горѣвшаго въ каминѣ, и поспѣшилъ внизъ по лѣстничнымъ ступенямъ.

— Кто-то идетъ, наконецъ, сударыня, — сказалъ низенькій толстякъ.

— Обухомъ бы его сзади! — пробормоталъ сухопарый носильщикъ.

— Кто тамъ? — вскричалъ м-ръ Винкель, распутывая цѣпь.

— Что тутъ за вопросы, чугунная башка? — отвѣчалъ сухопарый носильщикъ съ большой досадой. Онъ не сомнѣвался, что говоритъ слугѣ. — Отворяйте скорѣе.

— Пошевеливайтесь, любезный, нечего тутъ разговаривать, — прибавилъ одобрительнымъ тономъ низенькій толстякъ.

Полусонный Винкель, машинально повинуясь этой командѣ, пріотворилъ дверь и выглянулъ на улицу. Первымъ предметомъ, поразившимъ его зрѣніе, было яркое пламя отъ фонаря мальчишки. Проникнутый внезапнымъ страхомъ при мысли о пожарѣ, м-ръ Винкель торопливо отскочилъ отъ двери и, держа свѣчу надъ своей головой, безсмысленно смотрѣлъ впередъ, недоумѣвая, что такое было передъ его глазами, портшезъ или пожарная труба. Въ эту минуту сильный порывъ вѣтра задулъ его свѣчу. М-ръ Винкель почувствовалъ непреодолимое желаніе бѣжать назадъ, но увидѣлъ къ величайшему ужасу, что тотъ же вѣтеръ захлопнулъ за нимъ дверь.

— Ну, молодой человѣкъ, что вы надѣлали? — сказалъ сухопарый великанъ.

М-ръ Винкель, завидѣвъ лицо дамы въ окнѣ портшеза, поспѣшно обернулся назадъ, уцѣпился за дверную скобу изо всей своей силы и неистово принялся кричать обоимъ носильщикамъ, чтобъ они унесли портшезъ.

— Уберите его отсюда, уберите, ради Бога! — кричалъ м-ръ Винкель. — Вотъ идутъ сюда изъ другихъ домовъ… спрячьте меня въ портшезъ… спрячьте куда хотите, чортъ васъ побери!

Все это время онъ дрожалъ отъ холода и страха, и каждый разъ, какъ рука его приподнималась къ молотку, вѣтеръ распахивалъ и раздувалъ полы его халата самымъ непріятнымъ образомъ.

— Смотрите, вся Королевская улица наполняется народомъ… дамы идутъ сюда, дамы, дамы! Прикройте меня чѣмъ-нибудь. Загородите меня, — ревѣлъ м-ръ Винкель.

Носильщики хохотали изъ всей мочи, и никто не думалъ выручать изъ затрудненія молодого человѣка. Дамы съ каждой минутой подходили ближе и ближе.

М-ръ Винкель стукнулъ еще разъ съ отчаяннымъ остервенѣніемъ. Дамы уже были отъ него въ нѣсколькихъ шагахъ. Онъ бросилъ затухшую свѣчу, которую все это время держалъ надъ своей головой, и храбро впрыгнулъ въ портшезъ, гдѣ сидѣла м-съ Даулеръ.