Табу. Разбитые судьбы (СИ) - Екатерина Сокольская

отрезвляя затуманенный разум

Он выкинул меня из своей жизни. Отнёсся хуже, чем к той выдуманной дворняге Альме. Не объяснив причины, растоптал меня.

В голове ещё кружили сотни причин, а я, не особо отдавая себе отчета, спустилась вниз.

Мама гладила свою форму, готовясь к рабочему дню. Она даже не посмотрела на меня после вчерашнего. Бабуля уже проснулась, хлопоча на кухне. Я не чувствовала запаха свежих блинов, тепла огня, трещавшего в побелённой печке. Не было уюта осеннего утра, когда ты просыпаешься от лучей солнца и знаешь, что вся жизнь впереди. Что рядом семья, которая до последнего вздоха будет заботиться, будет на твоей стороне. Что за чёрной полосой обязательно последует белая.

— Машка! Ты куда намылилась? — мамин голос не остановил меня.

Я выбежала из дома, не желая сдаваться. Я должна была сделать хоть что-то!

Расстояние до дома соседей я преодолела за пару минут. Спешащие по своим делам жители поселка косо посматривали на моё опухшее за ночь лицо. Было плевать на их пересуды и глупые сплетни.

Мне нужно было увидеть Димку и вытрясти из него всю душу вместе с правдой, без которой я не смогу двигаться дальше.

Я уверенно постучала в дверь. Мне не спешили открывать. Простояв минуту, повторила уже громче. Нет. Так просто ты не отделаешься от меня!

Червячок сомнений уже начал шевелиться. Наверняка, я слишком рано, но дверь распахнулась.

— Т-тётя Лена, здрасье. А позовите Диму.

Я чувствовала, что выгляжу жалкой. Настолько жалкой по сравнению с женщиной, что опустила глаза. Димкина мама, как всегда, выглядела какой-то неземной. Светлая аккуратная стрижка, красивый тонкий халатик, не предназначенный для холодной осени в посёлке, а скорее для шикарных апартаментов. На ногах мягкие тапочки с милыми пушистыми помпонами. А на лице как всегда скучающе-презрительное выражение. Оно то всё и портило.

— Послушай сюда. Я не позволю, чтобы твоё имя испортило жизнь моему мальчику. Ты больше никогда не должна появляться рядом с этим домом. И прекрати бегать за Дмитрием, — она стрельнула в меня глазами и захлопнула дверь перед носом. Слухи быстро разлетелись…

Уже из-за закрытой двери я услышала голос Митьки, спрашивающий, кто пришёл.

Я задержала воздух в лёгких, пытаясь не дать снова пролиться слезам. Было бы легче, если эта высокомерная женщина, с которой мама по непонятной мне причине общалась, ударила бы меня.

Разбитое сердце так просто не вылечить, выпив таблетку. Душевная боль приносит больше муки, чем физическая. Она может остаться в тебе на годы, изменив всю твою суть. Остаться, отравляя кровь ядом и делая тебя ничего не чувствующей глыбой.

Я развернулась и медленно побрела назад. Последняя надежда умирала так же тихо, как мои еле слышные всхлипы вырывались из груди.

Дома меня встретила обеспокоенная мама. Она стянула с моего безвольного тельца куртку с сапогами и протолкнула к тёплой печке.

— Ты где была? Я с тобой разговариваю! Маш, что случилось? На тебе лица нет, — она вглядывалась мне в глаза, а я упорно смотрела на стык половиц в полу. — Маша!

— Мам, всё нормально. Я пойду к себе…

— Мария Зиновьевна! Вы пойдёте, когда я вас отпущу! — она упёрлась кулаками в бёдра, всем своим видом показывая негодование.

— Мама, дай мне пять минут. Я пойду переоденусь.

Я аккуратно обошла её, понимая, что откровенничать с ней точно не буду. Это Россия. Здесь не принято разговаривать с родителями по душам. Здесь и родители-то особо не замечают душевные терзания своих отпрысков, считая, что это школа виновата или прыщавый переходный возраст. Так я ей и скажу. Так проще.

Зайдя в комнату, заметила мигающий экран своего старенького телефона. Дрожащими руками открыла иконку с конвертиком. Всего одно сообщение. Я опустилась на холодный пол.

«В шесть в домике лесника».

Митька. Мой Митька.

Глава 11. Маша

Я прошла небольшой лесок, в центре которого находилось озеро, так любимое местной молодежью. Осеннее солнце уже давно скрылось за горизонтом, поэтому кусты и деревья, сбросившие листву, в отблесках моего фонарика выглядели, как фантастические существа.

Я не была трусихой, но одинокие прогулки по лесу были не для меня. То тут то там мерещилось движение. Как будто хозяин тёмного леса провожал меня своим настороженным взглядом. За каждой корягой, казалось, сидит свирепый монстр, готовый вырвать моё сердце и надеть его на ближайший сук.

Мысленно дав себе подзатыльник, зареклась смотреть свой любимый сериал о переключениях двух ФБРовцев. Я, как и агент Скалли была рыжей, но в отличии от неё, мне не чем было защищать себя.

Лишь мысль о том, что я иду на встречу к Митьке, подгоняла и придавала смелости.

Конечно, мы могли встретиться днём или на моей крыше, как обычно, но выбирать не приходилось. Я была готова бегом добежать даже до соседнего посёлка, если бы он позвал. Я была готова на всё ради него. Вообще на всё. Лишь бы быть рядом. Лишь бы видеть его улыбку и смешинки в глазах. Лишь бы всё было, как раньше.

Чёрный силуэт заброшенного домика показался за стройной елью, уходящей макушкой в небо. В этой сторожке когда-то жил местный лесничий. Это было давно. Ещё до моего рождения. Домик был больше похож на жилище той самой бабы Яги, которую все так боялись в детстве.

Это было излюбленное место подростков. Сюда приходили, чтобы в тайне от родителей выпить алкоголя или покурить свою первую сигарету. Они всегда приходили компанией. Не как одна полоумная девчонка.

Пустые провалы окон, местами поломанные ступени. На крыше во мху уже начало расти небольшое деревце. Ещё немного и природа возьмёт своё. Дверь от влаги перекосилась и болталась на верхней петле, периодически хлопая от ветра. Тревога колючими нитями пробралась к сердцу. Сжимала его, заставляя стучать быстрее.

Не смотря на страх, я не могла повернуть назад. Я тяжело вздохнула, набираясь храбрости, и шагнула в приоткрытую дверь.

Внутри было такое же запустение. Сквозняк гонял по полу мусор. Кто-то притащил сюда старые стулья, установив их у столика с прохудившейся клеёнкой. Печь уже никого не могла согреть своим жаром. Кирпичная кладка местами рассыпалась от времени. В углах слой паутины и пустые бутылки. Кое-где доски прогнили и торчали подобно переломанным костям.

Позади меня скрипнула половица, давая понять, что я уже не одна. От неожиданности я подскочила на месте и, взвизгнув, выронила из дрожащих рук фонарик. Он с грохотом повалился на пол у моих ног.

Резко развернулась. В покачивающемся туда-сюда свете фонаря, получалось разглядеть только ноги визитёра.