Своя география - Александр Иванов Дромомания

крики чаек, разноцветные дома стали обшарпанными и ветхими. Кажется, что у Мурманска теперь нет хозяев. Даже теплоход «Клавдия Иланская», на котором мы ходили в Архангельск, теперь сильно сократил свой маршрут и ходит совсем недалеко вдоль побережья.

На стене одного из домов в районе, в котором я вырос, висит изображение полярников, а снизу надпись: «Покорителям Арктики». Только слово «Арктики» отвалилось. Я стоял, смотрел на надпись и вспоминал, как я смотрел на этих покорителей в школьные годы и думал о северных путешествиях. Эти люди открывали Арктику, неужели сейчас другие люди решили Арктику закрыть?

Может, когда-нибудь у Мурманска появятся грамотные и хозяйственные руководители. Тогда регион вновь оживёт. Потому, что значимость Севера не может так просто уменьшиться, ведь все благосостояние нашей страны зависит от этих регионов — газ, нефть, никель, апатиты, алмазы, золото, другие полезные ископаемые. Регион слишком богат, чтобы от него отворачиваться. Осталось только научиться грамотно этим богатством распоряжаться, да ещё при этом умудриться сохранить хрупкую северную природу.

Одиночество

Одиночество — это когда ты один плюс поток грустных мыслей. Примерно так говорил Фриц Перлз — основатель одной из школ современной психотерапии.

Север для меня стал символом одиночества. Школой одиночества. И ведь, как мне кажется, это наша природа: мы рождаемся совершенно одни и умираем точно так же. И только научившись по-настоящему быть в одиночестве, мы сможем быть с кем угодно. Только научившись быть самостоятельно счастливыми, мы сможем делиться своим состоянием с другими людьми. И тогда, полностью самостоятельные, мы перестанем искать чего-то в других, чего по нашей фантазии нам не хватает. И тогда одиночество трансформируется.

И вот — на тебе! — не работает сотовая связь, нет доступа в Интернет, чёрт возьми, даже книг нет, которые хочется почитать. Нет людей, которые обычно рядом, ничего того, что привычно составляет мой мир.

— Слушай, а тебе бывает одиноко?

— Нет, а тебе одиноко?

— Да.

— Может, зимой, на Севере это нормально?

Когда идёшь один по снежной тундре, шуршит капюшон на голове, хрустит наст под лыжами, а потом останавливаешься и всё замирает, становится так тихо-тихо, что любая мысль кажется такой громкой, что её даже думать не хочется, мысли пугаются, суетятся, а потом разбегаются. Вот пошевелился, шоркнула одежда, мысли всколыхнулись, опять затихли. Стоишь как сумасшедший, вращаешь глазами из-под капюшона, прислушиваешься сам к себе, и слышно даже, как кровь пульсирует, и боишься пошевелиться, чтобы не создать звуков, чтобы не потревожить мысли. И больше нет ничего. Белое Безмолвие. Одиночество. Полигон для вычищения тишины.

И вот проходит один день, второй, мне кажется, что я пообщался уже со всеми, всем показал фотографии, выслушал все местные истории, узнал о всех местных событиях, познакомился со всеми, кого встретил, изучил все достопримечательности. Даже детвора, первое время штурмующая окошко моей комнаты, перестала мной интересоваться. И опять оно. Одиночество.

Так получилось, что говорил об этом с разными попутчиками, и все рассказывали свои истории, мужчины и женщины.

«Не могу быть один, мне надо, чтобы хоть кто-то рядом был, хоть одна живая душа. Вот даже котёнка завёл. Всегда стараюсь звать кого-нибудь в гости. Да только нет тут никого, а кто есть, те своими заботами заняты».

Одиночество приходит под разными лицами, приправляется разными соусами, прикасается разными способами, оно маскируется так, что его порою даже и узнать трудно, но это всегда оно, холодное, липкое, беспощадное…

«Когда умерла подруга, я совсем одна стала. Совсем. И кажется, что никто меня так не поймёт. Никому я не могу больше рассказать обо всём. Никому».

И так может быть всю жизнь, а может трансформироваться, превратиться в одиночество, то самое соединение с самим собой, которым уже по-настоящему можно делиться. Я не знаю, отчего это зависит, но одиночество может стать подарком.

«Я раньше не могла быть одной, а сейчас даже нравится. Спокойно стало».

Мне как-то попался комикс, в котором рассказывалось, что человек рождается с большой дырой в груди и что обычно люди пытаются эту дыру чем-нибудь заполнить: кто телевизором, кто религией, едой, а кто-то засовывает в свою дыру других людей. Один персонаж комикса говорит, что старается сохранять свою дыру пустой, потому, что когда разбегаешься, то получается очень прикольный свистящий звук: «У-у-у-у-у!». Это про одиночество, правда?

Стоишь так в тундре, а ветер свистит у тебя в груди: «У-у-у-у-у!».

Север может продуть твою дыру, вычистить её от лишнего. Наверное.

Архангельская область, Ненецкий автономный округ Дорога Архангельск — Мезень — Нарьян-Мар — Печора

Холодовая усталость

Есть особое состояние — усталость от холода. Представляешь, всё время холодно. И когда ешь, и когда спишь. Ездишь на транспорте — тоже холодно. Всё время. Нет, ну бывает, конечно, тепло. Но ты всегда знаешь, что вот выйдешь на улицу, будет опять холодно. И голода нет. Еда нужна, чтобы было тепло. И жажды нет — пьёшь горячий чай, чтобы согреться. И мысли тоже вокруг тепла и холода. Всё время думаешь, как себя вести, чтобы тепла хватило. Даже если одежда тёплая и еда есть, и чай только что попил — всё равно, холод организует всего тебя, и всегда есть мысль, что сейчас зима и что надо беречь тепло. Холод — это, наверное, один из самых древних человеческих врагов. И, может быть, ещё с ледникового периода у нас в генах крепко-накрепко записано: «Берегись холода!» И, наверное, поэтому в русском языке (про остальные не берусь судить)