Macchiato для Джимми - Манефа

не заходить в маленькую угловую комнату и только слушала, как оттуда доносилось неистовое листанье журнальных страниц. За три дня до вечеринки листанье прекратилось и наступила тишина, которая изредка нарушалась звоном упавших на пол ножниц. Неллочка сидела в гостиной перед включенным телевизором, но почти не обращала внимания на новости и английский язык. Тихо улыбаясь, она старалсь представить себе, что там затеял её законный супруг. Неллочке ужасно хотелось, чтобы Джимми поскорее вышел из комнаты и сел рядом. Несколько вечеров без него было слишком долгим одиночеством для женщины при неполных трёх неделях замужества!

Сама Неллочка решила, что она наденет коротенький белый халатик, заляпает его кетчупом, повесит на шею фонендоскоп, встанет на высокие шпильки и будет очаровательной медсестрой-убийцей, столь популярной героиней американских низкобюджетных фильмов ужасов. И Неллочке будет всё равно, присудит ли ей Элкина элитная компания приз за лучший наряд или нет, главное, что она придёт в костюме и что ещё главнее – не одна!

В отличие от монументальных замыслов Джимми, которые он вот уже какой вечер воплощал в жизнь за закрытой дверью, у Неллочки на приготовление костюма ушло совсем немного: белый халатик – из магазина, кетчуп – из холодильника, фонендоскоп – из бабкиного мусора и Неллочкиного прошлого. Дело в том, что богатая сумасшедшая бабка, у которой Неллочка работала до замужества, обожала освобождаться от старых вещей, правда, только затем, чтобы на их место покупать новые. Каждую неделю бабка наполняла большую картонную коробку надоевшим добром и по субботам просила Неллочку вытащить коробку на обочину дороги перед домом, откуда её должна была забрать мусорная машина. Каждую неделю, волоча бабкин груз к дороге, Неллочка успевала быстро прошуровать содержимое коробки и выбрать несколько безделушек, которые потом очень пригождались по хозяйству. Наверное, это можно было делать открыто, но Неллочка не могла избаваться от чувства неловкости, привезенного ещё с родины, оттого, что пользуешься неновым, чужим, словно вытаскиваешь объедки из мусорного бачка вслед за обнаглевшими енотами, которыми буквально кишел близлежащий парк.

И хотя Америка быстро вылечивала от этого чувства неловкости простым подсчетом доходов и расходов, перебороть себя Неллочка не могла и предпочитала производить инвентаризацию мусорной коробки за спиной её разборчивой владелицы. Слава Богу, отношения с бабкой у Неллочки были деловые, а не дружеские. А то было бы любопытно посмотреть на бабкину реакцию, если ли бы та в один из вечеров по-приятельски заскочила к Неллочки в гости. Бабка бы с изумлением обнаружила, что многие из её вещичек не канули в Лету, а обрели новый дом и заботливую хозяйку. И чайник, и резной подносик, и вазочка для цветов, и льняная салфетка – всё это так уютно вписывалось в интерьер Неллочкиной квартирки, что казалось, было куплено специально, а не лежало совсем недавно в куче мусора.

В одну удачную субботу, когда бабка наколотила коробку так, что она не закрывалась, Неллочка нашла в отвергнутых вещах фонендоскоп. Немедленого применения полезной вещи Неллочка придумать не могла, но отложила на всякий случай опять же по привычке, привезенной из родного дома. Этот случай настал всего нескольно месяцев спустя, когда от бабки остались только одни, кстати, не такие уж плохие, воспоминания.

В Хеллоувин, когда до начала Элкиной вечеринки оставалось меньше часа, супруги вышли в гостиную: Джимми из угловой комнаты, а Неллочка из спальни – и оба так и замерли на месте, пораженные видом друг друга. Обтягивающий белый халатик сидел на Неллочке, как влитой, без единой складочки, нахально обхватывая Неллочкину узенькую талию. Джимми был одет в сплошной, плотно облегаюший черный костюм-трико, с нашитыми поверх кружевными женскими белыми трусиками и бюстгалтером. Лицо Джимми закрывала черная маска с блестящей бахромой, сквозь которую предательски проглядывала рыжая щетина, нарушая всю загадочность образа. Костюм назывался «Современный Казанова». Несколько секунд супруги разлядывали друг друга в тишине: Джимми молчал от восхищения, Неллочка – от неожиданности. Если бы Джимми выкрасился с ног до головы зелёной краской или обмотался бы до самой макушки туалетной бумагой, Неллочка, наверное, удивилась бы меньше, чем при виде собственного супруга в образе современного обольстителя. Её тихий и незаметный Джимми, который при виде приближающейся женщины начинал дрожать от страха уже на расстоянии пятидесяти ярдов от объекта, походил на Казанову так же, как Неллочкина бабка на «Мисс Америка».

Джимми ждал, когда Неллочка засмеётся, но от нахлынувших чувств Неллочка чуть не расплакалась: от гордости, что этот несуразный костюм был сделан специально ради для неё, и опять от радости, что она не одна, и ещё одновременно от восхищения и жалости за отчаянный поступок её мужа (она-то сразу догадалась, каких страхов стоила Джимми покупка трусиков и бюстгалтера в магазине женского белья!). И не было в этот момент на свете другой женщины, чьё сердце вместило бы больше нежности, чем испытывала Неллочка к своему тихому рыжебородому Джимми.

В машине по дороге к Элке они молчали. Джимми сидел, вцепившись в руль, и всеми силами старался не смотреть на Неллочкины ножки, с которых ещё не сошел упрямый летний загар. Когда взгляд Джимми в очередной раз непослушно соскользнул на Неллочкин коротенький халатик, у них за спиной заныла сирена – от эмоций Джимми проехал на красный свет, что тут же засёк коршуном налетевший полицейский. И у Неллочки снова чуть не разорвалось сердце от любви и жалости, когда её законопослушный Джимми начал судорожно сдирать пришитый лифчик при виде приближающегося блюстителя порядка.

К Элке в дом они зашли с часовым опазданием: Неллочка с пунцовыми от страха щеками (это было её первое столкновение с американскими властями!), и Джимми в черном трико с болтающимся на груди бюстгалтером. Аккуратный Джимми пришил бюстгалтер так старательно, что не смог оторвать его полностью, пока полицейский шёл к их машине. Элкины гости встретили Неллочкин рассказ о происшествии восклицаниями, часть из которых, произнесенная мужьями Аманды и Молли, относилась больше к Неллочкиным ножкам, чем к пришитому Джимми бюстгалтеру и штрафу, который ему вручил полицейский. Пять минут все охали, были очень sorry, а потом разошлись по просторной гостиной и опять заговорили обо всём, кроме дорожного происшествия с четой Ричардс.

От Сотерна у Неллочки закружилась голова, туфельки полетели в мягкий глубокий ворс гостинного ковра, чей-то голос выдохнул ей на ухо комплимент и через несколько минут Неллочка будто издалека слышала свой собственный голос, который звучал глуше из-за английских дифтонгов, но не запинался на иностранном для неё языке, а, наоборот, послушно выстраивался в элегантные фразы. Потом что-то выкрикивала Элка, всё аплодировали, и прежде чем Неллочка успела опомниться, она уже обнимала огромного