20 000 лье под водой - Жюль Верн

Бросив взгляд вверх, я похолодел: прямо над нами пронеслись какие-то огромные фосфоресцирующие тела.

Акулы-людоеды! Я узнал этих страшных морских хищников: огромные хвостовые плавники, тусклые стеклянные глаза, светящиеся пятна на хищно оскаленной морде. Мелькнула чудовищная пасть, способная одним движением перекусить человека пополам! В тот момент мне было совсем не до определения вида акул: я чувствовал себя не ученым-естествоиспытателем, а испуганной жертвой.

К счастью, у этих тварей плохое зрение. Акулы не заметили нас, и мы избавились от опасности куда более страшной, чем встреча с тигром в дремучем лесу.

Через полчаса мы приблизились к «Наутилусу», чей прожектор, подобно маяку, указывал нам путь. Люк был открыт, и как только мы вошли в шлюзовую кабину, капитан Немо захлопнул наружную дверь и нажал на кнопку. Через несколько секунд в кабине не осталось ни капли воды. Распахнулась внутренняя дверь, и мы снова оказались в гардеробной.

Не без труда мы освободились от скафандров, и я, измученный, полусонный, падающий от усталости, но совершенно завороженный фантастической подводной прогулкой, наконец-то добрался до своей каюты.

18

Четыре тысячи лье в глубинах Тихого океана

Проснувшись на следующее утро, я почувствовал себя полностью отдохнувшим. Поднявшись на палубу «Наутилуса», я застал там помощника капитана, осматривавшего горизонт.

Вокруг простиралась необозримая водная ширь. Утесы острова Креспо теперь не были видны, и морская гладь, вся в переливах легкой зыби, напоминала синюю муаровую ткань.

Я любовался океаном, когда на палубе появился капитан Немо. Словно не замечая меня, он занялся определением наших координат по приборам, а затем облокотился на выступ рулевой рубки и устремил взгляд в бескрайнюю даль.

Тем временем на палубу поднялись десятка два матросов «Наутилуса» и принялись выбирать сети, заброшенные ночью. Это были здоровые, крепкого сложения люди европейского типа, но явно принадлежащие к разным национальностям. Я без труда узнал среди них ирландцев, французов, славян и даже грека. Они объяснялись между собой на все том же непонятном наречии, и заговорить с ними я не мог.

В это утро в сеть угодили рыбы-клоуны, спинороги, ядовитые скалозубы, серебристые сарганы, нитехвосты, а из более крупных рыб – множество отличных макрелей и три великолепных тунца.

Щедрые дары океана были тут же отправлены на камбуз; часть улова была заготовлена впрок, а кое-что попало прямиком на обеденный стол.

Рыбный промысел закончился, запас воздуха в резервуарах был возобновлен, и я уже собирался спуститься в каюту, но тут капитан Немо обратился ко мне, словно продолжая ранее начатый разговор:

– Взгляните-ка на океан, профессор, разве не похож он на живое существо? Ночью он спал, как и мы, а теперь просыпается в добром расположении духа. Как любопытно следить за признаками жизнедеятельности этого грандиозного организма! У него есть сердце, есть артерии, и я вполне согласен с некоторыми исследователями, которые сравнивают систему океанических течений с системой кровообращения человека и животных. Благодаря ветрам, изменениям температуры и солености, а также под действием некоторых организмов в Мировом океане происходит постоянная циркуляция воды. Наряду с поверхностными течениями и противотечениями существует также циркуляция от поверхности в глубину и наоборот, что по сути есть дыхание океана! Благодаря этому явлению в полярных областях вода превращается в лед только в поверхностных слоях – и вы сами в этом убедитесь у полюса…

«Полюс! – воскликнул я мысленно. – Неужели нам предстоит побывать на полюсе?»

После короткого молчания Немо продолжал:

– Мало кто задумывается о роли солей, растворенных в морской воде. Они уменьшают испарение с поверхности океана и тем самым спасают от излишних осадков умеренные пояса планеты. Почетная роль – уравновешивать действие стихий!.. Что касается мельчайших существ, населяющих каждую каплю морской воды, то их деятельность не менее важна. Они поглощают растворенную в воде известь, строя из нее свои хрупкие скелетики, образуют грандиозные рифовые постройки, а погибая, возвращают морю минеральные вещества. Так происходит вечный круговорот жизни, куда более напряженной, чем на суше, и охватывающей всю толщу вод!

Внезапно капитан совершенно преобразился, глаза его вспыхнули:

– И я верю, что настоящая жизнь только здесь! Я убежден, что когда-нибудь будут созданы подводные города – свободные, не зависимые ни от каких деспотов. И кто знает… – Он внезапно оборвал фразу вопросом: – Мсье Аронакс, известна ли вам истинная глубина океана?

– По крайней мере мне известны результаты измерений, капитан. Средняя глубина в северной части Атлантики достигает 4200 метров, в Средиземном море – 2500 метров. В центральной части Атлантического океана промеры показали глубины свыше 8700 метров. А в среднем глубину Мирового океана считают приблизительно равной четырем километрам.

– Ну что ж, – отвечал капитан Немо. – Надеюсь как-нибудь предоставить вам более точные цифры.

С этими словами он направился к люку и спустился по трапу. Я последовал за ним. Двигатели «Наутилуса» заработали, и через какое-то время приборы в салоне показали, что мы движемся со скоростью двадцать миль в час…

С этого дня мы неделями не виделись с капитаном Немо. Его помощник каждое утро отмечал на карте курс корабля и его местоположение, и я всегда точно знал, где находится «Наутилус».

Чуть ли не ежедневно стальные створки в салоне раздвигались на несколько часов, и мы получали возможность заглянуть в святая святых подводного мира. «Наутилус» шел на юго-восток на глубине ста – ста пятидесяти метров. Двадцать шестого ноября в три часа утра он пересек тропик Рака, а на следующий день мы миновали Сандвичевы острова, где в 1779 году погиб знаменитый капитан Кук. Таким образом, с момента начала нашего путешествия мы прошли уже свыше четырех тысяч лье, или шестнадцать тысяч километров.

Утром, поднявшись на палубу, я увидел в двух милях остров Гавайи, самый крупный из семи островов, образующих Гавайский архипелаг. Я мог отчетливо рассмотреть возделанные поля, горные цепи вдоль побережья и конусы вулканов, над которыми господствует гигант Мауна-Кеа, вздымающийся на пять тысяч метров над уровнем моря.

«Наутилус» по-прежнему держал курс на юго-восток. Первого декабря он пересек экватор, а 4 декабря мы подошли к Маркизским островам. На расстоянии трех миль от берега четко вырисовывался пик Мартин на острове Нукухива, принадлежащем Франции, но капитан Немо не пожелал приблизиться к земле. Зато в здешних водах в сети угодили великолепные морские обитатели: золотистые корифены, коралловые губаны и желтоперые тунцы, по вкусу не уступающие лучшей макрели. Всем им досталось почетное место в нашем меню.

Миновав Маркизские острова, «Наутилус» между 4 и 11 декабря преодолел еще около двух тысяч морских миль.

Плавание в открытом океане ознаменовалось встречей с огромным количеством кальмаров. Эти головоногие моллюски, лишенные внешней раковины, – родственники каракатиц и аргонавтов и уже во времена античности привлекали внимание натуралистов.

В ночь с 9 на 10 декабря «Наутилус» встретил на своем пути целые полчища кальмаров. Очевидно, происходила миграция этих животных, следующих за косяками мелкой рыбешки. На мой взгляд, масса стаи головоногих, с которой мы столкнулись, составляла несколько миллионов тонн. Мы наблюдали сквозь хрустальные стекла салона, как тысячи кальмаров, с силой выбрасывая воду, подобно ракетам, и перебирая своими десятью щупальцами, с удивительной скоростью преследовали рыб, поглощая их без числа.

Море щедро развертывало перед нами картины своей жизни, одна пленительнее другой!

19

Ваникоро

В дальнейшем, проходя близ оживленных морских путей, мы все чаще встречали остовы судов, потерпевших кораблекрушение, догнивавшие в воде; а на морском дне во множестве ржавели старинные пушки, ядра, якоря, цепи и тысячи железных обломков.

Одиннадцатого декабря мы приблизились к берегам архипелага Паумоту, разбросанного на огромных пространствах Тихого океана. Большинство здешних островов и островков – коралловые атоллы. Держась намеченного курса, «Наутилус» проходил вблизи острова Клермон-Тоннер, самого любопытного из всей этой группы. Здесь мне представился случай воочию наблюдать колонии мадрепоровых кораллов, которым обязаны своим происхождением острова в этой части Тихого океана.

Миллиарды этих микроскопических животных создают величественные сооружения – окаймляющие рифы, барьерные рифы, атоллы и острова. А кое-где они возводят рифовые утесы – высокие отвесные стены, у основания которых глубина океана очень велика.

Мы прошли на расстоянии нескольких кабельтовых от подножия острова Клермон-Тоннер, и я не мог налюбоваться сооружениями, созданными микроскопическими зодчими. Известковые «цоколи» коралловых рифов, погруженные на триста метров в морские глубины, отливали перламутровым блеском при ярком электрическом свете нашего прожектора, и там бурлила жизнь.