Коммунальный гарем (СИ) - Крутиков Юрий

— Представь: тут кровать, атласное постельное белье, тут огромное зеркало, а тут — женщина, обнаженная, красивая. И жаждущая твоей любви!

Она схватила Витю за руки, стала с ним танцевать.

Витя вначале смутился, но, захваченный страстью, начал подыгрывать. Света прижалась к нему и стала тереться бедрами и животом.

— Помнишь, как мы танцевали? — Витя в ответ только кивнул. В горле у него пересохло. — Я специально терлась животиком о твою ногу. Ты ведь возбудился тогда?

— Да, — хрипло сказал Витя.

— И я… И сейчас тоже… Вот… — она опустила его ладонь на свой живот, направила в трусики, — попробуй… Не бойся…

Света чуть расставила ноги, и Витины пальцы скользнули по жестким волосам вниз. Там действительно было очень влажно. Средний палец непроизвольно скользнул между губками.

Женщина негромко застонала. Вите было очень приятно. Его пальчик был как будто специально создан для скольжения туда и обратно. Не прекращая движений, он начал целовать Светкину нежную шейку, ушко, уголки губ. Ее дыхание стало глубоким, прерывистым, она зашептала:

— Хочу… хочу тебя…

Она задвигала бедрами, помогая Витиному пальцу, откинула голову, чтобы мужчина мог ласкать губами ее длинную шею.

Наласкавшись, она раздела Витю, сняла одежду с себя, повесила аккуратно на стул.

— Витюшенька, давай так, — стала к нему спиной, расставила ноги, наклонилась и уперлась руками в стул.

Вите открылась вся естественная женская красота. Солнышко в окне освещало полноватые бедра и крупные округлые ягодицы. Полоска между ними была покрыта черными вьющимися волосами, на которых поблескивали капельки влаги. Лепестки раскрылись в ожидании.

Витя не заставил себя долго ждать. Мягко вошел. Света ахнула и тихонечко застонала.

Они стали помогать друг другу.

— Витюш… ты… — пыталась говорить Света, но дыхания ей не хватало, и она сказала коротко: — ты чудо…

Витя в ответ погрузился еще глубже, Света застонала громче, повторяя: «да! да! да, родненький!» Обстановка, ощущение экстремальности их поведения подстегнули возбуждение обоих, и разрядка наступила быстро.

Света замерла первой, хватая ртом воздух. Видя ее удовольствие, Витя ускорился.

Женщина выскользнула и оперативно присела перед парнем на корточки. Схватила мокрый от собственного удовольствия член и начала его ласкать руками, а затем и губами. Бывший и так на излете Витя, увидев это зрелище, застонал и выплеснул семя.

Света, аккуратно втирая пальчиком липкую жидкость в кожу лица, счастливо улыбалась.

Они оделись. Запасливая Света достала из дамской сумочки влажную салфетку и протянула Вите. Второй она привела в порядок себя.

Снова улыбнулась Вите, а потом и чмокнула его в губы:

— Ну что, пошли? Хорошая у тебя квартирка! А спальня вообще — закачаешься! Трахаться, как оказалось — одно удовольствие! Но про зеркало не забудь. Потом спасибо скажешь. И жена скажет, вот увидишь!

Она болтала также оживленно и радостно, и казалось, ничего особенного между ними и не произошло.

Внутри Вити поселилось приятное чувство расслабленности и успокоенности. Акт в недостроенном доме казался само собой разумеющимся, не оставлял чувство вины, или опустошенности в душе.

Они снова ехали всю дорогу, держась за руки.

Дома все жильцы давно проснулись. В Наташиной комнате слышались звуки «Спортлото» по телевизору, Люда сидела на балконе, готовилась к учебе, Оля готовила картофельные драники, а Марго собиралась в магазин — красилась.

Витя быстренько перекусил вчерашними котлетами с пюре, Оля добавила ему пару подрумяненных драников, страшно горячих и ужасно вкусных.

Через час он вышел из своей комнаты с телевизором.

— Ну, Олечка, принимай.

Все побежали к ней в комнату и, когда на экране возникло лицо Юрия Николаева из «Утренней почты», закричали как резаные!

Столько счастья бывает только в детях, наивных, непосредственных, и искренних. Витька, смотря на своих соседок, ставших уже родными, радовался их счастью.

***

А в понедельник случилось несчастье.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Витя сидел в комнате и читал новый номер журнала Смена, когда в коридоре послышался шум. Он понял сразу — что-то произошло. Нехорошее.

Вышел. У двери, прижавшись к стене, на полу сидела Марго и плакала. Люда пристроилась на корточках рядом и гладила Марго по голове.

Светка, стоявшая тут же, увидела Виктора и оживилась:

— Надо Виктора попросить помочь. В конце концов, он же наш мужик! Витя!

Тот поспешно подошел, присел к Марго.

— Витя… Витя… — шептала она сквозь слезы. — Меня ограбили…

Все смотрели на него вопросительно.

Витя в минуты беды всегда умел сосредоточиться. Научился этому с детства. Застывать в оцепенении, раскисать, поддаваться эмоциям? Потом, всё потом! Сейчас — холодный ум, трезвость суждений, логика и рассудок.

— Маргош, — он мягко отстранил Людочку, занял ее место, обнял плачущую женщину за плечи. — Расскажи всё, как было. Всё будет хорошо. Я же с тобой. Мы все с тобой.

— Да, Маргарита, сосредоточься. Витя поможет.

Марго, понемногу успокаиваясь, стала рассказывать:

— У нас на работе сегодня зарплата. Да что я тебе говорю, у тебя же тоже! Короче, сто пятьдесят три рубля. Плюс у меня коллега одна занимала в том месяце пятьдесят рублей на ковер, полтора на два. С небольшим брачком, поэтому всего сто рублей… Вот. Итого, у меня в кошельке сейчас лежало двести рублей. И три рубля в кармане.

— Зарплата моего педиатра, — констатировала Светка. — Месячная.

— Да, — грустно улыбнулась Марго. — Месячная. Хотела на книжку сто положить. Я на мебель откладываю…

— Не отвлекайся, — перебил ее Витя. — Дальше.

— До дома доехала нормально, на третьем автобусе. Вышла на остановке, вот там, за домом. Никого не было, только какой-то парень ходил, туда-сюда… Как будто нервничал, ждал кого-то. Я уже отошла от остановки, а там кусты, ну вы видели. Слышу — кто-то сзади бежит, я обернулась: парень этот… Еще подумала — забыл, наверное, что-то дома… А он, когда со мной поравнялся, рванул мою сумку и в кусты нырнул. Я и слова сказать не успела, оцепенела, рот открыла… Как дура…

Она снова заплакала, стала повторять: «дура, дура!»

— Так. Маргарита. Тихо, — стальным голосом сказал Виктор. — Еще поплачешь. Потом. И мы с тобой. За компанию. А пока скажи — как выглядел этот парень? И, кстати, сумка?

— Сумка обычная, дамская…

— Та, из «Зари», светло-бежевая? — перебила Люда. Марго кивнула.

Люда быстро сбегала в свою комнату и вернулась с дамской сумкой бледно-красного цвета.

— Похожа, — сказала Марго, — только моя бежевая. У тебя вон… дефицитная…

— По блату, — засмеялась Люда.

— Ладно, с сумкой ясно, — вернул тему Витя. — Парень!

— Нуу… — протянула Марго, — парень как парень. Лет двадцати, тощий. Высокий, выше меня. А, был в кедах! Черные, с белым кружком. Вроде джинсы. Темно было. Хотя… Там же, на остановке — фонарь… Точно: волосы у него длинные. Я еще подумала — если девушку ждет, с такими патлами вряд ли они долго продружат… А, и еще футболка желтая.

— Хорошо, — сказал Витя и встал. — Иди умойся и перекуси. Это поможет.

— А ты куда? — спросила Люда. — В милицию?

— В милицию? — переспросил Витя. — Вряд ли.

Он сходил в комнату, взял резинку от эспандера, сунул в карман. Кивнул девчонкам: я ушел.

И вышел.

Глава 20. Хорошими делами прославиться… можно!

Виктор сразу пошел к пятнадцатому дому. Там, во дворе стояла беседка, в которую иногда привозили передвижное кино. Недавно, например, показывали «Белое солнце пустыни». Тогда собрался весь двор, на скамейках было не протолкнуться, некоторые смотрели стоя. Хотя фильм и по телевизору крутили нередко, и большинство знало его наизусть. «Абдулла, поджигай» и «Стреляли!» — звучало из каждой детской компании.

Сейчас же в беседке, как в президиуме, располагался стол доминошников, за которым сидело человек десять молодых ребят и девушек. Двое были с гитарами, но играл только один: крепкий парень лет семнадцати, с решительным волевым лицом и коротко стриженый, в отличии от большинства окружающей его молодежи, которой было не больше лет пятнадцати. Он пел, окинув голову и закатив глаза: «Все отболит, и мудрый говорит: каждый костер когда-то догорит…». Все внимательно слушали, ловили каждое слово.