Твой путь (СИ) - Кононова Татьяна Андреевна

— Нет, — Август, в свою очередь, понял, к чему клонит асикрит, и тоже поднялся. Теперь они стояли по разные стороны стола, испепеляя друг друга взглядом. — Нет, нет, нет. Лорд Эйнар слишком силён, слишком хитёр, до него не добраться просто так. Я наслышан о магии в Землях Тумана, полагаю, ты тоже. Рискнуть и совершить покушение на лорда — всё равно что засунуть обнажённую руку в змеиное гнездо!

Витторио не заметил, как дыхание сбилось и зачастило, кровь прилила к голове, застучала в висках и пролилась темнотой в глаза. Он ухватился за резную спинку кресла, чтобы удержать равновесие: закружилась голова. Асикрит обернулся в сторону Юлии — та сидела невозмутимо на бархатных подушках, подобрав под себя стройные загорелые ноги и занимаясь каким-то рукоделием, то ли вышивкой, то ли бисером. Ни тени недовольства, тревоги или возмущения не омрачило её бесстрастного лица.

— Тогда позвольте вас кое о чём попросить, ваша светлость, — Витторио сделал шаг к столу и склонился поближе к светлейшему. Тот с некоторой заинтересованностью приподнял густые чёрные брови.

— Попробуй.

— Если так случится, что лорд Эйнар Альд Мансфилд переменит своё мнение и Земли Тумана всё-таки решат к нам присоединиться, откажите им. Союз с Халлой достаточно силён, да и к тому же нам достанет гордости не унижаться перед ними, чтобы принимать от них подачки и благосклонность.

Император некоторое время молчал, а потом вдруг засмеялся хрипло, так, что даже Юлия невольно вздрогнула и отвлеклась ненадолго от рукоделия.

— А в тебе говорит твоя горячая кровь, Витторио Дени, — промолвил светлейший, всё ещё не избавившись от припадка смеха. — Или же какие-то более личные причины?

— Причины есть, ваша светлость, не сомневайтесь, — асикрит неодобрительно сощурился. — Я не ребёнок, чтобы потакать собственным капризам. Постарайтесь понять меня. Хольд, приближённый Отца Совета из Кейне, очень близок к лорду Эйнару. Это даёт мне основания думать, что Земли Тумана вполне могут объединиться с Кейне и потому отказали нам. Так вот, Хольд — любовник сестры лорда Мансфилда, не помню её имени, это значит, что он на их стороне. В Землях Тумана есть человек, которого я считаю своим кровным врагом. Слышал даже, что здесь, в Прави, он близок к правителю. А почему мы враждуем — этого я вам уже не могу сказать, не умолчав ни о чём. А если Хольд и леди Мансфилд скрепят свой якобы тайный союз законом, то Кейне и Вендан в частности, а значит, и все Земли Тумана, заключат вечный мир. Если же это произойдёт, наша империя просто погибнет.

— Но почему тогда ты не хочешь заключить союз с лордом Эйнаром до того, как Хольд и Регина скрепят их мир? Нельзя терять надежду, вероятно, мы ещё сможем уговорить его.

— Это бессмысленно, ваше сиятельство. Лорду Эйнару должно быть известно об их любви, — конечно, я в этом не уверен, но он должен знать, — и тогда мир с Землями Тумана обяжет нас отказаться от притязаний на Кейне.

Император Август вздохнул, раздумывая, прошёлся вдоль широкого окна, заложив руки за спину. Некоторое время в покоях светлейшего стояла гробовая тишина, и её нарушали только его размеренные шаги, шелест тяжёлой накидки, и Витторио казалось, что, кроме того, в тишине раздаётся стук его собственного сердца. В эти напряжённые минуты спокойной и невозмутимой оставалась только Юлия, увлечённая своей работой.

— Хорошо, — наконец произнёс Август, остановившись и взглянув на Витторио Дени благосклонно. — Я не откажу тебе в этой просьбе.

— Не знаю, как благодарить вас, ваша светлость, — Витторио поклонился, коснулся рукой холодного мраморного пола и тут же горделиво выпрямился. — Ваш ум и способность здраво мыслить не знают равных.

— Ступай, — по тонким губам светлейшего скользнула чуть заметная улыбка. Асикрит ещё раз склонился перед ним и вышел.

________________

[1] Асикрит — титул первого приближённого. Здесь и далее в Дартшильде — византийская система иерархии придворных титулов и войска

[2] Кондотьер — военачальник

9. Снова в дороге

Так минуло ровно десять дней. Жизнь в маленьком горном селении шла своим чередом. Потихоньку подбиралась осень, красила листву в лиловый, золотистый, багряный, приводила с собой холодный северный ветер, долгие серые дожди. Рваные клочья тумана тянулись по дорогам и пропадали где-то в траве, и казалось, что облака спустились на землю и окутали её сизым маревом. Пора было возвращаться в Кейне: хоть и не четыре луны минуло, а всё-таки обещался вернуться сразу, как сделает то, что задумал…

Последнее время Иттрик совсем закрылся в себе, на вопросы отвечал иногда невпопад, подолгу смотрел в одну точку, останавливался в одном положении у затуманенного окошка или даже под дождём. Прозрачные капли падали на его лицо и сползали к подбородку и шее тонкими мокрыми дорожками. Однажды Ивенн, увидев из окна его высокую, слегка сутуловатую фигуру, замершую на дворе, накинула на плечи платок, спустилась вниз, выбежав на улицу, подошла к юноше поближе, встала на носочки, потянулась к нему. Он взглянул на неё, будто впервые видел. Ивенн стёрла ладошкой капли дождя с его лица.

— Иди в дом, — тихо промолвила она. — Тут так зябко.

— Знаешь, мне возвращаться пора, — вздохнул Иттрик. — Я ушёл из Ренхольда, только чтобы найти тебя. Но ты ничего не помнишь и навряд ли узнаешь тех, кто был тебе дорог и кому дорога ты. Отец твой, Ярико… Да и мы все… Кто мы тебе теперь?

Ивенн закусила губу.

— Я узнаю, — прошептала она, заглянув ему в глаза. — Ты мне будешь напоминать. Ведь будешь?

Она посмотрела на него с наивной надеждой. Иттрик опустил руки ей на плечи и прижался щекой к её волосам — совсем как тогда, несколько лун назад, когда отыскал её в Яви.

— Конечно, — ответил он так же тихо.

Наутро они простились с добрыми и гостеприимными хозяевами трактира. Йоханн по-отечески обнял Ивенн, обменялся рукопожатием с Иттриком, как со старым знакомым. Уна не скрывала слёз: никогда ранее ей не приходилось прощаться с кем-то, да и не думала она, что так крепко привяжется к этой милой девчонке, на время ставшей ей дочерью. Уже у порога Ивенн бросилась ей на шею и тоже заплакала, прижавшись к ней, и хозяйка только погладила её по голове и ласково поцеловала в лоб.

— Прощай, милая, да сохранят вас боги на вашем нелёгком пути, — вздохнула Уна, когда Ивенн, наконец, отстранилась. — Не забывайте нас, обязательно возвращайтесь, вы всегда будете нашими желанными гостями.

Женщина украдкой смахнула слезу и постаралась улыбнуться: говорят, плакать в дорогу — худая примета. Иттрик слегка сжал руку Ивенн. Дорога, тёмная и мокрая после ночного дождя, легла под ноги широкой лентой, и девушка вдруг подумала о странном чувстве, которое возникло, когда она прощалась с Уной и Йоханном: ей казалось, что так уже было, что она с кем-то расставалась так же тяжело, кто-то так же не смог сдержать слёз, так же обнимал её, просил вернуться… Вот только кто? Воспоминание мучительно крутилось где-то совсем рядом, кажется, протяни руку да поймай, но память отказывала.

Когда Иттрик и Ивенн вышли из Флавиды, было уже за полдень, но приближающаяся осень давала о себе знать: с утра так и не потеплело, даже заморосил мелкий, едва уловимый дождь. Небо было затянуто тучами беспросветно, дорогу размыло, тёмные комья грязи и мокрой земли налипли на башмаки, и те стали втрое тяжелее. От леса тянуло холодом и пронизывающим ветром. Ивенн то и дело обнимала себя руками, пытаясь согреться, и Иттрик, заметив, что она вся дрожит, отдал ей плащ. Девушка долго упиралась, боясь, что он сам замёрзнет, но он заставил её одеться: ему-то не привыкать, а она ещё простудится, сляжет совсем…

Чтобы выйти с перевала на дорогу, ведущую прямиком в Кейне, нужно было пройти через Северный лес. Это бы заняло добрых пять-шесть дней: лес тянулся на много миль к северо-востоку, и, как путники ни старались бы срезать, переход оказался бы по-любому долгим. Вскоре селения и редкие домики совсем кончились, незаметно подкрался вечер. Облака потемнели, под ноги снова лёг седой туман, над головой зашумели мокрые ветви деревьев. Идти решили до последнего, пока не начнут падать с ног: ночевать в лесу, да ещё и в такую-то погоду, не улыбалось. Чтобы хоть немного взбодриться и скрасить тишину, Ивенн негромко запела. Голосок у неё был не особенно хорош, как и Йоханн, она сильно фальшивила, но Иттрик задумчиво улыбался, слушая её, и жалел, что не может подхватить простенькую, незамысловатую мелодию: уж больно стеснялся, хоть и не было вокруг людей.