Муссолини и его время - Роман Сергеевич Меркулов

году, после разрешения кризиса вокруг «дела Маттеотти». Нервное напряжение привело к рецидиву – болезненный вид дуче поразил его окружение и близких, а сам Муссолини был настолько ослаблен и удручен неудачей в Африке, что на несколько месяцев пропал из поля общественного внимания. Многие итальянцы не верили официальному сообщению о том, что он восстанавливается после подхваченной на фронте инфекционной дизентерии. По стране распространились слухи, что дуче умирает или уже умер. Муссолини и в самом деле был очень плох – в эти месяцы он похудел на 20 килограммов, а видевшие его в те дни в один голос утверждали, что диктатор состарился на несколько десятков лет. В этих словах было много от итальянской манеры преувеличивать, но и лечащие врачи определяли состояние Муссолини как критическое. Ему был поставлен неутешительный диагноз – хроническая язва двенадцатиперстной кишки. Под надзором медиков, посадивших его на специальную диету, дуче надолго уединился на своей вилле Торлония.

Болезнь Муссолини имела явно выраженный психосоматический характер. Диктатор переживал крушение своих надежд и желал одиночества. Им овладела апатия – он не занимался насущными делами, никого не принимал и почти никому не звонил. Уходили в прошлое те времена, когда итальянские руководители с ужасом ожидали утренних трелей правительственных телефонов. Дуче потерял интерес к войне, участия в которой он так жаждал прежде. По свидетельству Витторио, в то время его отец мало спал и пребывал в постоянной тревоге.

Для этого у дуче имелись все основания. Со второй половины 1942 года для держав Оси наступило «время отлива». На Тихоокеанском театре военных действий, в битве у атолла Мидуэй, американцы отправили на дно четыре вражеских авианосца, нанеся японским ВМС сокрушительное поражение. Войска Британской империи сумели остановить императорских солдат на подступах к Индии, а продвижение японцев к Австралии замерло в тяжелых сражениях на острове Гуадалканал. Победные сводки об успехах азиатского союзника сменились печально знакомыми итальянцам сообщениями об «упорных оборонительных боях». Отчаянная попытка Роммеля прорвать в начале сентября британские позиции под Эль-Аламейном захлебнулась после недели упорных боев, стоивших итало-германским войскам тяжелых потерь.

Но итальянцы не так волновали события на фронтах Второй мировой войны, как возобновившиеся с новой силой воздушные налеты. В октябре союзники нанесли удары по нескольким крупным городам – особенно пострадала Генуя. ПВО все еще недоставало зенитных орудий, способных поражать вражеские бомбардировщики, а ВВС к этому времени понесли настолько большие потери, что оказались неспособны защитить небо Италии. К этому времени значительная часть жителей страны надеялась уже не на победу, а на поражение – лишь бы поскорее закончилась война.

Муссолини, долгое время пытавшийся игнорировать явное нежелание своих сограждан переносить тяготы военного времени, теперь признавался в том, что режим не сумел воспитать из фашистов «бойцов 1915 года», которые вновь и вновь поднимались бы в атаку на вражеские позиции. Итальянская армия еще стояла в Египте и на Дону, но больной, уставший и флегматичный дуче уже не ждал от нее никаких подвигов. Его последней надеждой были немцы, однако к осени 1942 года Муссолини уже изрядно разочаровался в стратегии Гитлера: летнее наступление немецких войск на Восточном фронте так и не привело к решающим результатам. Не был завоеван Кавказ, и вот уже несколько недель подряд продолжались ожесточенные уличные бои в Сталинграде.

23 октября из Египта начали приходить дурные вести: новый британский командующий Бернард Монтгомери начал атаку на позиции войск Роммеля, который в это время находился на лечении в Германии. Замещавший его немецкий генерал погиб в первый же день боев, которые с самого начала складывались для итало-германской армии крайне неудачно. Войска Британской империи действовали методично, но наверняка. Имея полное превосходство во всех видах вооружений, в запасах амуниции, численности, а также господствуя в небе, британские командиры могли позволить себе не спешить. В то время как в Лондоне и Риме политическое руководство не находило себе места, с тревогой ожидая новостей из Египта, Монтгомери использовал тактику, уже опробованную им в сентябрьских боях: наносить удары по итальянцам и отражать немецкие контратаки. К тому времени, когда срочно отозванный из отпуска Роммель прибыл в Африку, сражение уже можно было считать проигранным. Располагая крайне незначительными запасами топлива, немецкие и итальянские танковые части в значительной степени утратили мобильность. Столкнувшись с перспективой полного разгрома, Роммель запросил разрешения на отступление.

Маршал Кавальеро поддержал это решение, а Муссолини, как всегда, колебался. В Риме разрывались между желанием удержать линию обороны в Египте и опасением, что итало-германские войска повторят судьбу армии Грациани. Ситуацию на время разрешил категорический приказ из ставки Гитлера, предписывавший вести упорную оборону, не отступая ни на шаг. Роммель, привыкший доверять и подчиняться «гению фюрера», сумел продержаться еще несколько дней, после чего все-таки решился начать отход, поставив Гитлера перед свершившимся фактом. Благодаря тяжелым потерям британцев и умелой организации, немецкому фельдмаршалу удалось спасти большую часть собственных войск, не дав Монтгомери собрать плоды своего успеха. И все же это было несомненным поражением итало-германской армии, оставившей Тобрук и быстро отступавшей к ливийской столице.

Муссолини объяснил события в Египте очень просто – это была месть англичан, приурочивших начало наступления к годовщине фашистской революции. Выступая в разгар сражения перед собравшимися во дворце «Венеция» партийцами, прибывшими поздравить дуче с годовщиной «марша на Рим», диктатор свел вместе «империалистические устремления» Лондона, «еврейский заговор» и козни «большевистских плутократов», одинаково враждебные его режиму.

В дни, предшествующие началу отступления Роммеля, внимание немцев и итальянцев было приковано к огромному транспортному флоту союзников, вставшему на якорь у Гибралтара. Разведывательные службы держав Оси не сумели вскрыть планов врага, и оставалось лишь гадать – с какой целью англичане и американцы собрали такую армаду? Замысел союзников открылся, когда 8 ноября англо-американские войска приступили к высадке в Алжире – французской колонии, все еще сохранявшей верность правительству маршала Петена. Муссолини мог поздравить себя – его предположения оправдались, тогда как Гитлер ожидал вражеского десанта на Корсике, Сардинии или даже в Ливии. В остальном, в сложившемся положении было мало утешительного.

Начавшееся в конце ноября советское контрнаступление под Сталинградом сковало немецкие резервы, в то время как французские войска в Алжире капитулировали после ожесточенного, но недолгого сопротивления. Это отчасти стало следствием недальновидного решения Муссолини отправить своих солдат в Тунис. Дуче объяснял свои действия желанием поддержать уже высадившихся там немцев, но на деле он совершенно некстати вознамерился одним ударом разрешить старую колониальную распрю с французами. По его приказу подготовка к переброске войск в Тунис была проведена в обстановке максимальной секретности, что не помешало