Macchiato для Джимми - Манефа

черного плюшевого кота, которого восторженная компания вручила ей за лучший карнавальный костюм.

Вечер пролетел быстро, и только когда все стали расходиться, Неллочка вспомнила о Джимми. Тихий, незаметный, как пластмассовая фигурка бейсболиста, закатившаяся под диван, Джимми после ужина провел остаток времени на террасе, играя с Элкиной крошечной собачкой чихуахуа. Чтобы не тревожить расшумевшуюся компанию, Джимми даже не решился попросить ножницы, чтобы отрезать от водолазки полуоторвавшийся бюстгалтер и поэтому так и просидел вечь вечер с бюстгалтером, перекинутым через плечо.

– Тебе было весело? – спросила Неллочка по дороге домой, хотя прекрасно понимала, как глупо звучит её вопрос.

– Немного, – ответил деликатный Джимми. И Неллочке стало стыдно: стыдно за свой короткий халатик, и за не сошедший с ног загар, на который весь вечер посматривали Элкины гости, и за собственную лёгкую дрожь от дыхания чьих-то губ, шептавших ей на ушко комплимент.

Она опять почувствовала к Джимми нежность и жалость и дала себе слово больше не ходить ни в какие компании, потому что весь этот грубый мир за окнами их маленького дома не мог понять Неллочкиного семейного счастья и только смотрел на него презрительно-насмешливыми, как у Элкиных гостей, глазами.

С тех пор они стали жить ещё тише и ещё дружнее. Через месяц после Элкиного Хеллоувина Неллочка решила найти работу и сделала это ещё и потому, что часы в офисной суете летели быстрее, приближая вечер, когда Димми возвращался домой…

Так прошло несколько лет. За это время Неллочка окончательно привыкла к комфорту и уже не воспринимала его как чудо, а считала неотъемленной частью своей размеренной жизни, похожей на школьное расписание, составленное на год вперед. И от этой размеренности на душе становилось так спокойно, что казалось и не было никогда ни сумасшедшей бабки, ни бешеной нелегальной работы, ни активной Элки с ее затеями и гостями. Кто-то маленький и пушистый свернулся клубочком у Неллочки в сердце и тихонько заснул. А Неллочка старалась жить как можно тише, чтобы не разбудить этого удивительного зверька. Каждый вечер они с Джимми собирались за маленьким семейным столом, тихо ужинали, делились новостями. Иногда Джимми даже жаловался на начальника, но делал это совсем не зло, а деликатно, искренне расстраиваясь, что начальник такой плохой. Иногда по вечерам они выходили гулять, не торопясь шли мимо соседних домов, беседовали негромко, словно боялись прервать шелестящий разговор листьев под ногами. Жили незаметно, неслышно, будто ходили на цыпочках…

Чтобы не нарушать домашнего спокойствия, Джимми даже не пользовался посудомоечной машиной, говорил, что от неё очень много шума. Поэтому каждый вечер после ужина Неллочка привыкла видеть супруга на кухне, неторопливо копающегося в мыльной пене в раковине и мурлыкающего что-то себе под нос. По кухне разносился запах клубничного средства для мытья посуды, а вместе с ним чувство комфорта и уюта. Помыв посуду, Джимми говорил Неллочке I love you, а потом ещё раз перед сном, и утром, и за завтраком, и перед уходом на работу, и с работы по телефону, и все его признания Неллочка считала заслуженными и спокойно к ним привыкла.

И лишь раз в неделю в кофейне разношёрстная толпа посетителей напоминала Неллочке о её прежней неспокойной жизни. Сидя за тихим столиком у окна, Неллочка наблюдала, как торопливой ароматной струйкой из кофеварки бежало время, отсчитывая вторники, словно аккуратные чашечки макиато. Менялись посетители, за стойкой грузнела бариста, все больше усыхала над разводными бумагами ящерица-юристка. Цветами палитры сменялись праздники: в октябре, когда под ногами хрустели листья-чешуйки, все вокруг рыжело от мордастых спелых тыкв, которые почитатели праздника Хеллоувин выкатывали во дворики, на обочины дорог, выставляли в окна и у входных дверей. Люди сгребали листья в большие оранжевые пакеты, в кафе подавали горячий яблочный сидр и пироги с золотистой начинкой из тыквы, и казалось, что даже светофор на перекрестке у кофейни переставал мигать тремя цветами, а лукаво подмигивал только желтым-оранжевым. За Хеллоувином наступал День Благодарения с традиционной индюшкой, её коротким триумфом на праздничном столе и последующим уничтожением! Конец индюшки означал, что скоро зима и Рождество, что у каждого магазина появится по упитанной тётке в красном фартуке, которая изо всех сил будет размахивать на холоде колокольчиком и неистово призывать к милосердию, к пожертвованию на рождественские подарки бедным. В преддверии Дня Святого Валентина начиналась розовая полоса, в День Святого Патрика – зеленая, потом пасхальная со всеми пастельными тонами, за ней синее-красно-белая, патриотическая, ко Дню независимости, а дальше было уже рукой подать до новой осени с её золотыми листьями-чешуйками. И так каждый год по неумолимому кругу. Неллочка любила наблюдать за чужой разноцветной жизнью, но вернуться в пеструю гущу событий она не пыталась, да и не могла – шариком из лотерии спорт-лото она выскочила из людского круговорота, в котором весь оставшийся мир продолжал вертеться, не замечая изчезновения одного маленького человечка.

Так размышляла Неллочка в ожидании Капки и кофе, почти засыпая от монотонного жужжания вентилятора у высокого потолка кофейни, гула посетителей, почти синхронного постукивания ложечек и усердного шипения кофеварок. Неожиданно что-то заставило ее очнуться. Это был мужской голос с акцентом, который резко выделялся среди безликого слияния голосов. Неллочка посмотрела в сторону стойки. Мужчина стоял к Неллочке спиной, из-за которой было видно напряженное лицо баристы, пытавшейся изо всех сил понять, что от неё хочет этот странно разговаривающий посетитель. Неожиданно для себя Неллочка встала (потом она так и не сможет объяснить для себя этот поступок!) и направилась к стойке. «В конце-то концов, – сказала она себе, – сколько можно ждать эту Капку! Вот куплю сейчас себе макиато и выпью без нее!» (Кстати, минут за пятнадцать до этого бариста уже косо поглядывала на Неллочку – посетитель, который занимал столик и не оправдывал своего присутствия покупкой кофе, был обречен на молчаливое порицание.)

Увидев Неллочку у самой стойки, бариста обрадовалась, что можно отвлечься на другого посетителя. Улыбнувшись почти через силу мужчине с акцентом, она сказала: «Just a moment!» – и кивнула головой в подтверждение того, что поняла его заказ. «Oкей», – ответил мужчина, хотя было заметно, что он остался недоволен разговором с баристой. В ожидании, когда освободится бариста, Неллочка искоса посматривала на мужчину. Невысокий, немного усталый, в кофейную гущу каштановых волос молочной змейкой вбежала седина, не очень молодой…

«Ведь так и не въехала», – вдруг услашала Неллочка по-русски. Мужчина отсчитывал деньги за кофе и в сердцах разговаривал сам со собой: «Черт подери, прямо не страна, а внеземная цивилизация!» Это были Капкины слова про американцев и инопланетян и про то, что понять одинаково тяжело и тех, и других, но когда