Коммунальный гарем (СИ) - Крутиков Юрий

— Дурочка я была. Впервые познакомилась с парнем, ну, серьезно чтобы, в семнадцать, когда поступать сюда приехала. Он в автобусе ко мне подсел, рукой задел, вроде случайно: ой, девушка, у вас рука прохладная, значит — сердце горячее. А мне и этот треп романтикой показался. Я же ждала рыцаря на белом коне. А он поначалу таким и был. Поначалу. Еще и с квартирой, правда, однокомнатной и очень маленькой. И с его мамой. Ну, мама мне глаза-то и открыла. На следующий же день после свадьбы она мне утром говорит, прямо при нем: «Ну, Олька, ты и дура! Мой-то непутевый, дурак да лентяй. Думала, никогда его не пристрою, к бабе. А тут ты нарисовалась. Так удачно! Так что живи, да служи ему. И мне заодно!»

Вите стало так жалко, так обидно за нее: добрую, щедрую, настоящую русскую душой, отзывчивую.

Оля с горечью продолжила:

— Она правду говорила. Он днями лежал на диване, газеты читал, кроссворды всякие разгадывал. Детина здоровый, только не работал в жизни ни дня. Зато пожрать любил за двоих. Как и мама его, пенсионерка по инвалидности, купленной. Мне на вторую работу устроиться пришлось, я до этого в ЖЭКе дворничихой работала, чтоб быть поближе к муженьку, и чтоб времени побольше, свободного. В магазин женской одежды приняли меня.

Два года так жила. С первой работы на вторую, потом дома готовка, стирка, уборка. Они и пальцем не шевелили, что бы помочь.

А еще… не любил он меня. И душой не любил, и… по-мужски… А мне надо это было. И сейчас надо. Я ж обычная баба, как все. И цветы иногда хочется, и чтоб целовали-обнимали, глупости в ушко, как в кино…

Терпела я, терпела, и развелась. Но не сразу. Он же отказался в ЗАГСе разводиться, только через суд. Адвокат мой спрашивает: какие нам с вами поставить в иск причины для расторжения брака? Я говорю: лентяй он, не любим мы друг друга. Он отвечает — хорошо, пишу: не сошлись характерами. Но этого мало. Бил вас? Я говорю: избавь Боже, я б его урыла. Может, пьет? Я: ни капли в рот не берет. Изменял? Я: да он со мной-то не может, не то, что на стороне… Лентяй и прогульщик!

И судья спросила тоже самое.

Послушала меня, и говорит: судя по вашим словам, за ним любая побежит, только он свиснет. Я отвечаю: так я и не против, пусть свистит, пусть все побегут, я только рада за них буду. А она: а сами что же не бежите?

Я вижу, куда она клонит, понимаю, что терять мне нечего, и бухнула: в постели он меня не удовлетворяет!

Тут мамочка его вскакивает: как же не удовлетворяет, если так стонешь? Зал чуть не упал. Посмотрела судья на мамочку и спрашивает у меня: а это кто? А я скромненько так: мама это его.

Через полчаса я уже разведенкой была.

В тот же день из квартиры своего рыцаря и его "белой" лошади съехала. В общаге у подруги месяц перекантовалась, а потом на работе в ЖЭКе мне эту комнатку дали. А, еще судья мне телевизор от бывшего присудила. Посчитала совместно нажитым имуществом. Только, как и мой бывший благоверный, он не работает.

— Сделаем, — прошептал Виктор и поцеловал бедную Олечку. — Всё будет хорошо!

Глава 17. Коммунальный самиздат

Через два дня, выйдя утром на кухню, Витька застал соседок, читающих подозрительно знакомые листы бумаги.

— Витя! — обиженно встретила парня Света, — ты скрывал от нас такую интересную… книгу!

Тот укоризненно посмотрел на Олю. Женщина с улыбкой развела руками:

— Прости, Вить, от этих тёток… разве что-нибудь спрячешь?

— Нечего от нас такие «трактаты» прятать! — заявила Марго, оторвавшись от чтения и помешав пригорающую в кастрюльке кашу из геркулеса. — Только это не индейское, дурачки! Индийское! Сейчас вообще в моде всё индийское!

— Да, девчонки! — поддержала Людочка. — У нас один старшекурсник рассказывал, что есть такой же самиздат, только про йогу! Это такая гимнастика! Правда, я сама не видела…

— Да-да, — подтвердила Марго. — А еще была передача «Очевидное-невероятное», и в ней Капица показывал документальный фильм, не наш, «Йоги — кто они?»

— А я индийское кино обожаю, — закатив голубые глазки, томно протянула Людочка, — «Зита и Гита» — кино на все времена, да, девчонки? Семь раз смотрела!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Ладно, соседки… — молчавшая до той поры Наташа помахала листком с плохо пропечатанным текстом, — так же читать невозможно. Почти ничего не видно.

— Что ты предлагаешь? — спросила Людочка.

— Кто умеет печатать?

Все промолчали.

— Ладно, — сказала Наташа, — я сама умею. Но не очень быстро. Свет! У вас в поликлинике машинка печатная есть?

Светка задумалась. Потом обрадовано вспомнила:

— У заведующей стоит.

— Сможешь ее на выходной принести?

— Без проблем. Я с Натальей Ивановной — вась-вась… Познакомила ее там… с одним… Антоном Павловичем. Она до сих пор меня благодарит!

— Отлично. Возьми на пару дней. Я с понедельника в отпуске. За смогу перепечатать… Сколько экземпляров сделаем?

— Шемь, — быстро сказал Витька с набитым ртом. За время разговора Марго сделала ему чай и бутерброд с маслом, и он теперь завтракал.

— А седьмой кому?

— Сёмке верну, пусть продаст, рублей за двадцать, поделим, хоть какие-то денежки…

— Ох, Витя, в тебе директор завода умирает, — сказала Людочка, — ты такой хозяйственный!

— Погоди, — засмеялся парень, — может, он еще оклемается…

— Стой, так это тебе Сёма дал? — удивилась Оля. Все женщины уставились на Виктора. Тот кивнул. — Ты ж ему рожу расквасил…

— Ну… расквасил… — ухмыльнулся Витька, — с кем не бывает… Мы сейчас дружим… типа.

Людочка фыркнула:

— Он же болван. Хулиганье дворовое!

— Люда! Не спеши, — заступился за Сёму Витька, — да, он не блещет интеллектом. Но в целом парень не злой. Понтится, конечно, но… В душе не сволочь.

Людочка насупилась:

— Тебе виднее.

— К тебе он приставать не будет. Говорит: с продавщицей кваса сейчас мутит, у нее бочка на углу Стрелецкой.

— А! Знаю, — воскликнула Оля, — такая… в темно-зеленом платке, цвета детской неожиданности. Толще бегемота. И дымит как паровоз.

Все засмеялись.

— Что, прямо серьезно у них? — ревниво спросила Люда.

Виктор пожал плечами: кто знает?

— Сегодня буду возвращаться с пар, зайду… на Стрелецкую… за кваском… — угрожающе сказала Людочка.

— Ох, уж эти женщины! — засмеялся Витька. — Трудно вас понять. Сначала гоните. Потом жалеете, что прогнали.

— Да, — подтвердила с наигранным вызовом Светка, — мы такие!

***

Проверка у Виктора на работе прошла, всё закончилось благополучно. Валентин Валентинович на радостях выписал парню премию, тридцать рублей, за то, что помог привести в порядок отчетность.

А еще потребовал срочно взять обещанные за работу в сверхурочное время отгулы. Чтобы не забыть, что обещал, память уже не та…

В понедельник Виктор на работу не пошел. С утра сходил в туалет, поздоровался с соседками на кухне, объяснил, что в отгулах, и опять завалился — отсыпаться.

Проснулся от странного звука.

По идее, в квартире никого не должно было быть. Все же на работе. Люда в институте.

Но монотонный звук, похожий на треск, не давал сосредоточиться на сне.

Виктор вышел в коридор. На всякий случай взял в руку молоток: вдруг воры. Ну, или просто для храбрости. Звук, как оказалось, шел из Наташиной комнаты.

Лишь подойдя к двери, Витька узнал этот звук. Постучал в дверь, стало тихо, Наташа крикнула «да!», и треск снова возобновился.

Наташа печатала на машинке.

— Ох, ты меня напугала, — облегченно сказал Виктор. — Я уж думал: грабители.

— Поэтому ты с молотком? — улыбнулась Наташа.

Витя смутился и отложил орудие защиты. Прошел, и стал рядом. Та рассеянно бросила на него взгляд и продолжила печатать.

— А ты быстро! Где училась машинописи?

— Ох, Вить, чему я только не училась… Я бы допечатала еще вчера, но… качество ужасное. Сначала разбираю, что написано, потом печатаю.