Вандал (сборник) - Андрей Посняков

Александр громко расхохотался:

– Так ведь мы ж не попадемся, Коля! Придумаем что-нибудь – нечего общественный пляж загораживать, ишь, выдумал, черт гундосый.

– Вот и я говорю – выдумал! Эх, не спились бы наши-то, деревенские… Митька Большак, Иванов Леонтий, Силяй, Валька Лошадь. Митька долго бы не думал – взял бы оглоблю… Эх! И были ж времена, когда такой гнуси не водилось!

– А вот тут ты, Николай, не прав, – с усмешкой возразил Саша. – Всякой гнуси на Руси испокон веков хватало. Как и в других странах. Только в других с ней справиться сумели, загнали хоть в какие-то рамки, а у нас… До ядерных гранатометов уж дело дошло! А я когда еще говорил: как только что-либо подобное изобретут – все! Хана и Рублевке, и всем прочим «элитным» зонам. Ишь, устроили апартеид… теперь по счетам платите. Хотя… – Молодой человек махнул рукой. – Недолго уж нам всем осталось. Планета одна… и вселенная…

– Да уж, да уж, – Вальдшнеп тоже вздохнул. – Ты, Санек, ясен-пень, человек ученый. Вот скажи – долго еще миру стоять? Говорят, пару сотен лет и осталось?

– Ну да, где-то так примерно. Ты, Колян, чем философствовать, давай-ка налей лучше.

– Ну, это мы быстро, – явно обрадовался Николай Федорыч. – Двести лет… уж поживем, ничо! Нам и пятидесяти хватит, все равно… Вот раньше – эх, и времена были! Мы и не знали, как хорошо живем. Я в городе, на заводе работал, не бей лежачего, я те скажу, работа, Санек! Утром придешь, пока туда-сюда, раскачаешься, там и обед, в заводской столовке, опять же, льготный, потом туда-сюда – и вечер. План, правда, гнали, да, но, бывало, и с браком… Вот, была у меня одна деваха знакомая, контролер ОТК, Валькой звали…

– Ладно. – Выдернув очередную рыбину, хорошего такого хариуса, Александр резко поднялся на ноги. – Кончай базар, пошли ушицу варить – хватит нам рыбы.

– Пошли, Санек, пошли. – Федорыч торопливо собрался. – Я тут по пути еще одну заводь знаю – со щучками. Заглянем?

– Завтра заглянем, сегодня уж – ушица.

– Ну, завтра так завтра.

Коренастый и жилистый Вальдшнеп едва поспевал за широко шагавшим напарником. Саша спешил, чувствуя, как в измотанной душе его начинается хоть какой-то подъем, возникает хоть какая-то радость, вернее – ее предвкушение. И не от выпитой водки, вовсе нет, а именно что от предвкушения готовки. Любил Александр кашеварить самолично, с младых ногтей еще, и если б не стал сперва каскадером, а потом предринимателем, так наверняка сделался бы поваром, и даже очень хорошим. Прямо сам не свой был до стряпни! Вот и сейчас не только рыбалка его манила, и уж тем паче не надоевшая водка. Уха! Ушица! Александр столько рецептов знал! Можно со сливками приготовить, а можно с той же водкой, с корицей, с кориандром, со жженым сахаром, или по старинке: отдельную – налимью, щучью, окушковую, или из рыбьих голов, без соли – вот уж сладость-то, не оторвешь, особенно утром, когда застынет все студнем, хоть режь ножиком!

Однако нынче вот Александр простую ушицу замыслил, истинно рыбацкое варево – рыба да головками лук, ну и немножко картошки, для густоты. Хотя можно и без нее…

– Ой, а перловка?! – разбирая котомки, вдруг озаботился Вальдшнеп. – Перловку забыли! И лаврушки я что-то не вижу…

– Коля! С перловкой, да с лаврушкой – это не уха, это уже суп получается. Ты еще консервы бы взял рыбные…

– Тьфу-ты, тьфу-ты! Да ясен-пень! – Федорыч испуганно замахал руками. – Рыбу на рыбалку брать – скажешь тоже!

Быстро почистив рыбу, разложили костер, набрали в котелок родниковой водицы.

– Эх, хорошо! – Поставив наземь стакан, Саша попробовал бурлящее варево. – Скоро готово будет.

– Так вот, говорю, была у меня знакомая контролерша ОТК, Валька…

Саша растянулся на траве и вполуха слушал.

– Год, наверное, восьмидесятый шел или чуть позже, короче – в магазинах ни хрена не было…

– Вот-вот. – Молодой человек лениво приоткрыл левый глаз. – А ты говоришь – хорошо жили! Как же хорошо-то, когда в магазинах ничего не было? Что хоть жрали-то?

– Да погоди ты, Санек! – Федорыч уже входил в раж, как и всегда бывало, когда вспоминал под водочку прежнюю жизнь. – Ясен-пень, в магазинах-то ничего не было, однако ж всяк мог достать! Я вот – любой почти дефицит, а все потому, что Валька…

Приподнявшись, Александр снова попробовал уху и довольно прищурился:

– Погодя еще и нажарим, я масла взял. У нас сегодня с тобой, как в школе – рыбный день.

– В школе, скажешь тоже. – Вальдшнеп махнул оставшуюся на дне стакана водку и закашлялся. – Эх, не в то горло пошла, зараза!

– Так ты в два-то горла не пей!

– Да я что хотел сказать… я про школу. Ну, которую твой падла-сосед купил…

– Так он не школу купил – интернат. Что-то там строить хочет.

– Ясен-пень что! Бардак какой-нибудь, мхх… – Весников смачно зажевал водку сырой луковицей и продолжил, все больше возбуждаясь: – Школа! Сколь их, школ, в ранешние-то времена было! Вот, посчитай… – Он принялся азартно загибать пальцы. – В поселке, само собой, восьмилетка – закрыли, суки! А еще, в Болтове, тож восьмилетка, в Гордееве и Чудове – начальные, в Рябом Конце, на Гагарьем, ну, где сейчас что-то строят, и там восьмилетка была. Или начальная. Разорили все, козлы, Сталина на них нет!

– Ты про каких козлов говоришь, Николай? – усмехнулся Саша. – Сколько помню, все эти школы еще при Брежневе позакрывались.

– А, все равно – козлы! Все эти, нынешние.

– Так, так… Это и я тоже?

– Что ты, Санек, что ты! – Вальдшнеп поспешно замахал руками. – Ты ж не как эти… не хапуга. Столовую, вон, открыл, лодочки. На «УАЗе», как все люди, ездишь, не выпендриваешься.

Зато Катерина на «додже» рассекала… Как раз выпендривалась, специально – свои-то, деревенские, ее долгое время шалавой считали. Просчитались…

Похлебав ушицы, пожарили рыбы, точнее, Александр сам пожарил – никому такое дело не доверял. Выпили еще, закусили, аккурат стемнело, и Весников как-то неожиданно вырубился – захрапел, выводя носом сипловатые смешные рулады.

А Сашу вот хмель никак не брал! Что пил, что не пил – а мысли грустные так никуда и не делись.

Подбросив в костер дровишек, молодой человек вскипятил воды, попил в одиночку чайку – собутыльник уже ни на что не реагировал – и, поднявшись, зашагал обратно к обрыву, освещая путь большим пластмассовым фонарем, в котором еще имелся встроенный компас, часы и за каким-то хреном радио.

Впрочем, радио-то Саша как раз и включил – все веселей дорога.

Лучше б он этого не делал…

Какая-то радиостанция передавала в эфир старую песню Мадонны «La isla bonita». Песенка эта очень нравилась Сашиной пропавшей жене, да и вообще много чего молодому человеку напоминала. А ему сейчас не хотелось ничего вспоминать, хотелось просто забыться, хотя бы на какое-то время. Собственно, затем сюда и выбрался.

Выключив радио, Александр вновь уселся на старое место, над обрывом – только теперь вокруг лиловели сумерки, а над головою, сколько хватало глаз, неудержимо сияли звезды. Мириады огоньков, заполнившие собою все вечернее небо, светили так ярко, что можно было свободно читать. А посередине небосклона сверкающей золотисто-изумрудной полоской красовались остатки Луны, взорванной пару месяцев назад по решению Организации Объединенных Наций.

Глава 2. Сталина на них нету!

Если хочешь быть красивым, поступи в гусары.

Козьма Прутков

– Паша, ты ж нас всех угробишь! Ну, Пашенька, ну, может, домой поплывем, а?

Картинно развернувшись, Павел Сергеевич Домушкин, плечистый малый лет тридцати пяти, некогда известный в определенных кругах как Паша Домкрат, оперся на руль – или штурвал, черт его знает, как эта штуковина называется? – и, позируя, ждал, пока подружка Леночка щелкнет фотоаппаратом. Одна из подружек, так скажем, деваха молодая, веселая и разбитная, а уж фигурка-то – заглядение, и попка, и талия, и грудь! А других девок сюда и не звали, вот еще.

– Ну, Пашенька…

Канючила не Ленка, а другая – томная блондинка Жанна. Она почему-то – вот интересно, почему? – считала себя самой близкой подружкой, и, наверное, давно настала пора ее в этом разубедить, но… все как-то было лень.

– Эй, шкипер! – Паша Домкрат лениво прищелкнул пальцами, подзывая обслугу – ну, а как еще назвать-то? Не капитаном же – посудина-то принадлежала Паше, значит, он тут и и капитан, и все прочее, адмирал даже.

– Да, Павел Сергеевич, – вышколенно изогнулся шкипер, седой, но все еще бравый, некогда уволенный из торгового флота за беспробудное пьянство. Ну, Паша-то ему особенно пить не давал.

– Сфоткай-ка нас, Афанасий. – Хозяин катера расслабленно махнул рукой, поправляя на шее толстенную золотую цепь. – Эй, девчонки, а ну давай сюда!

– Ой, Пашенька, да мы с радостью! – Девушки с визгом обступили Павла, облепили, словно мухи.