20 000 лье под водой - Жюль Верн

В моей каюте уже был сервирован обед – черепаховый суп, жаркое из барвены и филе рыбы из семейства окуневых, более вкусное и нежное, чем лосось.

Вечер я провел за чтением и сделал несколько записей. Почувствовав, что меня клонит ко сну, я устроился на своем ложе, набитом морской травой зостерой, и крепко уснул, тогда как «Наутилус» по-прежнему скользил по течению «Черной реки».

15

Письменное приглашение

Девятого ноября я проснулся после глубокого десятичасового сна. Консель, по обыкновению, явился узнать, не требуется ли мне чего-нибудь. Канадец еще и не думал вставать, словно, кроме сна, у него не было других занятий.

Я облачился в свои одеяния, происхождение ткани которых до сих пор вызывало у Конселя недоумение. Пришлось объяснить ему, что ткань эта вырабатывается из биссуса – шелковистых прочных нитей, с помощью которых прикрепляется к скалам моллюск пинна, обитающий в Средиземном море. В старину из биссуса выделывали не только ткани, но и чулки и перчатки, чрезвычайно мягкие и теплые.

Одевшись, я вошел в салон. Там было пусто. Столь долгое отсутствие капитана начинало меня тревожить. Я занялся изучением коллекций, хранившихся в витринах, но и с наступлением вечера капитан Немо не появился, а стальные створки на окнах салона так и не открылись.

«Наутилус» по-прежнему держал курс на восток-северо-восток и шел на глубине пятидесяти метров со скоростью двенадцать миль в час.

Следующий день прошел так же, как и предыдущий, – в обществе Неда Ленда и Конселя. Не появлялся ни один человек из команды «Наутилуса», а сам капитан отсутствовал. Может быть, этот странный человек болен или изменил свои намерения по отношению к нам?

Хотя жаловаться нам было не на что: мы пользовались относительной свободой, нас отлично кормили и ни в чем не ограничивали.

С этого дня я стал вести регулярные записи всех текущих событий, поэтому могу восстановить все наши приключения с величайшей точностью.

В течение пяти следующих дней «Наутилус» дважды поднимался на поверхность, чтобы проветрить помещения судна и возобновить запасы воздуха в резервуарах. Я имел возможность прогуляться по палубе, но капитана Немо там не было – его заменял помощник, тот самый человек, которого мы видели при первой встрече с капитаном. Он не обмолвился ни словом, лишь пристально осматривал горизонт в мощную подзорную трубу.

Я решил, что больше уже не увижу таинственного создателя «Наутилуса», но 16 ноября, войдя вместе с Недом и Конселем в свою каюту, я обнаружил на столе адресованную мне записку. Написана она была по-французски, но готической скорописью, как писали в прошлом в Германии.

«На борту «Наутилуса», 16 ноября 1867 года.

Господину профессору Аронаксу.

Капитан Немо приглашает господина профессора принять участие в охоте, которая состоится завтра утром в его лесах на острове Креспо. Также капитан Немо будет рад, если спутники господина профессора пожелают присоединиться к этой экскурсии.

Командир «Наутилуса» капитан Немо»

– Охота?! – воскликнул Нед Ленд. – Стало быть, этот человек иногда высаживается на берег?

– Здесь все сказано совершенно ясно, – ответил я, перечитывая письмо.

– Ну что ж! Я совсем не прочь, – заявил канадец. – А уж на суше мы решим, как нам поступить.

– Посмотрим-ка сперва, что собой представляет этот остров Креспо! – заметил я.

Островок этот я вскоре обнаружил на карте – это был крохотный каменистый клочок суши, затерянный в северной части Тихого океана. Судя по его положению, мы сейчас находились в 1800 морских милях от той точки, где началось наше путешествие. К тому же «Наутилус» изменил курс, повернув к юго-востоку.

Нед Ленд, взглянув на карту, только покачал головой; затем он и Консель ушли. После ужина, поданного безмолвным стюардом, я, несколько озабоченный, лег спать.

Проснувшись утром 17 ноября, я почувствовал, что «Наутилус» лежит в дрейфе. Наскоро одевшись, я вышел в салон, где меня уже поджидал капитан Немо. Мы обменялись приветствиями, и капитан спросил, готов ли я сопровождать его на охоте. О его восьмидневном отсутствии не было произнесено ни слова.

Я ответил согласием и за себя, и за своих спутников, но спросил:

– Как вышло, капитан, что вы, порвав всякие связи с землей, продолжаете владеть лесами на острове Креспо?

– Мсье Аронакс, – отвечал капитан, – леса эти не нуждаются ни в солнечном свете, ни в тепле, в них вы не найдете ни одного четвероногого. Об их существовании знаю только я. Это не земные леса, а подводные.

– Подводные леса? – поразился я.

– Да, господин профессор.

– И вы предлагаете мне побывать в этих лесах?

– Совершенно верно.

Очевидно, на моем лице было написано недоумение, но капитан Немо жестом пригласил меня следовать за ним, и я безропотно повиновался.

Мы вошли в столовую, где был уже подан завтрак.

– Рекомендую вам позавтракать поплотнее, господин профессор, – сказал капитан, – ведь я обещал вам прогулку по лесу, а не поход в ресторан! За столом мы продолжим наш разговор.

Я отдал должное завтраку, состоявшему, по обыкновению, из рыбных кушаний. Немо поначалу ел молча, затем проговорил:

– Получив приглашение на охоту в лесах острова Креспо, вы, очевидно, сочли меня непоследовательным. А узнав, что я приглашаю вас в подводные леса, решили, что я просто спятил. Но никогда не стоит поспешно судить о людях, профессор…

– Поверьте, капитан, я…

– Вы не хуже меня знаете, что человек способен находиться под водой, если при нем имеется достаточный запас воздуха для дыхания. При подводных работах водолазы, одетые в скафандры, получают воздух через шланг, соединенный с насосом. Но человек, закованный в скафандр, ограничен в движениях и привязан к поверхности.

– Каким же образом можно этого избежать? – спросил я.

– С помощью прибора, изобретенного вашим соотечественником Рукейролем-Денейрузом и усовершенствованного мною. Это резервуар из литой стали, в который нагнетается воздух под давлением в пятьдесят атмосфер. Он крепится на спине водолаза, как солдатский ранец. В верхней части находится устройство, регулирующее подачу воздуха в медный шлем с двумя клапанами – вдыхательным и выдыхательным. Но насосы «Наутилуса» позволяют мне получать гораздо более высокое давление, так что воздуха хватает на восемь – десять часов. Усовершенствованный аппарат Румкорфа позволяет мне освещать себе путь на значительном расстоянии.

– А ружья? Ведь не используете же вы огнестрельное оружие?

– Разумеется нет. Вполне достаточно сжатого воздуха, запас которого легко пополнить из резервуара, предназначенного для дыхания водолаза.

– И все же мне кажется, что из-за высокой плотности среды ружейные пули под водой не могут быть смертоносными.

– Ошибаетесь, мсье Аронакс! Каждый выстрел из такого ружья смертелен, даже если животное легко ранено. Все дело в том, что мы пользуемся не пулями, а крохотными капсулами, каждая из которых несет в себе мощный электрический заряд. При самом легком толчке они разряжаются, и животное падает замертво.

На этом я сдался и последовал за капитаном на корму «Наутилуса». Проходя мимо каюты Неда и Конселя, я окликнул их, и они немедленно присоединились к нам.

Все мы вошли в помещение рядом с машинным отделением, где нам предстояло надеть водонепроницаемые костюмы для предстоящей подводной прогулки.

16

На подводной равнине

Помещение это служило одновременно и арсеналом, и гардеробной. На стенах были развешаны полтора десятка скафандров различных размеров.

При виде скафандров Нед Ленд засомневался.

– Послушайте, Нед, – сказал я, – но ведь леса на острове Креспо – подводные леса!

– Пусть так, – отозвался гарпунер, поняв, что его мечты о свежей дичи рассыпаются в прах. – И вы, мсье Аронакс, напялите эту штуку на себя?

– Естественно!

– Как вам угодно! – сказал гарпунер, пожимая плечами. – Я по своей воле в нее не полезу, разве что меня заставят силой!

– Вас никто не принуждает, господин Ленд, – усмехнулся капитан Немо.

Консель, однако, не стал отказываться, и на зов капитана явились два матроса, чтобы помочь нам натянуть на себя тяжелые скафандры, напоминающие броню средневекового рыцаря, но эластичную. Наши головы увенчали медными шлемами, а ноги обули в ботинки на свинцовой подошве. Внутри скафандра находилось нечто вроде кирасы, которая защищала грудную клетку от давления воды и позволяла свободно дышать; рукава куртки оканчивались мягкими перчатками.

Затем мне подали обыкновенное ружье, стальной приклад которого был несколько больше, чем у огнестрельного оружия. Приклад служил резервуаром для сжатого воздуха, в обойме помещалось штук двадцать электрических пуль. После каждого выстрела ружье автоматически перезаряжалось.

Капитан Немо, перед тем как надеть шлем, сказал: