Табу. Разбитые судьбы (СИ) - Екатерина Сокольская

была такой наивной. Как будто без него я бы забыла…

Я не была зациклена на прошлом, но именно оно сделало меня той, кто я есть.

Особенно одинокими ночами, сидя на крыше, я перебирала цепочку на шее с болтающимся на ней кольцом, и отгораживалась от действительности. Я снова попадала в свою спасительную пустоту, где не было места чувствам, терзаниям и мечтам о светлом будущем. Там не было ничего.

Первое время пыталась избавиться от подарка Димы, но не могла. Это было единственное напоминание о счастливом времени, проведённом вместе, и я не хотела его забывать. Не хотела оставлять только обиду и отчаяние. Ведь я была счастлива. Когда-то…

— Жихарева! Милочка моя! Спать ты дома будешь! Какой вопрос я задал? — Василий Степанович, куратор нашей группы интернов в одной из лучших больниц столицы, был мягко сказать сложным человеком. Несмотря на то, что он был студенческим другом моего отца, он не выделял меня среди других. За что я была благодарна.

Среднего телосложения с всегда недовольным выражением лица, мужчина выливал на нас молодых будущих врачей поток грязи. Меня же это абсолютно не волновало. Я с детства привыкла к обидным словам и злым взглядам. Так что спокойно выдерживала его нападки. Может быть, таким способом он пытался закалить нас для будущего. Работа врачом — тот ещё стресс.

Пользуясь своим служебным положением, я всегда носила медицинскую маску, которая почти полностью скрывала мой шрам. Не скажу, что люди меня пугались, но пристальное внимание и сочувствующие взгляды всегда на меня действовали отталкивающе. Сочувствие хуже злорадства. Когда тебя жалеют, начинаешь осознавать свою ущербность.

Вот и сейчас на ехидство своего горе-наставника я лишь смерила его холодным взглядом.

— Вы спросили, Василий Степанович, что необходимо в первую очередь провести больному с напряженным пневмотораксом?

— И? Думаете у вас будет время на раздумья, когда больной будет подыхать у вас на глазах? Вы кучка тупых детишек, которые не готовы нести ответственность за жизни других! Да вам только лягушек препарировать можно доверить, да вы…

— Я могу ответить на вопрос или вы не закончили? — от гневной тирады у Степановича глаза покраснели и сбилось дыхание. Ещё немного и помощь бы понадобилась ему. Хотя такое представление мы видели каждый день.

Рядом стоящий однокурсник Пашка ухмыльнулся в кулак, чтобы куратор не увидел и не разразился новыми гневными словами, которые никак не повлияли на общее настроение.

— Говори… — тон Василия Степановича мигом изменился. Спустив пар, он стал обычным спокойным седовласым мужчиной с «опушкой» на макушке.

— Больному с напряженным пневмотораксом в первую очередь необходимо провести плевральную пункцию, Василий Степанович.

— Молодец, Жихарева… Чего встали? Задания на сегодня я вам раздал. Живо работать!

Я любила больницу. Было здесь что-то особенное. За дверями палат кто-то сражался за свою жизнь. Чьи-то родственники со слезами на глазах прощались с теми, кто проиграл этот бой. Но в самом конце этой борьбы все пациенты оказываются на минус первом этаже в холодном морге. Кто-то раньше, кто-то позже, выкроив себе годы.

Было время ещё тогда, лет десять назад, когда я тоже мечтала там оказаться. Но я была слишком слаба, чтобы сделать это осознанно с собой. Или же наоборот. Была сильной и смогла справиться со всем.

Когда-то читала, что, спрыгнув с моста, ты понимаешь, что все проблемы можно решить. Кроме одной. Ты уже летишь с моста.

Вот и я боролась до последнего. Я смогла найти ту нить, что связывала меня с этим миром. Мои родные. Единственные, кто будут рыдать над моей могилой. Нет ничего хуже, чем хоронить своего ребёнка. После этого они бы последовали за мной.

Поэтому я собрала волю в кулак, закрыла свою израненную душу на замОк и сделала шаг в новую жизнь.

В палате Анны Максимовны светило осеннее солнце. Ветки голых деревьев торчали в окне, навевая тоску. Её соседка, пухлая женщина с переломом шейки бедра, спокойно похрапывала.

— Деточка, когда ты меня выпишешь? — её старческий голос умиротворял.

Я вспоминала бабулю, которая быстро «сгорела» тогда, когда я пребывала в спасительном коконе пустоты. Даже хоронили без меня. Я ничего не замечала вокруг и, глядя на эту сморщенную старушку, вспоминала её.

— Рано, Анна Максимовна. Полежите отдохните. Я вот вам фруктиков принесла, — я положила на маленький столик пакет с яблоками и мягкими грушами.

— Ты опять за своё? Сама бы кушала или детишкам своим отнесла, — она укоризненно покачала головой. — А у тебя есть детишки, Машенька?

— Нет, — я даже и не думала об этом.

Не скажу, что я сознательно отгораживалась от отношений, но какой парень в здравом уме посмотрел бы на меня? Трахать девицу с мешком на голове? Стесняться познакомить её с друзьями и родителями? Выходить гулять где-нибудь, где не горят фонари? Нет, увольте. Так мне и сказал однажды года два назад однокурсник. Я его не винила.

Видимо прав тогда был Дима. Никто меня не полюбит. Я отгоняла эти мысли, но иногда они возвращались болезненным уколом в сердце. Спустя годы я помнила каждое слово, брошенное им. Они, словно пиявки присосались к моей коже и не желали отпускать.

Я вышла из палаты старушки и наткнулась на Павла.

— Машка, а я тебя искал.

— Я не буду за тебя ставить клизму тому противному старикашке, — я внимательно посмотрела на него, чуть прищурив глаза.

Пашка рассмеялся. Смех у него был очень даже приятный моему слуху. Впрочем, он и сам симпатичный. На протяжении всего обучения, я не зацикливала своё внимание на парнях. Для меня учеба была превыше всего. Нет, я не сноб. Просто реально оценивала мир.

Пашка был выше меня, со светло-русыми волосами и голубыми глазами. Этакий эталон женских фантазий. Это меня и отталкивало. Типичный бабник.

— Машка, пойдём после смены в кино.

— Туда, где потемнее и тебе будет не стыдно в моем обществе?

— Дура ты, Жихарева. Встречаемся у выхода, — парень подмигнул с довольной улыбкой, не дожидаясь моего ответа, скрылся за углом.

Ну что ж. Всяко лучше, чем грустить одной в четырёх стенах. Лишь бы не вышло боком…

Глава 14. Маша

В тёмном зале столичного кинотеатра я сидела бок о бок с Пашкой, пытаясь сделать вид, что происходящее на экране меня интересует. Я любила ходить в кино. Всегда одна, что не считала постыдным.

Для такого интроверта как я, единение с собой было, как само собой полагающееся. Я часто уходила в свой уютный мирок, там сама же с собой вела диалог, иногда улыбалась мыслям. Там