Коммунальный гарем (СИ) - Крутиков Юрий

Витька видел всю эту красоту не больше пары секунд. Но этого хватило, чтобы его бросило в жар.

Оля, недоуменно пожав плечами, вернулась в прежнее положение, а Света, загадочно улыбаясь прямо в лицо Виктора, села напротив него. Её глаза спрашивали: «Ну? Что?»

Витька так же загадочно улыбнулся и кивнул одними глазами: во!

Светин рот расплылся в неприличной улыбке.

В этот момент на кухню вошла Люда:

— Привет, девчонки! Витюш! — она чмокнула его в макушку и объяснила. — В горле что-то пересохло. Я первый раз про Штирлица смотрю! За радистку Кэт сейчас плакала!

Она налила стакан воды и залпом выпила.

— Чего вы тут сидите? — она помчалась обратно, к Штирлицу. На ходу крикнула: — Приходите! Будем вместе смотреть. Там Кэт в канализации уже прячется! С дитями! Пипец ваще!

Светка снова посмотрела на Виктора:

— Ну что, Вить, поел, — тот кивнул, и она предложила: — Может правда, посмотрим телевизор?

Виктор подумал. А что еще делать? Кивнул.

Оля сказала, что придет минут через пять.

Штирлиц так Штирлиц! Почему бы нет?

Глава 14. Приятный вечер

Для того, чтобы продолжить рассказ о событиях в коммунальной квартире номер пять, необходимо хотя бы в нескольких словах описать быт этого своеобразного типа совместного проживания в Советском Союзе.

Следует понимать, что в советских коммунальных квартирах под одной крышей фактически собирали абсолютно случайных людей. Целью такого вида жилья было временное проживание, возможность перекантоваться до тех времен, пока государство не сможет найти средства, возможности, а главное — желание обеспечить своих граждан благоустроенным жильем. Однако нет ничего более постоянного, чем нечто временное.

Мы с высоты истории знаем, что следующим этапом жилищного ада для советских людей станут хрущевки, тоже то еще удовольствие, хотя и отделенное от посторонних тебе людей практически фанерными стенами.

В коммуналках же границы твоей личной жизни размывались. Ты жил на глазах соседей, но и соседская жизнь была перед тобой как на ладони. Можно было идти по коридору и слышать, о чем разговаривают, спорят, кричат проживающие в первой, во второй, в третьей, в четвертой такой же комнатке, как твоя.

Спальное место в коммуналке индивидуальное. Но кухню, туалет, прихожую, коридор, кабинет и гостиную ты делишь с соседскими семьями. Впрочем, и закрыв дверь, ты не мог окончательно уединиться. Особо наглые и невоспитанные дети вполне могли запросто зайти в твои «покои», потребовать «хлеба и зрелищ». А к кому можно обратиться страждущие соседи в случае необходимости получить помощь? Правильно, к ближайшему соседу, то есть к тебе.

Право на посещение туалета у тебя, конечно, было, но в любой момент в дверь мог постучаться нетерпеливый сосед, объевшийся любимой вареной свеклы. Сидения на унитаз были у каждого свои, они прикреплялись к стенам комнаты иллюзорного уединения площадью метр на метр, их пользование строго контролировалось.

У каждого на кухне был свой стол, шкафчик. Каждому выделялась отдельная конфорка газовой плиты, на которой можно было готовить, как понятно, всего одно блюдо за раз. Поэтому вначале жарили яичницу, а затем уже делали чай. Или наоборот.

Особо дотошные соседи строго следили за пользованием ближними своими только им выделенными удобствами. В случае нарушения, к примеру, очередности посещения туалета, можно было получить неслабый скандал с проклятиями, нервотрепкой и местью в виде тайного плевка в кастрюлю с борщом или сидушки, испачканной экскрементами.

Ну, а бытовая техника — отдельная песня. Холодильник в годы застоя так запросто купить было непросто. Даже если ты набирал необходимую сумму (от 200 до 400 советских рублей), отказываясь от вырезки из коопторга, следовало еще отстоять некоторую очередь на право обменять эти деньги на вожделенную технику.

Как мы видим, в квартире номер пять сложились очень хорошие отношения между соседями, что было огромной редкостью, скорее — уникальным явлением. То, что Олечка разрешала пользоваться своим холодильником соседям, было в те времена скорее исключением из стихийно сложившихся правил общежития, чем нормой.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Да и телевизор был далеко не у всех.

Вот откуда, скажите телевизор «Горизонт» стоимостью 400 рублей у молодого специалиста, только устроившегося на работу и получавшего 102 рубля в месяц, как Витька?

В пятой квартире телевизор был у Наташи и у Оли. Но Олин, как выяснилось, не работал, и девчонки иногда собирались у Наташи, которая, впрочем, и сама звала на просмотр нового фильма или интересной передачи соседок. И соседа, с его появлением.

Витька впервые попал в комнату Наташи, поэтому, войдя, быстренько осмотрелся по сторонам.

Наташин основательный характер был заметен в обстановке.

Все вокруг блестело. Ни пылинки, ни соринки.

Красивые ухоженные цветы на подоконнике. Свежие, тщательно выглаженные занавески, подвязанные нарядными лентами. В углу стопками лежат журналы, «Работница» и «Здоровье». На полу коврик, почти по размеру тринадцатиметровки, явно недавно подметенный. На тумбочке в уголке цветы в пузатенькой вазе, тут же, на плоском подносе — конфеты. Платяной шкаф с перекосившейся дверцей блестит, протертый «Полиролью».

Аккуратная круглая люстра погашена, зато включено бра на стене, с тусклой лампочкой, всего ватт на тридцать. Как раз, чтобы смотреть телевизор.

Телевизор стоит на столе, удобно подвинутый лицом к дивану.

На самом диване, укрытом нарядным покрывалом, сидят: хозяйка комнаты, которая обнимает прижавшуюся к ее плечу Людочку, с другого конца примостилась Марго, которая забралась на покрывало с ногами.

Светка, пришедшая вместе с Витей, с писком кинулась к дивану и заняла место посредине, замахала руками Вите — сюда, сюда… Тот подошел, стал примеряться, как сесть, чтобы всем было удобно, но Светка дернула его за штанину, и он плюхнулся между ней и Марго.

— Светка, все ты на себя тянешь, — с ироничным укором высказалась Людочка, не отрываясь от экрана. — Витю бы посредине.

— Ага, щас, — вдруг вступила Марго, — а мне тут с края одной маяться?

— Ты в мае родилась, вот и маяться будешь, — поддела соседку Наташа, тоже не отводя глаз от красивого и печального советского разведчика.

Марго в ответ промолчала, но Витя почувствовал, как женщина стала к нему прижиматься. А спустя буквально минуту на его плечо ненавязчиво легла ладошка, появившаяся с той же стороны. Ладошка поползла чуть дальше и стала как бы невзначай копошиться в его волосах на затылке.

Это было очень приятно, расслабляло, а на душе расплывалась теплота.

Впрочем, Светка тоже не отставала. Она сидела немного боком, и ее крупный зад вжимался в Витькино бедро. И это было чрезвычайно приятно.

Что там происходило на экране, Витька особо не воспринимал. Актер Вячеслав Тихонов в черной фашистской форме делал значительное лицо, говорил с кем-то, мало, но очень строго.

Сериал «Семнадцать мгновений весны», вышедший еще три года назад, повторяли не первый раз. Но Виктор никак не мог посмотреть его полностью, от и до. В общаге телевизор вообще огромная редкость.

А тут уже пятая серия, и что было в предыдущих четырех, он не знал, потому сюжет и не понимал.

Но Витька был здесь не из-за сериала.

Общение со своими соседками он ценил теперь больше прочих развлечений. Тем более такое… тесное общение.

Еще теснее оно стало, когда вскоре с кухни пришла пухленькая Оля.

Она осмотрела сидящих, захихикала:

— Все правильно. Витьку Светка уже закабалила.

— Нет, ну правда, — пожаловалась Людочка, — Витеньку у нас украли. Он мог сидеть рядом со мной!

Парень немного подумал, потом решительно встал и пересел прямо на пол, у дивана. Наташа сказала:

— Вот, Вить, молодец! Без споров, без драки!

— Ага, — сказала жалобно Светка, — он меня грел…

— И меня, — присоединилась Марго. — У меня ножки мерзнут, даже в жару. Кровообращение затрудненное. Пока дойдет от сердца до пяточек, совсем остынет…