Сквозь испытания огнём - Дэвид Вебер

Тейджис Овиртин и Григори Халис в настоящее время были двумя крупнейшими «инвесторами» в недвижимость Тарики. Халис был уроженцем Старой провинции, а не Тарики. Он участвовал в первоначальной «агрессивной скупке» после джихада и прибыл с кошельком, полным готовых марок. Его репутация человека, заключающего выгодные для себя сделки, хорошо подтвердилась в те первые дни. Это также вызвало к нему еще большую неприязнь, чем к большинству ему подобных, но у него хватило ума сотрудничать с Овиртином, уроженцем Тарики, чья семья осталась яростно преданной республике. Более трети этой семьи погибло, и Овиртин пользовался большим уважением местного сообщества благодаря их самопожертвованию. Он стал для Халиса отправной точкой для многих его земельных сделок и позволил незваному гостю продолжать скупать проблемную недвижимость.

— Знаешь, мой отец говорит, что Овиртин заключает более жесткие сделки с такими людьми, как ты, — сказал Ардмор, и Арин хмыкнул.

Он сам слышал то же самое и видел достаточно доказательств, чтобы знать это. И, вероятно, не было слишком удивительно, что кто-то, потерявший столько двоюродных братьев, сколько было у Тейджиса Овиртина, испытывал особое удовлетворение, выбивая выгодные цены из «приверженцев Храма». К сожалению, у Арина было мало других возможностей. Ферма Томиса была слишком большой покупкой для кого-либо, кроме кошелька Халиса и Овиртина. Если, по крайней мере, он не хотел разбить его на более мелкие участки. И если бы он это сделал, то не нашел бы покупателя на все из них — по крайней мере, при нынешних обстоятельствах.

— Уверен, что он знает, — прорычал он через мгновение. — Знаю, что лучшая цена, которую он предложил мне до сих пор, составляет, возможно, четверть от того, что на самом деле стоит это место.

— Только четверть? — Ардмор выглядел расстроенным. Он знал, почему Арин продавал. Более того, он знал, сколько на самом деле стоит ферма.

— Это то, что он говорит, — ответил Арин. Он хотел добавить что-то еще, но остановился и вместо этого отхлебнул вишневого чая.

Ардмор с любопытством посмотрел на него, но решил не настаивать. Вместо этого он откинулся на спинку стула и начал описывать привлекательную — и доступную — молодую леди, с которой намеревался провести вечер. Арин слушал, одобрительно посмеиваясь во всех нужных местах, но на самом деле его мысли были заняты не любовными приключениями его друга.

Он вспоминал тот последний разговор с Овиртином. Тот, в котором Овиртин снизил свою цену предложения. Арин не был до конца честен с Ардмором, потому что текущее предложение Овиртина «бери или оставайся» на самом деле составляло всего около двадцати процентов от оценочной налоговой стоимости фермы, а оценочная налоговая стоимость почти всегда была ниже фактической. Он указал на это Овиртину, и покупатель земли пожал плечами.

— Лучшее, что я могу сделать, — сказал он. — На самом деле, тебе, наверное, лучше решаться сейчас, правда. Ситуация только ухудшается.

— Почему? — натянуто спросил Арин.

— Потому что у нас заканчиваются деньги, — откровенно сказал Овиртин и поморщился. — Я не говорю, что предложил бы тебе больше, чем, по моему мнению, должен был. Ни одному из нас нет смысла притворяться, что я бы это сделал. Но при том, как обстоят дела сейчас, когда проклятый Шан-вей «центральный банк» Мейдина валяет дурака, никто не знает, каким будет кредитный рынок в следующем месяце. Черт возьми, никто не знает, на что это будет похоже в следующую пятидневку! Все, что мы знаем, это то, что ситуация будет становиться все более напряженной, и, по правде говоря, мы с Григори и так слишком подвержены воздействию. В конце концов, вся эта земля вернется к своей стоимости, существовавшей до джихада, но сейчас мы богаты землей и бедны деньгами, и так оно и есть.

Арин посмотрел на него, стиснув зубы, и Овиртин пожал плечами.

— Послушай, — сказал он, — я слышал, что случилось с твоим братом. Я не собираюсь притворяться, что у меня нет… собственных проблем с людьми, которые бежали в горы вместо того, чтобы стоять и сражаться, но вы с ним были всего лишь детьми. Это была не твоя идея, и это неправильно. Избивать до полусмерти ребенка его возраста — это неправильно.

К его чести, он говорил так, как будто действительно имел это в виду, и мышцы челюсти Арина немного расслабились.

— Хороший бизнесмен не позволяет сочувствию мешать бизнесу, — продолжал Овиртин, — и я не собираюсь говорить тебе, что заплатил бы вам столько, сколько будет стоить дом вашей семьи через несколько лет, несмотря ни на что. Это не моя работа, и я бы солгал, если бы предположил, что сделаю что-нибудь в этом роде. Но не я старший партнер, а Григори, и именно он определяет политику. При других обстоятельствах я, возможно, смог бы купить по моему предыдущему предложению, если бы ты принял его тогда. Теперь у меня нет выбора. Твоя семья уже уехала, и я знаю, что ты хочешь получить для них деньги с фермы. Я это понимаю. Но ты молодой человек, у тебя нет собственной семьи, которую нужно содержать, и я буду честен. На твоем месте, думаю, я бы нашел себе работу здесь, в городе, чтобы свести концы с концами и немного подождать. Если ты считаешь, что в состоянии продержаться на ферме еще — я не знаю, три или четыре года? — цены на землю, вероятно, восстановятся до уровня, который позволит тебе заключить более выгодную сделку с продавцом. Сейчас ты не можешь. И если этот «центральный банк» сделает то, чего боятся многие люди, пройдет чертовски много времени, прежде чем цены на землю снова начнут расти. Если ты все-таки решишь продать сейчас, я могу заплатить тебе наличными, деньги за бочку. Дело не в том, сколько стоит твоя собственность, сынок, это просто все, что ты можешь получить за нее прямо сейчас.

Арин просидел там в тихом тепле его