Муссолини и его время - Роман Сергеевич Меркулов

заметно, каких усилий стоит дуче сохранять на лице видимость заинтересованности, пока фюрер пространно излагает свои стратегические идеи. Он несколько оживился во время посещения Брестской крепости, развалины которой свидетельствовали о недавних жестоких боях. К явному неудовольствию Гитлера, Муссолини попросил перевести для него несколько найденных писем красноармейцев к своим родным – писем, так никогда и не дошедших до адресатов. Для фюрера такой интерес был сродни сумасбродству – он не признавал подобной «чувствительности» в отношении «низшей расы».

А дуче как будто вознамерился снова и снова испытывать терпение своего немецкого друга. Отправляясь на личном самолете фюрера в штаб немецкой группы армий «Юг», действовавшей на Украине, Муссолини, к ужасу Гитлера и его пилота, попросил передать ему штурвал – он-де опытный летчик и отлично справится с пилотированием. Перспектива разбиться где-то в Карпатах накануне величайшего триумфа Германии фюрера абсолютно не прельщала, но после безуспешных попыток отговорить дуче от его намерения Гитлер вынужден был уступить заметно оживившемуся итальянцу. Окруженный встревоженными немцами, готовыми в любой момент принять управление, Муссолини вел самолет над украинской землей, в то время как Гитлер с мрачным видом слушал его рассказы о победах императора Траяна.

Но на земле радость дуче быстро померкла. Вокруг него были немецкие солдаты, восторженно приветствовавшие своего фюрера, – об императоре Траяне, когда-то победившем даков, никто не вспоминал. Позже, во время автомобильной поездки в штаб фельдмаршала Герда фон Рундштедта, Гитлер «отомстил» Муссолини тем, что принялся на свой лад разбирать недостатки русской литературы, особенно нападая на «Войну и мир» Льва Толстого. Муссолини рассеянно слушал фюрера – в эти дни Гитлер его раздражал. Обращаясь к сопровождавшим его итальянцам, дуче насмешливо отозвался о совсем «невоенном» облике нацистского диктатора и его неумении общаться с собственными солдатами. Муссолини вскоре представилась возможность продемонстрировать, как нужно встречать победоносные армии – близ Умани итальянским войскам был назначен смотр.

Вместе с начальником генерального штаба Кавальеро и генералом Мессе дуче приветствовал своих солдат, радостно кричавших «Дуче! Дуче!». Энтузиазм еще не побывавших в бою итальянцев был неоспорим, но в остальном вид «легионеров» оказался не таким внушительным, как надеялся Муссолини. На бортах итальянских грузовиков виднелась неумело замазанная реклама продуктов или алкогольных напитков, а немцы смотрели на нестройно продвигающиеся автоколонны с плохо скрытой насмешкой. Это не укрылось от Муссолини, уязвленного недооценкой собственных войск.

Возможно, именно поэтому дуче не удержался от колкости. Когда фюрер, в свойственной ему манере, принялся подсчитывать уже пройденное немецкими войсками расстояние и время, которое им потребуется для того, чтобы завершить «поход против большевизма и английской плутократии», Муссолини прервал его рассуждения вопросом: «Ну и что? Мы что, тоже, как Александр Великий, будем жалобно выть на Луну?» Гитлер растерялся еще больше, когда в ответ на просьбу объяснить, что имел в виду Муссолини, услышал стихи. Положение спас немецкий переводчик, объяснивший фюреру, что дуче цитирует поэму Джованни Пасколо, описавшего неуемную страсть великого македонца ко все новым завоеваниям.

Скандал удалось вовремя погасить, но замечание Муссолини било точно в цель – стратегические планы Гитлера были грандиозными и несбыточными, хотя вряд ли в тот момент дуче осознавал, что в этом он не слишком отличается от фюрера.

Попозировав вместе со своими генералами для фотографов, дуче вернулся в восточнопрусскую ставку Гитлера, а затем отправился на поезде домой. Проезжая по территории Польши, он еще раз отметил жестокость установленного нацистами оккупационного режима, но, как и прежде, не желал ничего предпринимать, чтобы хоть как-то облегчить положение католиков-поляков. Демонстрируя уверенность в скором завершении «восточного похода», Муссолини разрешил своей дочери Эдде отправиться в СССР – до конца года она в качестве медсестры работала в итальянском госпитале в Сталино (ныне – Донецк).

Между тем с конца октября над горизонтом показались первые тучи. Столь удачно начавшееся немецкое наступление на Москву сперва забуксовало в грязи, а потом и вовсе замерзло посреди снежных полей необычайно суровой зимы. Последовавшее затем масштабное советское контрнаступление поставило крест на надеждах Гитлера закончить кампанию 1941 года взятием советской столицы – напротив, какое-то время казалось, что немцев ожидает судьба «Великой армии» Наполеона. В те дни Муссолини испытал нечто вроде злорадства – оказывается, не одним лишь итальянцам приходится терпеть неудачи в этой войне. Но отступали не только немецкие войска в России: очередное британское наступление в Ливии привело к тому, что полугодовая осада Тобрука немцами и итальянцами была снята – танки и мотопехота Роммеля сумели отойти на безопасные позиции, однако в руках врага вновь оказались тысячи итальянских пехотинцев и важный порт Бенгази.

Неутешительные для Германии и Италии итоги 1941 года не слишком поправило вступление в войну Японии. Хотя британские позиции на Тихом океане оказались под ударом японцев, это более чем компенсировалось тем фактом, что отныне гигантский военный, промышленный и научный потенциал США открыто противостоял державам Оси. Американцы и прежде поддерживали военные усилия противников Гитлера, но после того, как 11 декабря 1941 года фюрер в своем выступлении в рейхстаге объявил состояние войны между Берлином и Вашингтоном, нейтралитет США окончательно стал достоянием истории. На этот раз Муссолини заранее был извещен о намерениях Гитлера и обрадовался возможности объявить войну американцам одновременно с немцами. Парадоксально, но дуче, вполне способный оценить угрозу со стороны США намного лучше фюрера, всегда с презрением отзывавшегося о «расовой пестроте» американцев, не придал этому событию особого значения. По мнению диктатора, нейтралитет США давно уже был фикцией, теперь же у Вашингтона появился мощный противник на Тихом океане, а в Атлантике немецкие и итальянские субмарины смогут отныне спокойно отправлять на дно американские суда.

Последовавшая затем череда японских побед на Тихом океане и в Юго-Восточной Азии, казалось бы, оправдывала оптимистические прогнозы дуче. Действуя с ошеломительной быстротой, императорские ВМС наносили морским силам союзников поражение за поражением, а на суше солдаты микадо захватывали один город за другим. Вслед за Гонконгом в феврале 1942 года пал Сингапур, безуспешно обороняемый стотысячной группировкой войск Британской империи, а в марте японцы закончили завоевание Филиппин, захватив в плен еще сотню тысяч человек. К весне 1942 года союзники с тревогой ожидали японского вторжения в Индию, Австралию или даже на тихоокеанское побережье США.

Успехи «непобедимой Японии» стали для фашистских пропагандистов прекрасным подспорьем – за неимением собственных побед итальянцы радовались японским. К январю 1942 года фронт в Ливии замер почти на тех же позициях, с которых Роммель начинал свое контрнаступление в марте прошлого года, а в СССР солдаты итальянского экспедиционного корпуса вели тяжелые зимние бои с наступающей Красной армией. Итальянцам вновь пришлось просить