Коммунальный гарем (СИ) - Крутиков Юрий

На самом же деле они были скорее обычными пацанами, чем забияками.

Виктор объяснил новым знакомым элементарные азы драки, показал несколько базовых движений, ударов и уклонений. Пацаны удивились, что простым толчком в нужное место можно надолго отключить противника, без долгого и бестолкового битья ногами лежащего.

Они стали отрабатывать приемы, тренироваться. Занятия спортом никому еще не мешали. Наоборот.

Общаясь, шутили, ржали над шутками друг друга.

Сёма, как более разговорчивый, чем меланхоличный Коса, рассказывал разные полезные мелочи об этом районе.

Самое свежее пиво, и почти не разбавленное водой: в киоске на Патриотов. Во дворе пятнадцатого дома, в беседке, где по субботам привозят крутить кино, вечером собирается вся шпана, пацаны бренчат на гитарах неприличные и запрещенные песенки. На автобусной остановке третьего маршрута после пяти вечера регулярно подрезают кошельки.

А еще благодарный Сёма дал Витьке камасутру.

В очередную встречу он с таинственным видом залез под футболку и достал приличную пачку свернутых в трубочку листков.

— На! Пригодится!

— Что это?

— Кама с утра!

— Чегоо? — Витька взял протянутую щедрой рукой пачку, полистал.

Там был текст, напечатанный на машинке. Было видно, что эта копия, сделанная под фиолетовую копирку, не первая и не десятая: текст расплывался и был еле читаем.

Но читаем.

— «…Мужчины различаются по своим признакам как «заяц», «бык» и «конь». Женщины же — как «газель», «кобыла» и «слониха». При соединении соразмерных друг другу бывает три «равных» наслаждения. В иных же случаях — шесть «неравных». Среди «неравных», если мужчина больше женщины, то при тесном соединении бывает два «высоких» наслаждения…». Сём, что это? Какая-то инструкция по эксплуатации нового оборудования?

— Инструкция, гы-гы! Кароч, индейцы вроде написали, как правильно… ну это… сексом, кароч, как заниматься…

Витька вначале засмеялся:

— А чего, чтобы им заниматься, учиться надо?

Сёма пожал плечами.

— Да фиг знает. Мож, и надо… Написано прикольно.

Витька опять листнул наугад:

— «…Совместное соединение с двумя женщинами, любящими одного, — «объединенное» наслаждение. Со многими женщинами — «коровье стадо». При «игре в воде», «козьем», «оленьем» наслаждениях подражают соответствующим действиям. В области Граманари, в Стрираджье и Бахлике многие юноши находятся на равных правах в женских покоях, будучи женаты на одной и той же, и женщины наслаждаются ими или по одному или сразу — сообразно своей природе и обстоятельствам…»

— Почитаешь, кароч. Это вещь, отвечаю. Только, слышь, Вить, это моя копия… Не насовсем отдаю…

Тем вечером Виктор углубился в тайны индийской интимной философии, похожей на учебник по механике, в котором вместо механизмов — мужчины, женщины и их половые органы.

Он так увлекся всеми этими «ударами», «сближениями», «зажимами», «поворотами» и «наслаждениями», так засиделся за «уроками» любви, что соседки стали беспокоиться: что-то он затих?

— Витюшенька! — раздался обеспокоенный голос за дверью. — Ты не заболел, солнышко? Ужинать не вышел.

— Да я… Это… — Витька не знал, что и сказать.

— Ты там одет?

— Я… я… — но дверь уже открылась, и в комнату вошла улыбающаяся Оля.

— Девчонки там переживают. И я… Сидишь два часа в тишине, даже диван не скрипнет. Ты не болеешь? А что это у тебя?

Витька в это время судорожно пытался спрятать листки, соединенные скрепкой, за спину, но скрепка попалась слабая, и бумага рассыпалась.

— Это… Оля! Не надо!

— «…Охватив пальцами головку, он, не кусая, прижимает ее губами с боков, успокаивая того словами: «Пусть будет до сих пор», — это «боковой укус». Побуждаемый дальше, он сжимает головку сомкнутыми губами и, как бы втягивая, целует — это «внешний зажим»… Витя, это что, ты к квалификационному экзамену на работе готовишься?

Витька не смог сдержать смех.

— К экзамену, Олечка. Только не на работе. По жизни.

— Головка какая-то… Шпинделя фрезеровочного? А что это у вас там за «боковой укус»?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Тут до нее стало доходить.

— Это…? Это — порнография? Витя! Тебя посадят!

Она вдруг очень густо покраснела и плюхнулась на диван.

— Витя…

Витя же, возбужденный картинами, рисуемыми уже два часа его богатым воображением, не мог сдерживаться. Он обнял женщину и принялся целовать ее в шею.

Оля вначале сопротивлялась, шептала: «пусти», но вопреки собственным словам, сама стала прижимать парня к себе.

— Витюш, миленький, может, не надо…

Но Витька сделал «боковой укус» и Оля тихо застонала:

— Не сейчас, родной… Давай после одиннадцати, когда все улягутся…

Витька отпустил разгоряченную Олечку, которая с явным сожалением освободилась из объятий.

— А правда, Вить, что это? Порнография же какая-то? Ты осторожнее! — Оля поправила прическу, одернула обнаживший ее бедра халат, с любопытством стала собирать листочки.

— Да не… Не знаю. Индейский учебник любви! Как правильно… ну… с женщиной…

— Ого! — глаза у Оли загорелись. — Дашь почитать?

Витькины глаза округлились.

— А тебе зачем? Интересно?

— Спрашиваешь! Мы тут всей квартирой «Анжелику — маркизу ангелов читали», даже по несколько раз. Когда возвращать надо было, подружке Марго на работе, пришлось корешок заклеивать. И страницы, где Анжелика с Жоффреем знакомится… А ты думаешь, нам, женщинам, ничего ТАКОЕ не интересно?

Витька отвел взгляд.

— Не знаю…

— Дурачок… — Оля потрепала его по голове. — Ты прервись, хоть на минуту выйди к девчонкам. Я понимаю: от такого… хм… оторваться сложно, но… Чтобы не было вопросов. Нарисовался, покрутился и обратно к себе!

— Хорошо!

Оля встала, хотела уже выйти, но остановилась у двери.

— Так что…? После одиннадцати…? Или, может, ты передумал? Я пойму, не заморачивайся…

Виктор подошел к ней, нежно обнял и крепко поцеловал.

— Жду!

***

Она пришла без пяти одиннадцать.

Была очень горячей и очень благодарной. Чувствительной. Отзывчивой на все Витины ласки.

Войдя в Олечку, Витька попытался вспомнить, что там было написано в камасутре? Сколько ударов, а потом перерыв?

В голове только крутилось: «газель», «газель». Полненькая Олечка на газель похожа не была, скорее, на худенького поросеночка.

В конце концов Витька плюнул на все эти попытки вспомнить, как делать ПРАВИЛЬНО, и стал делать, как ему НРАВИЛОСЬ. Похоже, он делал всё таки правильно, потому что Оля стала постанывать, тихонечко, чтоб не разбудить всю квартиру сквозь тонкие, как фанера, стены. А почти в самом конце она прижала его изо всех сил к себе, замерла.

Виктор тоже замер. Несмотря на внешнюю неподвижность, он чувствовал, как сокращается Олина вагина, пульсирует, стремительно наполняется жидкостью.

Вскоре она отпустила его:

— Я всё… Вить, давай, не сдерживайся.

Парень кончил почти тут же. Пара «ударов» и он хотел уже выйти, но Оля крепко схватила его за ягодицы:

— Нет! В меня! Хочу тепленького!

Отдышались. Витя спросил:

— Забеременеть не боишься?

— Не… У меня спиралька стоит…

Витька лег рядом с пышущей жаром любви Олей, уставился в темноте на потолок. Вначале пытался что-нибудь думать, но потом просто расслабился и отдался наслаждению послеоргазменного состояния.

Оля благодарно чмокнула его в висок.

— Пойду.

— Полежи еще…

— Тебе завтра на работу.

— Так давай засыпать. Будем спать сегодня месте… Утром тихонько вернешься к себе.

— Вить… Спасибо, конечно! Ну… это… что у нас сейчас было — ничего не значит. И ты мне ничем не обязан. Тебе ровесница нужна. Но… Нам сейчас обоим это надо. И тебе, и мне. Это же не измена! Я благодарна тебе, очень, честно-честно. Но я не хочу тебя охомутать, поверь. Я порядочная женщина. И любви ищу…

— А муж что? Бывший? Без любви? Расскажешь?

Оля помолчала. Потом прижалась всем своим горячим телом к Вите.