Вандал (сборник) - Андрей Посняков

Глава 3. Мой меч – собачья голова с плеч

Два человека одинаковой комплекции дрались бы недолго, если б сила одного превозмогла силу другого.

Козьма Прутков

Искренне любить малую родину можно только в том случае, если живешь от нее как можно дальше и приезжаешь как можно реже. Саша теперь знал это точно, убедившись на примере собственной жены Катерины. О, как ее здесь, в деревнях, ненавидели! За то, что богатая, за то, что красивая, независимая, а когда еще и счастье свое нашла – тут уж от зависти вообще изошлись слюнями. Ладно бы какая-нибудь чужая была, приезжая, а то ведь – своя, местная. И – три пилорамы! И «додж»! И дом такой, какого никогда ни у кого из деревенских не будет, да еще и мужика встретила… вот она, сучка-то!

А самое главное, жила Катя как хотела, без оглядки на чье-то мнение, а так тут не принято, здесь существуют по принципу: «Что люди скажут?» Сашу тоже первое время доставали: «А вы к кому приехали? А откуда? Зачем? Ой, к Катьке Зарниковой, что ли?»

И, кажется, кому какое дело, кто он, да к кому, да откуда – а вот поди ж ты! Дальше, когда дело свое развернул, Александр только диву давался: по-настоящему работать здесь мало кто хотел, все, даже еще относительно молодые мужики, предпочитали сезонные заработки. Набрать на сдачу ягод, грибов, заработанные деньги быстро пропить, а потом всю зиму скулить – какие кругом все плохие. Такая вот жизнь! А еще стремились выбить себе какое-нибудь пособие, льготу, хоть самую что ни на есть мелочную – а все же повод гордиться. Мне, мне, любимому, дали, а вам – нет! Значит я – лучший!

Имелись, конечно, и «справные хозяева», те, что и при колхозах-совхозах неплохо жили, и сейчас не бедствовали – таких тоже тихо ненавидели, за глаза называя «куркулями», да все приговаривали с оттенком явной неприязни и даже ненависти: «У этих-то денег куры не клюют!» То есть считали чужие деньги, вместо того чтобы зарабатывать свои. Завистливые и жадные до чужого добра ленивцы, неудачники по собственной воле – Катя их обзывала электоратом. Саша как-то спросил – почему?

– Да потому что такие, как они – главная опора нашего российского государства. Полностью зависимые от подачек власти люди – именно они ей и нужны, удобны, а вовсе не такие, как мы с тобою.

Мы с тобою…

Проснувшись, Александр помотал головой, сел на кровати, нервно нашарил на тумбочке пачку сигарет, закурил, стараясь успокоиться: давно бросил, но вот опять начал. А ведь и привидится же! Будто бы он сейчас, вот только что, с женой разговаривал. О чем – Саша сейчас и не помнил, тут же и позабыл, как всегда бывает у здоровых, психически нормальных людей, которые тут же забывают все свои сновидения.

Значит – здоров. Молодой человек усмехнулся. Выходит – рано еще в психушку. И все же… Эх, Катя, Катя… Что же за сон-то бы? Не вспомнить теперь… Да и ладно…

Встав, Александр отдернул шторы, посмотрел в окно – едва-едва брезжил рассвет, хмурый, дождливо-туманный. Осень… Что же, бабье лето кончилось? Не будет больше ни солнышка, ни синего, с журавлиными стаями, неба, ни золотисто-красных листьев, ни… Ничего не будет. Одна только серая хмарь, такая же, как в душе Александра.

Молодой человек взглянул на висевшее на стене фото: он сам, Мишка – кареглазый, в отца, а мордочка – мамина. Вот Катерина, русоволосая красавица с большими темно-голубыми глазами. Стройненькая, миленькая, родная…

Вздохнув, Саша открыл бар, вытащил початую бутылку водки… Постоял, подумал – нет, Катя этого не одобрила бы. Поставил бутылку обратно, прошлепал на кухню – варить кофе. Снова закурил – и показалось вдруг, Катерина взглянула с портрета неодобрительно. Молодой человек поспешно затушил сигарету, выбросил в мусорное ведро. Посидел, дожидаясь, пока поспеет кофе, налил, отхлебнул обжигающе-ароматной жидкости… Некая мысль свербела в мозгу, словно Александр забыл нечто важное, что должен бы помнить, но вот… Сон, что ли, какой значительный привиделся? Да нет, не сон. Там все ерунда какая-то творилась, споры-разговоры… А что тогда, если не сон? Молодой человек обхватил голову руками. Что-то ведь он должен был сделать… вот на днях, может, даже сегодня.

В комп заглянуть? А может, просто в календарь, вон он, на стенке, с какими-то нормандскими видами – Довиль, Онфлер, «Черные утесы». Катей куплен.

Календарь. Виды Нормандии… Черт!

Черт! Черт! Черт!

Ну как же он мог забыть, как? Ведь сегодня… ну да – двенадцатое… Значит, профессор уже прилетел! Профессор Фредерик Арно, старый дружище, он же прислал письмо по электронной почте – мол, прилетаю, жди. И Саша, между прочим, обещал встретить. Так, верно, и не поздно еще? Сколько сейчас? Полшестого… Та-ак… Где же ключи-то? Ага, вот они.

Не раздумывая больше, молодой человек прыгнул в серебристый «лексус», завел мотор, распахнул ворота и, пробравшись по размокшей грунтовке, вылетел на шоссе – в город.

Профессор Арно, доктор физико-математических наук, лауреат многочисленных премий за работы в области теоретической физики и практических исследований нелинейных динамик, сейчас почти удалился от дел, по крайней мере от официальных – лишь иногда читал лекции в столице Нижней Нормандии, Кане. Главным же он занимался на своей вилле в Арроманше – небольшом городке на побережье Ла-Манша. Именно Фредерик Арно в своих исследованиях вплотную подошел к проблеме темпоральности в рамках единой теории поля, что была засекречена еще Эйнштейном, всерьез считавшим, что человечество пока до нее не доросло. И правильно ведь считал, но, увы – просчитался. Он же, Эйнштейн, вопреки своим убеждениям, консультировал так называемый Филадельфийский эксперимент, в результате чего в 1943 году США удалось создать мощное силовое поле и телепортировать не что-нибудь, а настоящий военный корабль – эсминец «Элдридж» – из Филадельфии в Норфолк. Но так как, согласно единой теории поля, пространство и время связаны, как и вообще все электромагнитные, гравитационные и другие поля, то эсминец переместился еще и во времени и угодил в пятый век от Рождества Христова, в Карфаген, вскоре после того захваченный вандалами. Образовалась темпоральная дыра, вызвавшая катастрофические изменения в пространстве – вселенная начала сжиматься, словно в эту самую дырку проваливаясь. Мир катился к концу, что уже было видно невооруженным взглядом. Луна приблизилась к Земле настолько, что ее пришлось взорвать, просто-напросто разнести на куски! Сколько еще жить оставалось человечеству? Лет двести? Триста? Или счет шел на многие века? Пожалуй, только доктор Арно знал более-менее точный ответ, потому что он был гений, из тех, кто рождается раз в тысячи лет.

С этим лысеющим седоватым французом, нерешительным и даже боязливым, хорошо говорящим по-русски и по-английски – когда-то стажировался в Бауманке, а потом – в Массачусетском технологическом, – Катерина познакомилась еще до встречи с Сашей. А встретились они потом, страшно представить – все в том же пятом веке! В Карфагене – Колонии Юлия, если пользоваться римским обозначением. Хотя нет… если точнее, встреча произошла в Гиппоне, будущей Бизерте. Да и какая разница – где? Гораздо важнее – когда! Пятый век от Рождества Христова. Римские провинции в Африке захвачены вандалами Гейзериха, мало того – Средиземное море называют Вандальским, и флот короля Гейзериха наводит ужас на всех. В конце концов вандалы разрушили и разграбили Рим, а Катя, Саша и профессор Арно при сем присутствовали – правда, в самом начале вторжения. Нашлись люди, попытавшиеся извлечь из приближающейся катастрофы свою выгоду, ради чего тоже проникли в прошлое – где и столкнулись с Александром. Да, кроме всех прочих, в тех событиях участвовали двое парней-африканцев – Нгоно и Луи; эти тоже побывали там, тоже знали…

И вот уже больше четырех лет миновало с тех пор, как Саша и Катерина встретились в термах Гиппона. А прошлое не отпускало, являлось в снах – клокочущее море, серые паруса кораблей, звон оружия и воинский клич варваров… И Хродберг – так назывался висевший у Саши в гостиной меч – подарок друга и побратима Ингульфа. Кстати, сыну Ингульфа, Эльмунду, Александр подарил часы, правда, не свои, а почти случайно попавшиеся под руку – хорошие швейцарские часы «Ориент», хромированные, с небесно-голубым циферблатом. Эльмунд, конечно, не понял, что это такое – посчитал за браслет.

Где-то через полчаса, недолго постояв на переезде, молодой человек уже подъезжал к вокзалу. Доктор Арно неплохо знал Россию и до города должен был добраться электричкой либо маршрутным такси, которые тоже отходили от привокзальной площади. Вот к ним-то, бросив машину, Александр и пошел. И сразу, издали еще, увидел профессора – все такого же оживленного, с венчиком непокорных седых волос, делавших месье Арно так похожим на Эйнштейна.